— Джереми! Отправляйся на помощь этому джентльмену. Быстро!
В переулке три оборванца окружили мужчину в темно-зеленом камзоле. Его единственной защитой против их палок были собственные кулаки. Юный лакей схватил кнут, который протянул ему кучер, и закричал. Трое нападавших, оглянувшись, поспешили покинуть поле боя, в спешке опрокинув свою жертву наземь. С помощью лакея Сары мужчина с трудом поднялся на ноги. Джереми протянул ему шляпу и показал в сторону экипажа. Незнакомец, пригладив темные волосы, попытался стряхнуть пыль с одежды. Приблизившись к карете, он отвесил Саре элегантный поклон.
И тут ее глаза расширились от изумления.
— Мистер Данси… это вы!
Он ответил ей кривой улыбкой, которую Сара против своей воли нашла привлекательной.
— Я глубоко вам обязан, сударыня. Вам и вашим слугам. Вы поспели вовремя, и ваше вмешательство было очень кстати.
Он выудил из кошелька несколько монет и, вручив их Джереми и кучеру, бросил еще одну монетку мальчишке, державшему коней за повод. Поднеся руку ко лбу, он обнаружил на нем кровь и приложил к ране носовой платок.
— Покорнейше прошу вас, сэр, — встревоженно сказала Сара, — отправиться со мной домой. Необходимо обработать вашу рану.
— Я тоже так считаю. Мой друг доктор проживает в паре минут ходьбы отсюда, я как раз шел к нему. — И когда Сара с сомнением огляделась вокруг, Криспин рассмеялся. — Он вовсе не из этих ваших модных хирургов, в завитом парике и с тростью, украшенной кольцом. И тем не менее, он исключительно искусен. В любом случае, это просто легкая царапина, и она скоро заживет.
— Если вы уверены… мистер Данси, но с вашей стороны было бы предусмотрительно надевать шпагу, если вы часто бываете в этих кварталах.
— О, разумеется, это так. Но я не слишком мудр, кузина Сара. При нашей последней встрече, боюсь, я позволил себе произнести слова, которым лучше было бы оставаться несказанными. Ну а вы в ответ спасли меня от избиения, а может быть, даже от смерти. С вашей стороны это было благородно, Сара. Но голову даю на отсечение, вы меня не узнали.
— А вы полагаете, что если бы я вас узнала, то непременно проехала мимо и бросила здесь? — возмутилась Сара. — В самом деле, сэр, похоже, у вас обо мне сложилось плохое мнение. — И тут она поняла, что он ее просто дразнит. — Мистер Данси, если вы уверены, что я больше ничего не могу для вас сделать…
— То вы отправитесь дальше? Правду сказать, весьма странно повстречать вас здесь. Могу я поинтересоваться, что привело вас в эти места?
— Я… Я хотела подольше не возвращаться домой, чтобы собраться с мыслями. Я была у леди Бретертон.
Глаза Криспина широко раскрылись, а потом он расхохотался.
— Бедная малышка Сара. Эта старая ведьма расстроила вас? Не обращайте внимания. Ваш отец купит вам новое ожерелье, а галантный Энтони нашепчет в ушко комплименты, и у вас снова все будет в порядке.
Щеки Сары вспыхнули, и она изо всех сил вцепилась в край окна кареты.
— Похоже, вы никогда не упустите случая унизить меня, вольно же вам быть таким… таким недобрым. Не могу понять, когда и каким образом я успела вас обидеть.
— Вы обижаете меня своим образом жизни, — сказал Криспин, и его голос неожиданно стал хриплым. — Тем, что вы можете быть такой безразличной, такой беззаботной, что вы принимаете то, что вам дается, без всяких угрызений совести, без тени стыда или вины… — Он приложил платок к кровоточащей ране. — Ну хорошо, похоже, мы больше не встретимся с вами, Сара. Я сегодня уезжаю в Бристоль, а через неделю-другую возвращаюсь в Сассекс. Ссора между мной и вашим отцом слишком серьезна, чтобы ее замять. — Тон Криспина стал мягче, и он печально улыбнулся, слегка скривив губы. — Но невзирая ни на что, я желаю вам счастья, кузина. Думаю, вряд ли буду танцевать на вашей свадьбе, но непременно пришлю вашему первенцу серебряную ложку, чтобы он мог стучать ею по столу.
И прежде чем Сара нашлась, что на это ответить, он повернулся и быстрым шагом двинулся прочь, Сара вдруг заметила, что вокруг них собралась толпа. В окнах верхних этажей виднелись лица, а экипаж окружили нищие. Дрожащими пальцами Сара открыла кошелек и бросила им пригоршню монет. С отвращением она смотрела, как грязные, оборванные создания дерутся на заваленной отбросами мостовой. Она приказала кучеру быстро ехать домой. Сара не помнила, чтобы когда-либо чувствовала себя такой несчастной, хотя ей не в чем было себя упрекнуть…
Дома мачеха нервно вышагивала по вестибюлю, то стягивая, то надевая перчатки.
— Сара, что задержало тебя? Твой отец взял другую карету, а для фаэтона сегодня слишком холодно.
— Мне очень жаль, маман, — устало произнесла девушка. — По дороге я увидела, что на мистера Данси напали грабители.
— Криспин? Где он? Если он ранен, почему ты не привезла его с собой?
