Марши настойчиво убеждали людей в том, что они должны оставить Пегги в покое, так как она нуждается в отдыхе и уединении, в результате большинство старых друзей стали бояться даже просто пригласить их на обед.
В Атланте Пегги знали почти все, и ее старые друзья весьма гордились тем, что когда-то принадлежали к ее кругу. Многие из них еще помнили любимые истории Маргарет Митчелл, которые они смаковали, рассказывая снова и снова. Те достаточно многочисленные счастливчики, у кого имелась ее книга с автографом, держали этот экземпляр на видном месте в гостиной или библиотеке, а немногие из них по-прежнему чувствовали, что вполне могут себе позволить позвонить Пегги по телефону, чтобы просто поболтать или напроситься на встречу «просто так», под влиянием момента.
Сама Пегги перестала избегать публичных мероприятий. Так, она устроила вечеринку в честь Медоры, по книге которой — детективу под названием «Кто убил тетю Мэгги?» — был снят фильм; его премьера прошла в Атланте.
Впервые за много лет Пегги вновь побывала на съезде Ассоциации прессы Джорджии, куда поехала вместе с Джоном. Она вышла из своей раковины, но отношение к ней окружающих заметно переменилось.
Изменилась и сама Пегги: осиная когда-то талия раздалась, над ярко-голубыми глазами набрякли тяжелые веки, а годы регулярного употребления кукурузного виски сделали ее лицо одутловатым.
Узкий круг избранных молодых людей, поклонников «Унесенных ветром», многие из которых испытывали священный трепет, будучи допущенными к знаменитой писательнице, часто приходили к ней на чай или выпить, и вот с ними-то Пегги вновь становилась «очаровательной и прелестной». В сущности, с ней обращались как со стареющей кинозвездой, чья слава уже позади, но сама она стала «легендой при жизни». Разговор всегда велся вокруг тех лет ее жизни, что были связаны с «Унесенными ветром». И похоже это было на то, как если бы Пегги создала эпоху — и пережила ее.
Крейсер ВМС США «Атланта» был спущен на воду 9 августа 1941 года на военно-морской верфи в Киртни, штат Нью-Джерси, и капитан третьего ранга Джон Лонг пригласил Пегги приехать на Север, чтобы окрестить корабль и стать его крестной матерью. Она согласилась, но для начала на восьми страницах своего письма задала капитану все мыслимые вопросы, первым из которых был: как она должна быть одета? Кроме того, Пегги просила, что если ей вдруг надумают преподнести букет, то он не должен быть большим, объясняя: «Я маленькая, меньше пяти футов ростом. И несколько раз я попадала в ужасные ситуации, когда мне преподносили букеты, состоящие из цветов со стеблем длиной в метр». И тут же интересовалась, не будет ли нарушена какая-нибудь военно-морская традиция, если она обойдется вообще без цветов или если положит их где-нибудь поблизости, когда наступит момент крещения корабля, поскольку из-за своего малого роста она предпочла бы иметь обе руки свободными, чтобы «хорошо размахнуться бутылкой».
Она интересовалась, не принято ли во флоте, чтобы крестная мать дарила что-либо кораблю при крещении. И если принято, то подойдут ли в качестве подарка «несколько кофейных чашек, которые Историческое общество Атланты заказывало у Веджвуда в Англии? На каждой из этих чашек изображена сцена из жизни старой Атланты, но сами чашки — маленькие и хрупкие, а потому, возможно, и не подойдут морякам, предпочитающим емкости, вмещающие кварту. Пожалуйста, сообщите мне, — продолжает Пегги, — если вы считаете, что кофейные чашки будут неподходящим подарком для таких мужественных людей, как морские офицеры».
Говоря откровенно, капитан Лонг совсем не считал, что набор кофейных чашек — подходящая вещь на военном корабле, но ответил он просто: они высоко ценят ее намерение сделать им подарок, но присутствие Пегги на крещении корабля само по себе будет лучшим подарком. Ответил он и на ряд ее вопросов, сопроводив письмо фотографией, на которой была изображена Элеонора Рузвельт, размахивающая бутылкой на фоне нового корабля. Капитан посчитал, что фото лучше всего объяснит Пегги, как обычно одеваются леди на церемонию крещения кораблей.
Пегги, однако, это не удовлетворило, и она продолжила расспросы, интересуясь, не потребуются ли ей различные наряды для ланча и для обеда? А потом, теплое пальто на миссис Рузвельт наводит на мысль, что тот спуск происходил осенью или зимой, а ведь август — ужасно жаркий месяц в местах, подобных Нью-Йорку и Нью-Джерси.
