В число праздничных торжеств должен был войти и парад духовых оркестров, которые планировалось расположить на каждом углу на протяжении мили от центра столичного города Атланты. Премьеру «Унесенных ветром» на их родной земле все жители Джорджии восприняли как свою победу в битве за Атланту, пусть и одержанную ими семьдесят пять лет спустя.
Пегги держала Лу Коул в курсе всех событий, извещая ее о том, какое сумасшествие царило в Атланте в предпремьерные дни.
Все «звезды», снимавшиеся в фильме, должны были прибыть в Атланту на праздник, а вместе с ними — Сэлзник с женой Ирэн, кинозвезда Кэрол Ломбард — жена Кларка Гейбла, будущий муж Вивьен Ли — Лоуренс Оливье, а еще — Клодетта Кольберт, о которой Сэлзник слышал, что она — любимая актриса Маргарет Митчелл.
Все прибывшие знаменитости, губернаторы всех штатов, входивших в Конфедерацию, а также все известные граждане Атланты были приглашены на костюмированный бал, который планировалось устроить в ночь перед премьерой. Пегги должна была прибыть на него в качестве почетной гостьи, но, ко всеобщему изумлению, приглашение отклонила, объяснив свой отказ тем, что ее отец болен и она не может оставить его одного на два вечера подряд.
Похоже, что на самом деле демарш Пегги был вызван желанием отплатить за старую обиду, даже несмотря на то, что тем самым она лишала себя возможности пережить грандиозный личный триумф. Дело в том, что устроителем костюмированного бала была Молодежная лига, а за ней стояли те же самые дамы, которые двадцать лет назад воспрепятствовали вступлению Пегги в атлантский «свет».
Что касается самой премьеры, то лишь две тысячи привилегированных особ, по числу мест в театре, могли рассчитывать на пригласительные билеты. Когда об этом стало известно, Пегги показалось, что «вся Атланта и, очевидно, весь Юг» и, похоже, «весь христианский мир» сцепились в свирепой и отчаянной схватке за право обладания билетом.
Марши получили всего четыре билета — для себя и Стефенса с Кэрри Лу. Из издательства Пегги писали, что люди у «Макмиллана» страшно расстроены тем, что билетов не хватило даже руководителям, которые надеялись приехать в Атланту. Однако помочь им Пегги не могла. В конце концов Сэлзник выделил «Макмиллану» билеты для Лэтема, Бретта и Лу Коул. А один из билетов даже оказался «лишним»: видимо, у Сэлзника посчитали, что Лэтем женат. Когда об этом билете узнали, вновь возникла проблема: все руководители издательства стремились заполучить его.
Приглашены были, конечно, Сью Майрик и супруги Куртц — теперь официально вернувшиеся «домой с войны». Все трое побывали в гостях у Пегги, но вечер получился не из веселых; еще свежа была скорбь о трагической смерти Сиднея Хоуарда, случившейся несколько месяцев назад.
Последние шесть месяцев Пегги страдала от спаек в брюшной полости, и врачи решили, что ей необходима операция, которая была назначена на январь следующего года. Состояние К джина Митчелла продолжало ухудшаться, и Пегги приходилось бывать у него ежедневно.
Казалось, премьера в родном городе фильма, снятого по ее роману, должна была бы стать для нее чудесным событием, но и теперь, как всегда, прекрасные голубые глаза Пегги видели в этом событии лишь темную сторону, и чем ближе становилось 15 декабря, тем меньше оставалось у нее уверенности в том, что ей хватит времени и сил, чтобы присутствовать на премьере. Люди Сэлзника приняли в штыки подобные сомнения, и в конце концов Пегги пообещала, что обязательно прибудет в театр.
Подготовку к премьере Сэлзник обставил с той же экстравагантностью, что и съемки фильма. Так, Говард Дитц, специалист по рекламе, получил от него телеграмму следующего содержания: «Мне бы хотелось, чтобы вы очень внимательно подошли к выбору бумаги для программок. Иногда их шуршание может заглушать диалоги. Обещайте, что займетесь этим». За несколько недель до премьеры Сэлзник также разослал фотографов, чтобы снять недостающие портреты «звезд».
Каждого, кто был хоть как-то связан с кинокомпанией, осаждали просьбами о билетах. Дитц рассказывал, как одна пожилая леди следовала за ним всюду, повторяя: «Как вы не понимаете, я же президент местного отделения Армии Спасения», пока, наконец, потерявший терпение Дитц не ответил: «Это вы не понимаете, мадам, что этот фильм — совсем о другой войне».
