— Да. Это огромная трагедия. Мои соболезнования, мисс Брайт.
— Вы встречались с Филипом? — жадно спросила она.
— Да. — Гуго помедлил, не зная, что сказать об этом странном молодом человеке. — Вы с ним совсем не похожи.
— Чем же мы отличаемся?
— Филип Брайт не был дружелюбным молодым человеком. Он, в некотором роде, казался странно отчужденным. И к тому же он совсем не интересовался алмазами. Я свозил его на разработки и объяснил потенциальные возможности наших рудников, но он не задал ни одного из ожидаемых мною вопросов. И однако, я совершенно уверен, что всю важность открытия он понимал.
Это утверждение столь рознилось с докладом, присланным Филипом, что Миранда изумилась.
— Вы принимали участие в его поисках?
— Я и организовывал эти поиски, и мне действительно очень жаль, что мы не сумели его найти. Уверяю вас, мы пытались, но в пустыне… — Гуго, извиняясь, пожал плечами. — Вдобавок, мы опросили всех, кто с ним разговаривал. Была одна зацепка — девушка, которую видели с ним в этом самом отеле… но она дожидалась парохода на Кейптаун, а к тому времени, когда была поднята тревога, корабль уже отплыл.
— Моя семья так благодарна вам и всем нашим немецким друзьям за помощь в это ужасное время. — Миранда легко коснулась его руки. — Молюсь, чтобы мы никогда не оказались врагами. Однако, если наши страны все же вступят в войну, мы должны помнить, что отношения между людьми имеют свойство восстанавливаться сразу после того, как военные вдоволь наиграются в свои игры. Алмазная индустрия настолько необходима миру, что ее будущее и стабильность не должны быть поставлены на кон.
— Сомневаюсь, что политики с вами согласятся.
— К счастью, политики не вмешиваются в алмазную индустрию.
— Нет, — тихо сказал Гуго. — Британские в алмазную индустрию вмешиваются.
Опять! Миранда и не догадывалась, что горечь и зависть к контролю рынка «Даймонд Компани» проникли так глубоко.
— Единственный мой ответ на ваше заявление — именно британцы основали индустрию, поставили ее на ноги. Но, пожалуйста, не будем тратить время на споры. Мне слишком хорошо, чтобы ссориться. Честно говоря, я бы хотела задержаться на Юго-Западе подольше и познакомиться с работой шахт. Я бы хотела совершить то же путешествие, что недавно предпринял Антон.
— Вам это было бы чрезвычайно интересно. — Гуго расслабился, но все еще был настороже. Он не собирался выдавать секретную информацию, однако в том, чтобы описать поездку Элленбергера, вреда не видел. — Антон посетил Колманскоп, бухту Элизабет, Помону и Богенфельз. Вы уверены, что не можете продлить свой визит? К сожалению, я не могу сопровождать вас лично, но обеспечил бы вам эскорт.
— Действительно, не могу. — Промышленные операции сами по себе не интересовали Миранду. Политика Бюро и его замыслы — вот что она намеревалась узнать поглубже. — А вы сопровождали Антона в «шпергебайт»?
— О нет. Антон знает всех промышленников, и, кроме того, зачем ему сопровождающий в «закрытой зоне»? Он один из нас.
Миранде с трудом удалось сохранить спокойное выражение лица, пока в последующие минуты она толковала о своем предстоящем визите в Кимберли, а затем расспрашивала Гуго о его прошлом. Она притворялась, что внимательно слушает, когда он рассказывал о себе, но на самом деле ее мысли были далеко. Гуго Верт, совсем не желая того, дал ей ценную информацию, которую она искала.
Победит ли Германия в войне или проиграет, множеству мелких промышленников в «шпергебайт» придется объединиться, так же, как когда-то старатели-одиночки в Кимберли трансформировались в единое целое, ставшее теперь «Даймонд Компани». Но немецкие промышленники в Юго-Западной Африке не хотят иметь дела с англичанами и обижены властью «Даймонд Компани», контролируемой Британией. Так к кому же они обратятся? Миранда почувствовала, как к горлу подкатывает истерический смех. Она приложила сегодня столько стараний, чтобы выглядеть немкой, но все ее ухищрения бледнели перед титаническими усилиями Антона. Шесть лет он окучивал этих людей и их бизнес. И тот факт, что он — натурализованный британский подданный, забыт здесь. Тут он был немец, — немец, обосновавшийся в Южной Африке, где процветали антибританские настроения. Здесь он — «наш соотечественник», один из них. И будущее алмазных разработок Юго-Западной Африки принадлежит ему. У «Брайт Даймондс» ни единого шанса сравняться с ним или переиграть его. Что ж, мрачно подумала Миранда, если она не может его победить, она может к нему присоединиться.
