— Да там никто об этом и не узнает, — отмахнулась Гленда. — За исключением людей, которые могут позволить себе цены клуба, а уж им-то я понравилась.
— Будем надеяться, что ты права. Но в сценарий все равно придется внести коррективы до того, как мы вернемся в Штаты.
— Ты должен понимать, что инициатива исходила не от меня, — втолковывал Джонас Бену Парришу. — Но мы обязаны принимать ответные меры. И твое дело позаботиться о том, чтобы Джо-Энн оказывала полное содействие тем парням, которых я к ней приставил. Пока все не образуется.
Бен кивнул. Его левая рука все еще была в гипсе. Вести машину он не мог. Джо-Энн доставила его в аэропорт Лос-Анджелеса, а Энджи привезла из аэропорта Лас-Вегаса в отель «Семь путешествий». Он прибыл в легком пиджаке в синюю и белую клетку, рубашке с отложным воротничком, серых брюках. В подавленном настроении.
Энджи протянула ему «мартини» с водкой.
— Ты занимаешься контактами с прессой? — перешел к делу Джонас. — У тебя есть связи? Ты можешь организовать публикацию кое-каких материалов?
— Да, сэр.
Джонас вспыхнул:
— Не называй меня «сэр». Или «мистер Корд» Или, не дай Бог, «папа». Моя дочь зовет меня по имени, и я жду от тебя того же. Далее… У меня есть фотографии. И магнитофонная запись. Не нужно быть гением, чтобы понять, как я хочу их использовать. Посмотри сам.
Инфракрасная вспышка проникла под смелый наряд Гленды Грейсон глубже, чем яркие лучи прожекторов. На шести фотографиях размером восемь на десять дюймов, что протянул Бену Джонас, весь наряд Гленды состоял из нанизанных на нитки бусинок, которые, развеваясь, оставляли ее абсолютно голой.
— Боже мой… — ахнул Бен.
— Это она, не так ли? — спросил Джонас. — Ты-то должен знать.
— Она, она. Что это на нее нашло?
— Спроси Энджи.
Энджи пожала плечами:
— А как по-твоему, что на нее нашло? Она думала, Корды ее использовали. Теперь-то ты видишь, к чему это привело.
— Послушай запись, — предложил Джонас.
Энджи нажала клавишу, и бобина с пленкой начала вращаться. Из динамиков раздался голос Гленды. «Итак, парень говорит: «У меня, что бита для бейсбола». А жена качает головой: «Нет. Скорее бита для софтбола[47]». «Старик предлагает молоденькой девчушке встретиться с ним. «Нет, — отказывается она. — Уж больно ты лысый». Он ей отвечает: «Не волосы же должны у меня вставать дыбом…»
Энджи выключила магнитофон.
— Анекдоты, как в тридцатых годах. — Джонас отпил бербона. — Говорят, она в свое время работала стриптизершей. Полагаю, так оно и было.
Бен кивнул:
— Вы хотите, чтобы эти материалы попали в прессу?
— Именно так.
— Хорошо, Джонас. Мне это под силу.
— Только будь осторожен, Бен. Породнившись с нашей семьей, ты вступил в армию, для которой война никогда не кончается.
— Черт побери! Черт побери!
Джимми Хоффа лупил кулаком по столу в ресторане клуба частного аэродрома. В зале они сидели втроем, Хоффа, Джон Стефано и Моррис Чандлер, так что взрыв эмоций Хоффы не привлек чьего-либо внимания. За исключением разве что проститутки, в одиночестве коротающей время у стойки.
— Ты же знал, что Корды мерзавцы, — заметил Чандлер.
— А я кто? Тоже не ангел. Или выдумаете, что у меня растут крылышки?
— Едва ли, — сухо ответил Стефано.
— Так почему я должен бояться этих мерзавцев? Клянусь Богом, я вырос на улице! И сам пробивался наверх. Мой папашка не оставил мне ни цента. Не мог оставить. Мне ничего не приносили на блюдечке с голубой каемкой. А вам?
Чандлер покачал головой:
— Я не съел и крошки хлеба, не заработанной собственными руками.
Настроение Хоффы круто переменилось. Он заулыбался:
— Работал ты не столько руками, сколько головой. Знаю я, чем ты занимался.
— Достаточно, парни, — вмешался Стефано. — Самолет только что приземлился. Возможно, прилетел тот человек, которого мы ждем. Сваливай, Мори. Я хочу сказать, тебе пора идти. Ты не должен его видеть.
Чандлер пожал плечами. Допил содержимое стакана и встал.
— Я уже ушел. Удачи вам.
Пять минут спустя в зал вошел мужчина, на лице которого читалась вселенская грусть.
— Это Мальдитеста. — Стефано кивнул в сторону двери. — Выбирай слова, когда будешь с ним говорить.
