Но Маргариту Львовну это вовсе не радовало. Напротив — пугало и настораживало!
Всегда, когда она заходила в комнату, они обрывали разговор на полуслове. Когда вместе обедали, обменивались выводящими ее из себя многозначительными взглядами. Это молчаливое единение отца и сына Маргарита Львовна воспринимала с бессильной злостью и даже ревностью! Приучив домашних к своему безусловному диктату, она растерялась, когда оба «подчиненных» начали молча саботировать все ее порядки. Что-то определенно происходило. Что-то важное, а она никак не могла понять что!
Однажды вечером, уже лежа на своей половине постели и просматривая на сон грядущий тезисы для утреннего заседания, она исподлобья взглянула на вошедшего мужа, который насвистывал какую-то веселую мелодию, и решила наконец установить, если не былую власть над ним, то хотя бы какое-то статус-кво.
— Решил настроить сына против меня? — применила Маргарита Львовна свою излюбленную тактику «угрожающих интонаций».
— Не суди, пожалуйста, по себе, Марго, — невозмутимо ответил Сергей Петрович, раздеваясь. — К слову сказать, мы с тобой — не два вражеских лагеря, а Андрей — не третья сила, которую можно привлечь в союзники на ту или иную сторону. Он наш сын. И у нас с ним прекрасные отношения.
— Слишком прекрасные! — ехидно выпалила она и поняла, что выдала свою ревность.
— А, ты боишься, что он станет похожим на меня? — засмеялся муж. — Не бойся, не станет. И слава Богу. Такой, как сейчас, он тебе не по зубам. Спокойной ночи, дорогая!
И Сергей Петрович, отвернувшись от нее, погасил со своей стороны лампу.
Маргарита Львовна еще несколько минут недоуменно лежала, забыв про свои тезисы, потом тоже улеглась, но в полном смятении чувств.
Прошли университетские экзамены. Андрей стал второкурсником. Многие его друзья покинули город: кто укатил с родителями на юг, кто в составе молодежных бригад решил подработать, кто просто уехал проведать родных.
Андрей упорно ждал. Ждал и не переставал надеяться.
Мать достала путевки в цековский, жутко привилегированный санаторий, но Андрей наотрез отказался ехать. Отец его поддержал.
Немного поколебавшись (путевки было жалко), Маргарита Львовна решила ехать без него, но с мужем. Основную роль сыграла ее убежденность в том, что «та история», наконец, благополучно закончилась, к сын «взялся за ум», хотя тревога и осталась: один, без присмотра… Не наделал бы глупостей за эти три недели.
Однако Андрей убедил родителей, что уже достаточно взрослый и может сам о себе прекрасно позаботиться.
Набив холодильник «под завязку» всякой дефицитной снедью и оставив сыну сотен пять на «карманные расходы», Маргарита Львовна улетела с мужем в Сочи.
Однако червяк сомнений продолжал точить ее душу…
Звонок телефона прозвучал в пустой квартире пугающе громко. Андрей, спасавшийся от жары в прохладной ванне, подскочил и ринулся голый в коридор.
— Да!
— Это Коротков Андрей?
— Коротков, — дрожа всем телом, подтвердил Андрей.
— Вадим Пешков беспокоит. Помните наш разговор?
— Конечно, помню! — не сдерживая бурной радости, воскликнул Андрей, топчась на мокром паркете.
— Задал ты нам работенку, парень, — весело сказал Пешков. — С тебя причитается!
— Нашли? — выдохнул Андрей.
— А как же! Нам, и не найти! Нашли! Ручка и бумага рядом?
— Сейчас… — он пошарил мокрой рукой по телефонной полке, где лежали старые блокноты. Ручки не было. Трубка телефона неожиданно соскользнула с мокрого плеча и грохнулась на пол. Андрей в отчаянии подхватил ее снова.
— Сейчас найду, минуточку!
— Да не торопись ты так, черт! — послышалось насмешливое.
Вскоре ручка нашлась.
— Готов! Пишу!
— Ольга Викторовна Филипович. Белоруска. Студентка третьего курса Института культуры в городе Минске… факультет библиотековедения и библиографии… Живет в общежитии… Так… Ах, да! Временно работает гидом в минском представительстве агентства «Спутник». Отец умер три года назад. Есть бабушка, Зоя Михайловна Филипович. Поселок Млыновка, улица Советская, дом 15. Это где-то под Осиповичами. Остальное, брат, сам выясняй. В этом мы тебе не помощники!
Андрей не обратил внимания на эту довольно скользкую последнюю фразу, радостно поблагодарил.
— Ладно, бывай здоров! — весело откликнулся Пешков и положил трубку.
