В воспоминание этого огненного Богоявления празднуется христианская Пятидесятница[83], излюбленный день для посвящения в сан епископов. Такие церемонии окрашены в ярко-алый цвет, который служит напоминанием одновременно и о божественном огне, и о крови апостолов, из которых все, кроме одного, приняли мученичество.
В воскресенье, 26 мая 1985 года, в храме Святого Петра в Риме Тимоти Хоган стоял лицом к лицу с Его Святейшеством папой: весь в алом, только шапочка на нем была белая. По обе руки от святого отца, облаченного в алое одеяние и белую шапочку, стояли два кардинала, один из которых был архиепископ Нью-Йоркский. Как и на других участниках церемонии, на Тимоти был нагрудный крест — единственное дополнение к его простому облачению, которое он сегодня надел в последний раз.
Глядя на Тима своим пронзительным взором, папа, как верховный исполнитель обряда посвящения, задал ему вопрос о готовности принять на себя обязанности епископа.
— Готовы ли вы повиноваться наместнику святого Петра?
Тим лишь сумел прошептать:
— Готов.
Он преклонил колени. Теплые ладони святого отца коснулись его макушки. «Никогда в жизни мне не быть ближе к Господу, чем теперь», — сказал он себе.
После того как его головы коснулись руки обоих кардиналов, папа помазал ему темя елеем, начертав сложенными указательным и большим пальцами знак креста.
В огромном храме Святого Петра стояла такая тишина, что было слышно, как Его Святейшество прошептал: «L’anello»[84]. И затем тихо добавил по-итальянски: «Вашу руку». Тим послушно выставил вперед руку, и Его Святейшество надел ему на безымянный палец перстень, торжественно объявив:
— Бери этот перстень как печать своей верности Всевышнему. С верой и любовью оберегай невесту Господа, святую церковь Его.
На Тима вдруг накатила грусть. «Вот мое венчание, — подумалось ему. — Единственное, которое суждено мне в земной жизни».
Наклонив голову для благословения понтифика, архиепископ Тимоти Хоган бросил быстрый взгляд на собравшихся и увидел своего радостно сияющего наставника, отца Аскарелли. В его присутствии Тим лишь сильнее ощутил себя недостойным столь высокой чести. Человек таких дарований, как Аскарелли, вполне заслуживал кардинальской шапки. Но, будучи настоящим иезуитом, он презирал чины.
Несколько лет назад Тим спросил старика, не привлекает ли его алый цвет кардинальской мантии, и тогда тот помотал головой и буркнул:
— Sacerdos sum, non hortus. Я священник, а не цветочная клумба.
Понтифик возложил на голову новоиспеченному архиепископу белую с золотым митру и передал ему пастуший посох — символ пастырского долга.
В конце мессы, когда хор запел «Аллилуйя!», Тим вернулся в ризницу, снял с себя торжественные регалии и вышел на площадь Святого Петра. Швейцарские гвардейцы в полосатых черно-оранжевых мундирах и средневековых доспехах образовывали дорожку в море людей.
Теперь он официально являлся архиепископом церкви Санта-Мария делле Лакриме. Это была простая формальность: все епископы, получающие сан без указания конкретной епархии, номинально приписываются к той или иной церкви в самом Риме.
Санта-Мария была «выделена» Тиму усилиями княгини Сантиори в знак особого расположения. В каком-то смысле эта эфемерная связь усугубляла нереальность происходящего. Неужели он, Тимоти Хоган, некогда гроза бруклинских улиц, удостоился высокого епископского сана?
В глубокой задумчивости он начал переходить улицу, направляясь к Виа-делла-Кончиляцьоне, когда сзади раздался немного гнусавый голос:
— Vostra Grazia, Vostra Grazia!
Он обернулся и увидел маленького человечка средних лет в потертой вельветовой куртке и берете. Тот бежал к нему, неустанно повторяя: «Ваша честь, Ваша честь!»
Тимоти остановился и спросил, в чем дело.
— К вашим услугам, Ваша честь, — почтительно залопотал человечек. — Вот моя визитка.
На карточке значилось: «Лука Донателли, видеосъемка всевозможных мероприятий».
— Пожалуйста, примите мои смиренные поздравления и непременно свяжитесь со мной, если захотите иметь памятные кадры этого славного события. Разумеется, я делаю в формате по вашему выбору — VHS или «Бета».
Прием проходил на вилле княгини.
Казалось, время не властно над резиденцией Сантиори — и над самой хозяйкой, чудесным образом сохранявшей молодость благодаря строгому режиму, диете, физическим упражнениям и молитвам. А кроме того — ежегодным курсам в эксклюзивной клинике доктора Ниханса в Монтре.