Не считая присуждения почетной степени в Смит-колледже, приглашение на крестины крейсера «Атланта» было наиболее значительным и почетным событием в жизни Пегги, и потому она была полна решимости все сделать наилучшим образом.
Из-за забастовки на верфи событие откладывалось и, наконец, было назначено на субботу, 6 сентября. Пегги же приехала во вторник и с великими предосторожностями, напоминающими ее хождение в тайный офис в отеле «Нортвуд», выскользнула из отеля «Уолдорф-Астория», где она остановилась, чтобы навестить семью Давди в их новой нью-йоркской квартире.
Еще раньше Пегги дала согласие «Макмиллану» на интервью для прессы, которое должно было состояться 5 сентября в ее номере в отеле.
Стол, за которым сидели Пегги и директор издательства по связям с прессой, был отодвинут к стене, а в номер были принесены дополнительные кресла, чтобы усадить полчища журналистов и фотографов.
К лифу бледно-голубого платья Пегги была приколота огромная белая орхидея, присланная ей Джорджем Бреттом, по поводу чего Пегги заметила, что Бретт «скорее всего, не знает, что я не орхидейный тип».
(Смех в зале.)
Репортер: Мисс Митчелл, вы когда-нибудь раньше крестили корабли?
М. М.: Да, линкоры, названные именами штатов, крейсера, названные именами городов… Но если серьезно, нет, я никогда не крестила ни тех, ни других и уверена, что кинохроника, возможно, покажет эти кадры: на одном я замахиваюсь бутылкой, на другом — стою мокрая с ног до головы. Такое вполне может быть. Может случиться и так, что я ударю бутылкой так сильно, что пробью дыру в корпусе корабля, и меня арестуют за вредительство. Ведь я старый бейсбольный игрок, замахиваюсь всегда правой и играла нападающим до четырнадцати лет. Правда, я не особенно сильна в ударе, так что, может быть, все обойдется благополучно.
(Опять смех в зале.)
Репортер: Нам дали фотографию, где вы сняты в форме сотрудника Красного Креста. Вы действительно участвуете в работе этой организации?
М. М.: О да! Я самая маленькая в группе и единственная, на ком демонстрируют все приемы. Занятия проводятся в бальном зале одного из самых прославленных клубов Атланты, и моя цветная прислуга всякий раз негодует, видя, как меня используют в качестве манекена для пожарных учений.
С этими словами Пегги встала, обошла стол и, к удовольствию аудитории, легла на пол, приступив к показу задания по выносу пострадавших из горящего здания. Журналисты повскакивали со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее.
М. М.: Вы входите в горящее здание, связываете руки пострадавшего вот так (перекрещивает их), кладете их себе на спину, а затем ползете на четвереньках и тащите пострадавшего за собой. А для того чтобы связать руки, берется веревка или узкая полоска материи от вашей одежды. (Тут она вскочила на ноги и вернулась к столу.) Дело в том, что на полу воздух лучше.
(Аплодисменты.)
Репортер: Как вы жили после публикации «Унесенных ветром»?
М. М.: Телефон звонил каждые три минуты, а дверной звонок — каждые пять. И так все двадцать четыре часа в сутки.
Репортер: А теперь?
М. М.: Ну, до сих пор еще масса дел, связанных с книгой. Она вышла в девятнадцати странах, включая Канаду и Англию, а это означает, что приходится иметь дело с девятнадцатью разными законами об авторских правах, с девятнадцатью финансовыми системами и с девятнадцатью кодексами неписаных законов — и все это требует огромного количества времени.
Репортер: У вас есть агент?
М. M.: Есть зарубежный агент, но в Америке — нет. Мой менеджер — муж, а отец и брат — мои адвокаты.
Репортер: Почему вы начали второй судебный процесс против датчан за нарушение своих авторских прав?
М. M.: Потому что американские книги должны быть защищены повсюду.
Репортер: Сколько экземпляров «Унесенных ветром» продано на сегодняшний день в Соединенных Штатах?
М. М.: 2.868.000 экземпляров.
Репортер: Рассчитываете ли вы вновь вернуться к писательской деятельности?
М. М.: Все, что мне для этого нужно, — бумага и подходящий случай.
Репортер: Кто-то сказал, что писательство — это совокупность зада, пыхтения и стула.
М. М. (Смеется): Так оно и есть на самом деле и… Ну, я бы предпочла заниматься чем-нибудь другим, чем писать, и я никогда не сталкивалась с этой леди — Вдохновением.