Никто, за исключением одного или двух донов, не знал настоящего имени Мальдитесты. На уличном жаргоне «вызвать головную боль» означало убийство выстрелом в голову. На итальянском словосочетание «головная боль» писалось как «mal di testa». Эти три слова и образовали псевдоним, закрепившийся за этим человеком после того, как он убил троих или четверых выстрелом в голову. В пятьдесят с небольшим лет Мальдитеста остался стройным, подтянутым, широкоплечим, а седина лишь тронула виски его густых волос. Из-под тяжелых век смотрели грустные карие глаза. Длинный плащ помялся, словно Мальдитеста просидел в нем от взлета до посадки. Войдя в ресторан, не снял он и коричневую шляпу.
По пути к столику, за которым сидели Стефано и Хоффа, он остановился у стойки, выслушал обратившуюся к нему проститутку. По ее улыбке Хоффа и Стефано поняли, что он согласился пообщаться с ней в удобное ему время.
Мужчины встали, чтобы пожать руку наемному убийце.
— Я рад, что вы здесь, — начал Хоффа. — Вы говорили с доном Карло?
— Не спрашивайте, с кем я говорил, — ответил Мальдитеста. — Я никому не скажу и о нашем разговоре.
Хоффа пронзил Мальдитесту суровым взглядом, но с тем же успехом он мог смотреть на дерево, реакции не последовало. Мальдитеста по праву считался одним из лучших профессионалов. За последние двадцать лет он убил восемнадцать мужчин и троих женщин. Про него говорили, что он никогда не промахивается. Более того, ни разу на него не падало подозрение. Его не арестовывали, даже не допрашивали. Стефано слышал о нем, но встретился с ним впервые. Джимми Хоффа даже не слышал.
— Это надо сделать быстро, не оставляя следов, — уточнил он.
Мальдитеста подозвал официантку.
— Мартини с «бифитером» и льдом. Скажите бармену, пусть добавит в мартини четверть чайной ложки вермута, только хорошего вермута. — Он посмотрел на Стефано. — Что тут обычно едят?
— Бифштекс.
Мальдитеста кивнул:
— С кровью. К нему хорошее красное вино. Самое лучшее, какое у вас есть. Сухое. Я бы предпочел бордо, а не бургундское.
— Возможно, вина у нас только калифорнийские, сэр, — предупредила официантка.
Мальдитеста недовольно дернул носом:
— Если это так, пусть бармен подойдет ко мне и скажет, что у него есть.
Хоффа затараторил, едва официантка отошла от столика:
— Будем мы говорить о деле или нет?
— Говорить нам не о чем, мистер Хоффа. Я всегда работаю одинаково. Вы называете имя и дату. Передаете мне деньги, задаток. Что произойдет потом, вас не касается.
Хоффа усмехнулся:
— А если этот парень умрет от тифа?
— Если к назначенной вами дате этого человека застрелит ревнивая жена, вы все равно выплатите мне оговоренную сумму, — холодно ответил Мальдитеста.
— Даже если вы не приложите к этому руку?
— Откуда вы будете знать, приложил я руку или нет? Есть много способов добиться желаемого.
— Как я свяжусь с вами? — спросил Хоффа.
— Никак. Вы не сможете этого сделать. Когда вы узнаете, что ваше поручение выполнено, вы просто передадите деньги дону Карло Вулкано.
— Где гарантии, что вы не удерете, взяв задаток? — спросил Хоффа.
Взгляд глаз под тяжелыми веками переместился на Джона Стефано.
— Джимми… — Стефано говорил так тихо, что Хоффа едва разбирал слова. — Никогда больше не говори такого этому человеку.
Хоффа на мгновение задумался, потом пожал плечами:
— Я не хотел вас обидеть. Но почему я должен сидеть здесь с брифкейсом, набитым деньгами, если основную сумму вы получите через дона Карло?
— Я всегда лично встречаюсь с заказчиками, — ответил Мальдитеста. — Я хочу знать, как они выглядят, на случай, что потом мне придется их разыскивать.
Энджи обняла плачущую и дрожащую блондинку.
— Не волнуйся, мы позаботимся о тебе. Все кончено. Мы тебя защитим.
Чуть позже они вылезли из черного «порше» и вошли в кабину лифта, который доставил их из подземного гаража на пятый этаж отеля «Семь путешествий», где дожидался Джонас.
— Этот негодяй избил ее, — пояснила Энджи, когда они вошли в гостиную.
Джонас, как обычно, сидел за кофейным столиком.
— Что? Он все узнал?
Энджи покачала головой:
— Нет. Просто у него такие привычки.
Джонас поднялся, шагнул к блондинке:
— Ей нужен врач?
— Нет, — блондинка покачала головой. Губы распухли, напоминая оладьи, и кровоточили, правый глаз затек, на левой скуле наливался синяк. — Доктор мне не нужен. Дайте мне выпить! Джина!