Едва войдя на виллу, Тим порывисто обнял княгиню, чуть не оторвав миниатюрную женщину от земли.
— Grazie, Cristina, — прошептал он. — Grazie per tutto[85].
— Не глупите, Ваша честь, — улыбнулась она. — Вы поднялись благодаря своим заслугам. Я лишь горжусь тем, что разглядела их одной из первых.
— При всем уважении к вам, ваше высочество, — встрял отец Аскарелли, — я открыл его раньше вас. — Он обнял своего протеже и тихонько шепнул: — Пурпурный цвет тебе к лицу, мой мальчик. Продолжай и дальше так же служить Господу.
За длинным столом сидели девятнадцать гостей. Архиепископ Орсино в последний момент прислал телеграмму с извинениями, что не сможет присутствовать. Сверкал хрусталь, и вино из тосканских виноградников семьи Сантиори было под цвет облачений приглашенных — всех, за исключением отца Аскарелли.
Тима представили нескольким епископам зарубежных церквей, находящимся с ознакомительной поездкой в Риме, и еще нескольким префектам святых конгрегаций Ватикана. Здороваясь с Тимом за руку, кардинал города Нью-Йорка театрально воскликнул:
— Архиепископ Хоган, на меня возложена священная обязанность передать вам сообщение особой важности. — Помолчав для пущего эффекта, он пояснил: — Мой коллега, кардинал Бостонский, доверил мне выразить вам свою сердечную привязанность и поздравления от лица такого количества персон, что среди них, мне кажется, недостает только команды «Бостон Ред Сокс» в полном составе!
Тим открыл рот, чтобы поблагодарить, но тут появилась княгиня. Хозяйка взяла его под руку и с улыбкой посмотрела на его собеседника в красном облачении.
— Ваше Преосвященство позволит? — пропела она. — Мне придется ненадолго похитить архиепископа, поскольку один из моих гостей торопится на самолет.
Поспешая за княгиней, Тим подумал: «Каким влиянием должна обладать эта женщина, чтобы так бесцеремонно обходиться с могущественнейшим прелатом Соединенных Штатов?»
Гости уже почти все давно разошлись, когда старик Аскарелли упросил Тима посидеть с ним на террасе, глядя на безлюдный в этот час римский Форум.
— Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь, — проворчал старик.
— Правда? — После долгого и полного волнений дня голова у Тима шла кругом.
— Ты гадаешь, чему ты обязан своим назначением — собственным заслугам или влиянию княгини?
Тим не возражал.
— Поверь мне, — ты знаешь, что я скуп на лесть, — ты вполне заслужил свой ранг. Единственное, на что она употребила свои чары, это чтобы ты был приписан к ее церкви. За эту честь многим пришлось побороться. Ты же знаешь, в Риме многие знаменитые храмы принадлежат аристократии. Даже такая жемчужина, как церковь на пьяцца Навона, является частным владением.
— Они случайно арендную плату с церкви не берут? — пошутил Тим.
— Берут, берут. Каждый — на свой манер, — отвечал Аскарелли. — Я слышал, что княгиня довольствуется правом раз в году отужинать с Его Святейшеством. Ты сам все узнаешь, когда твой черед подойдет.
— Черед куда? — не понял Тим.
— Перестань, мой мальчик, со мной ты можешь обходиться без экивоков! Ты же знаешь, что из всего вашего выпуска ты самый «папаобразный»!
— Быть папой? Вы шутите! — Тим не допускал и мысли.
Он надолго замолчал.
В такой близости от римского Форума Аскарелли всегда разбирало красноречие. Вот и сейчас старика было не остановить.
— Тебе не кажется удивительным, что институт папства является единственным в современном мире, сохранившим атрибуты двора эпохи Возрождения? Только здесь продвижение основывается на личных талантах. Мой хороший друг Ронкалли — Иоанн XXIII — был сыном бедного крестьянина из Бергамо. А Лучиани — Иоанн Павел I — сыном рабочего-иммигранта. Мой отец даже несколько раз нанимал его сезонным работником на виноградники. Но что самое главное, — добавил писец Ватикана со смешком, — наша Церковь трижды избирала понтификом еврея!
— Что?! — Тим решил, что старик в очередной раз решил его разыграть.
— Род Пьерлеони, — уточнил тот. — Когда-то они жили в римском гетто. Затем, после того как святой водой были окроплены надлежащие места, они принялись плодить отцов церкви. Из них вышли папы Григорий VI, Григорий VII и Анаклит II. Так что ничего страшного не произойдет, если ирландский парень из Бруклина…