Полчаса ушло на лихорадочные сборы. Андрей не думал в тот момент ни о чем. Только о том, чтобы поскорее увидеть ту, что так прочно поселилась у него в душе. И он благодарил Бога, что рядом не было матери, которая обязательно омрачила бы его счастливо приподнятое состояние своими дурацкими вопросами.
И вот последний взмах расческой по влажным волосам. Он еще раз проверил на месте ли деньги и документы, потом буквально пулей выскочил за дверь.
Тот свой первый путь в Минск Андрей вспоминал с трудом. Это походило на какую-то лихорадку, неизвестную науке болезнь. Вокзал, люди, жара в поезде, долгий переезд, до безумия долгие остановки, разговоры соседей о политике — все это он воспринимал, как в тумане.
Так он впервые попал в Минск.
Поезд притащился на станцию «Минск-Пассажирский» только к вечеру.
В то лето, в начале июля, почти постоянно шли дожди и грозы, сменяемые удушливой жарой.
Накрапывал слабенький дождик, и Андрей похвалил себя за то, что догадался захватить куртку (мамина расчетливость!). Натянув ее, он направился к станции метро. Следовало проехать всего одну остановку до Института культуры. Вбросив медный пятак в щель турникета, он спустился в непривычно неглубокое, но какое-то особо уютное из-за этого минское метро. Андрей уже полюбил это место, так как она наверняка проезжала здесь.
Выйдя из вагона, он направился к Институту культуры.
Быстро смеркалось. Шурша шинами по асфальту, мягко проезжали троллейбусы, высекая «усами» искры из проводов.
Андрей в растерянности остановился у большого белоснежного здания института, казавшегося неприступным бастионом, скрывавшим правду о ней. Он медленно поднялся по широким ступеням к стеклянным дверям. Подергал ручку, постучал, вглядываясь через стекло в светлый вестибюль. Через какое-то время вышла женщина в сером рабочем халате.
— А где общежитие ваше? — крикнул Андрей.
— Какое? Первое или второе? — спросила женщина через стекло.
— Первое!
— Так оно рядом! За зданием. Выйдите и прямо за зданием.
Андрей сбежал по ступенькам на тротуар и обогнул здание справа. Очень скоро он нашел девятиэтажную коробку общежития. Войдя в дверь, подошел к перекрывшей вход в глубь здания конторке. За ней сидел небритый молодой человек и смотрел что-то по переносному телевизору. Передавали, по всей видимости, футбольный матч. Молодой человек даже не взглянул на Андрея.
— Привет, — поздоровался первым Андрей.
— Здорово, — неодобрительно кивнул парень.
— Хочу кое-что узнать… Я ищу Филипович Ольгу Викторовну. Ее можно позвать?
— Мужик! — возмущенно воскликнул парень. — Чемпионат мира по футболу! Финал! А ты хочешь, чтобы я искал твою телку!
На щеках у Андрея заиграли желваки. Он аккуратно опустил руку к задней крышке телевизора и осторожно выдернул разъем. Телевизор замолк.
— Ой, блин! — завопил не в себе парень, даже не заметив злостного хулиганства со стороны Андрея. — Ах, гад! Ах, скотина такая! — продолжал он поносить ни в чем не повинный телевизор, одновременно стуча по нем ладошкой.
— Может, сейчас поищешь? — снова обратился к нему Андрей.
— Да пошел ты!
Андрей легко перегнулся и притянул его к себе за ворот футболки.
— Я уйду, но не раньше, чем ты выполнишь мою со всех точек зрения вежливую просьбу. О’кей?
— О’кей, — изумленно кивнул кудрявой головой привратник.
— Без обид?
— Ладно. Без обид.
Только теперь он разглядел внушительную фигуру Андрея.
Парень облегченно вздохнул, когда его отпустили. Потом еще раз с сожалением посмотрел на ослепший телевизор и достал из стола толстую тетрадь.
— На, ищи сам! — положил он ее на стойку и принялся крутить ручки телевизора.
Андрей отошел с тетрадью к креслам у стены и принялся изучать фамилии жильцов. Спустя какое-то время сказал парню, тщетно пытавшемуся вернуть к жизни свой аппарат:
— Сзади разъем выдернут.
Привратник исподлобья взглянул на наглеца, и вскоре в вестибюле раздался характерный шум футбольных трибун.
Фамилии, имена — все чужое, незнакомое. Один или два раза Андрею попадалась фамилия Филипович, но это были мужчины. И тут взгляд «споткнулся»: Ольга Викторовна Филипович, Вера Анатольевна Белая — 410 комната.
Андрей потер вмиг вспотевший лоб. Она ли? Не ошибся ли Пешков? Только бы это была она! Только бы она!