— Успокойтесь, сударыня. Он сказал, что рана пустяковая. Я пыталась убедить его поехать сюда, но он отказался и отправился своей дорогой.
Леди Торренс сжала руки:
— О, этот мальчишка! С возрастом он стал даже упрямее, чем был в детстве. Если бы только он довольствовался управлением своим поместьем и не совался в дела, до которых ему нет никакой заботы.
— Он сказал мне, что сегодня же уезжает в Бристоль.
— Бристоль? Еще один порт, где… Говорю тебе, он навлечет на себя еще большие беды. Но, во всяком случае, ни один из кораблей твоего отца не уходит из этого порта.
Сара стояла рядом с мачехой, преграждая ей дорогу.
— Не будете ли вы так добры объяснить мне причину разногласий между мистером Данси и папА?
Леди Торренс бросила тревожный взгляд на резные часы на стене:
— У меня нет времени, дитя. Правду сказать, я уже опоздала. Но ты ничего не сказала о своем визите к леди Бретертон. — Она натянула перчатки. — Не проводишь ли меня к галантерейщику, заодно по пути расскажешь обо всем?
Сара колебалась. Ей очень хотелось кому-нибудь открыться, рассказав все без утайки, и чтобы ей объяснили, как теперь вести себя с Энтони. Но один только взгляд на встревоженное лицо мачехи, на ее тонкие руки, теребящие складки платья и ленты на шляпе, убедил ее, что теперь не время для откровенности. Она двинулась к лестнице.
— Благодарю, но прошу меня извинить. Я хочу закончить сегодня часть вышивки.
У парадной двери леди Торренс обернулась:
— Я чуть не забыла. Мэри Данси прислала мне письмо и еще одно для тебя. Оно лежит там, на подносе. Бедное дитя, боюсь, что она становится все слабее. Иногда я думаю, что мне не стоило выходить замуж за твоего отца, а следовало остаться в Клэверинге. Я не должна была покидать Мэри и оставлять на нее все хозяйство, в особенности из-за Криспина, с которым так трудно ладить. Но она казалась такой сильной и даже в шестнадцать лет проявляла большие способности. О, дорогая, так трудно понять тот предел, до которого простираются чьи-либо обязанности.
— Маман, если вы так торопитесь, может быть, вам лучше отправляться в путь? — твердо сказала Сара.
Забрав письмо, Сара поднялась к себе в спальню Она медленно стащила шляпу, сбросила накидку прямо на пол, положила на кровать перчатки и сумочку И опустилась в кресло у окна.
Карета проехала в широкие ворота, едва не задев двух крепких, но с трудом держащихся на ногах молодцов с испитыми лицами, которые нетвердым шагом брели мимо. До Сары доносились звуки улицы: крики разносчиков, визг собаки, которую пинком отбросили в сточную канаву, пронзительный смех публичной женщины, насмехающейся над группой изящно одетых молодых людей, стоявших через дорогу. Это были повседневные звуки, знакомые с детства. И теперь все вдруг изменилось. Всю жизнь ее ограждали от всяческих неприятностей, потакали малейшим ее прихотям. Леди Торренс никогда ни в чем не упрекнула ее, да и отец делал это крайне редко. В первый раз в своей жизни Сара столкнулась с болью и крушением иллюзий, и причиной этому был тот, кого она любила больше всех на свете.
Девушка горько улыбнулась при мысли, что это Криспин Данси каким-то образом угрожает ее счастью. Но он уезжает из Лондона, и, судя по его словам, вряд ли они когда-нибудь встретятся снова. Несмотря на все его грубые слова, его странную враждебность по отношению к ней, она сумеет его забыть, потому что он для нее ничего не значит. Но того, что сделал Энтони, ей не забыть никогда. Если он смог так поступить сразу же после их помолвки, что же будет, когда они поженятся? Сможет ли она выдержать эту боль, выдерживать ее снова и снова?
Она сжала пальцы и только тут обнаружила, что все еще держит в руках письмо Мэри. Сломав печать, Сара развернула листок, исписанный аккуратными строчками.
«Моя дорогая Сара, — прочитала она безо всякого интереса. — Полагаю, с моей стороны было бы большой самонадеянностью ожидать увидеть вас в Клэверинге. Я столько раз просила тетушку Фебу убедить вас посетить наш дом. Прошло тринадцать лет с тех пор, как вы были здесь последний раз. И тем не менее, я до сих пор помню вас очаровательной хохотушкой пяти лет от роду. Мне тогда было пятнадцать, а теперь мне двадцать девять, и я все еще не замужем и, похоже, так и останусь одинокой. Но я счастлива здесь, в Клэверинге, и не страдаю от болей, и лишь утомительная сонливость теперь все чаще докучает мне. Но если бы вы приехали, милая Сара, я бы собралась с силами и могла бы кататься с вами в коляске и верхом и показать вам все наши очаровательные окрестности. Сейчас уже повсюду видны признаки весны: распустились примулы, слышен птичий щебет, и почки уже совсем зеленые, а море такое синее. Должно быть, у вас достаточно всяких развлечений, и нет сомнения, что вы не захотите оставить лорда Бретертона. Более того, боюсь, что у нас в деревне мало что может соответствовать изощренным вкусам такого джентльмена. Простите меня за мою сентиментальность. Но я так долго лелеяла мечту, что однажды увижу дитя, которое превратилось в женщину, и снова услышу в нашем доме ваш смех».