Толпы людей, большие, чем все армии, сражавшиеся в битве за Атланту, вместе взятые, протянулись на семь миль вдоль улиц города в ожидании процессии из лимузинов, которая должна была направиться от аэропорта до отеля «Террас», где собиралось остановиться большинство из прибывавших знаменитостей. Говорили, что не меньше трехсот тысяч человек ожидали на улицах появления исполнителей главных ролей в фильме. И когда Вивьен Ли начала спускаться по трапу самолета, оркестр из сорока инструментов грянул «Дикси». И тут, к ужасу Дитца, мисс Ли воскликнула: «О, да они исполняют мелодию из нашего фильма!»
«Дикси» звучал почти безостановочно, а кругом развевались флаги США и Конфедерации. Путь от аэропорта до отеля был усыпан конфетти. По улицам, многократно повторяясь, раздавались приветственные крики, а публика, ожидавшая «звезд», свистела, аплодировала и пялилась во все глаза на своих кумиров.
В среду вечером, 13 декабря, Пегги пригласила Сэлзника, Вивьен Ли с Лоуренсом Оливье, Оливию де Хэвиленд, Сью Майрик и супругов Куртц к себе на вечеринку с коктейлями. Мисс Ли произвела на нее огромное впечатление своими, как выразилась Пегги, исключительными познаниями в области истории Юга. Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард должны были прибыть лишь в четверг утром, и потому на следующий день толпы людей вновь вышли на улицы, чтобы приветствовать их.
14 декабря 1939 года около шести тысяч избранных, одетых в мундиры и платья времен Гражданской войны, танцевали в атлантском городском зале на балу, устроенном Молодежной лигой. Звучала музыка Кея Кайзера, и присутствовали все «звезды», снимавшиеся в фильме.
Кларк Гейбл танцевал с дочерью мэра Хартфилда, а одна из дебютанток лишилась чувств, когда ее представили исполнителю роли Ретта. И лишь автор романа «Унесенные ветром» сдержала свое слово и не присутствовала на этом праздничном мероприятии.
Свой первый публичный выход Пегги устроила на следующий день, в пятницу. Был дан завтрак в честь руководителей издательства Макмиллана, и, к большому удовольствию Пегги, на нем присутствовали две писательницы — лауреаты Пулитцеровской премии Джулия Петеркин и Марджори Роулинг. Джон присоединился к жене позднее, уже на коктейле, устроенном в честь Маршей Атлантским женским пресс-клубом. В число приглашенных попали лишь несколько официальных лиц, члены пресс-клуба и некоторые местные журналисты и фотографы. Женщины-журналистки не останавливались ни перед чем, лишь бы узнать у газетчиков время и место этой вечеринки. Но информация, похоже, держалась в секрете даже от участников вечеринки, поскольку в течение часа царила полная неразбериха: Пегги считала, что это мероприятие начнется в шесть вечера, и соответственно, еще не появилась, когда в половине шестого полицейские сирены известили о прибытии Сэлзника и его окружения.
Встречали Сэлзника лишь служащие пресс-клуба да бегающие с подносами, уставленными бокалами с мятным коктейлем, официанты. Гейбл и Сэлзник обменялись встревоженными взглядами. Где Маргарет Митчелл? Опять «забудет» появиться? Но, ко всеобщему облегчению, в шесть часов Марши, наконец, подъехали к клубу, и после взаимного обмена приветствиями Пегги впервые заговорила с Кларком Гейблом.
Гейбл был поражен ее миниатюрными размерами. Он сел с нею в тихом уголке зала, так чтобы ей не приходилось смотреть на него снизу вверх, напрягая шею. На Пегги была кокетливая бархатная шляпка в виде банта, не очень надежно державшаяся на ее волосах. Пегги раскраснелась и казалась слегка испуганной. Их взгляды встретились.
Гейбл улыбался, глядя на нее сверху вниз, и вдруг, порывисто встав, с видом похитителя увлек ее в одну из небольших, примыкающих к залу комнат, чтобы наедине поговорить о ней самой и ее книге. Возвышаясь над Пегги и чувствуя себя хозяином положения, он закрыл дверь в комнату на глазах у сгоравшей от любопытства публики. Позднее Гейбл назовет Пегги «очаровательной», а она его — «великолепным». Но учитывая, что за закрытыми дверями они оставались не более пяти минут, можно предположить, что их беседа свелась лишь к обмену светскими любезностями и что, оказавшись наедине, Ретт Батлер и Маргарет Митчелл мало что могли сказать друг другу.
Стотысячная толпа людей уже заполнила освещенные ярким светом «солнечных» прожекторов кварталы Персиковой улицы, прилегающие к городскому театру, когда счастливые обладатели билетов стали прибывать на премьеру.
Эти «избранные» хорошо сознавали, что являются участниками события национального масштаба и что они собрались здесь, чтобы посмотреть фильм, снятый по роману, на создание которого ушло почти десять лет жизни его автора — Маргарет Митчелл.