Перед тем, как вернуться на борт «Корсара», Миранда медленно бродила по песчаным улицам Людерицбухта. Ее мысли были прикованы к Филипу. Хотя он был мертв, она поймала себя на том, что ищет его, высматривает его лицо в толпе на каждой улице, в магазинах и отеле. Она искала любое знакомое лицо, хоть кого-нибудь, знавшего ее, в смутной надежде, что так она может пролить некоторый свет на смерть брата. Но, конечно, она никого не встретила. Тайна осталась нераскрытой. Однако Миранда была рада, что приехала сюда, рада, что ей пришлось совершить это паломничество, хотя оно было бессмысленно для всех, кроме нее, и здесь она ничем не могла помочь Филипу, спасти его или принести мир его душе.
Забыв о предупреждении Рэйфа, Миранда добралась до окраины города и села на песок, обхватив колени. Потом, обернувшись к пустыне, она молча слушала тишину. Инстинктивно она знала, что это безмолвие было глубоким, бездонным, абсолютным. Не из-за того что она была глухая — просто не было звуков, которые можно услышать. Здесь она была равна всем. В какой-то безумный миг ей захотелось остаться здесь, в этой дикой стране, у тропика Козерога[13], и сбежать от всех своих обязанностей. Испытал ли он то же самое? Она не могла предсказать его реакции на это или на что-нибудь еще, ей не было известно его отношение к алмазной индустрии или даже к девушке в отеле. Он был ее братом, но она его не знала. Она ничего не понимала в его жизни, ничего — в его любви и ненависти, надеждах и страхах. Сегодня она искала его лицо среди чужих, но именно он был самым чужим из всех.
Миранда неохотно повернула голову и взглянула на огромные дюны. Песчаные холмы с гребнями, источенными ветром, отливали алым и золотым, абрикосовым и винно-красным, теряясь в темно-пурпурных долинах в своем бесконечном движении к горизонту. Поднимался ветер, взметая ее волосы, катя клубы песка по склонам дюн… Возможно, где-то за этими песчаными горами белеют кости Филипа… Миранда резко встала. Смерть Филипа — главная причина, по которой она должна вернуться в Лондон и почему она всегда будет возвращаться, почему не сможет жить собственной жизнью. Мэтью полагался на нее, а она любила его слишком сильно, чтобы бросить.
Новость о том, что в Людерицбухте побывала дочь сэра Мэтью Брайта, распространилась быстро, но за отплытием «Корсара» наблюдал лишь один-единственный человек. Он бегло задумался о деловых рейсах шхуны, о личности капитана, не сходившего на берег, но главным образом он размышлял о предстоящих передвижениях мисс Миранды Брайт. На пирсе он дождался, пока «Корсар» не вышел в открытое море, и тогда Дани Стейн направил стопы к отделению Бюро.
С ветром по балансиру «Корсар» шел гораздо устойчивее, и качка почти прекратилась. Таким плаванием Миранда могла даже наслаждаться. Морская болезнь не возвращалась, наверное, еще и потому, что она стала выключать лампу по ночам, хоть это и погружало ее в ненавистную темноту.
С возвращением здоровья стало уже невозможным уклоняться от встреч с Рэйфом. Никто бы не назвал его обращение с ней галантным, в нем было слишком много насмешливости и сарказма, однако это само по себе словно намекало, что Рэйф испытывает к ней определенную привязанность. Наводило это и на другие мысли тоже… Скрытые личинки сексуальности Миранды, едва разбуженные Диком Латимером, выбрались из кокона сдержанности и застенчивости. Она остро сознавала его физическую привлекательность, и в этом свете ей было не только трудно представить, что он изнасиловал женщину, но еще труднее — что нашлась женщина, способная ему противостоять. Поскольку Мэтью отстаивал это обвинение, Миранда принуждала себя верить, но ее сомнения отражались в том, что она перестала запирать каюту на ночь и оставляла ключ в двери с наружной стороны.
Вдали от смущавшего покой присутствия Рэйфа, только один эпизод потревожил сон Миранды. На вторую ночь после Людерицбухта она проснулась от того же ощущения, что и прежде — будто движение корабля изменилось. Ей казалось, что «Корсар» осторожно встает на якорь, но они, конечно, не могли так скоро достичь Кейптауна! Она посмотрела в иллюминатор, но за ним стояла густая тьма Южной Атлантики. Наощупь пробравшись через каюту, Миранда потянула за дверную ручку, но ничего не произошло. Она снова нажала, однако дверь не поддалась. Ее заперли.
