Пегги была похоронена на городском кладбище рядом с могилами матери, отца и брата, умершего младенцем, и в окружении дюжины могил, в которых были похоронены солдаты Конфедерации.
Дети, сидя на плечах у родителей, смотрели, как опускают Маргарет Митчелл в красную землю Джорджии, а полиции с трудом удавалось сдерживать натиск толпы скорбящих и любопытных, а также пытающихся пробиться как можно ближе к могиле репортеров и фотографов.
Джон, все это время старавшийся держаться, после похорон сильно сдал и почти не поднимался с постели. Несколько дней он, казалось, был сильно озабочен чем-то и, наконец, пригласил Маргарет Бох к себе в комнату.
— Маргарет, — начал он, — я обещал Пегги сжечь все ее личные бумаги. Она поручила мне сделать это. Но я не могу. А вы?
Потрясенная женщина несколько минут стояла молча, не в силах что-либо сказать.
— Если Пегги действительно…
— У меня есть перечень, — сказал Джон. Она кивнула. — Все рукописи и наброски, все бумаги и переписка, оставшиеся после «Унесенных ветром». Первоначальные варианты, исправления, исследования, корректура — все, за исключением некоторых бумаг, отмеченных в этом списке.
И он протянул ей лист бумага, на котором были перечислены некоторые страницы из рукописи Пегги, не подлежащие уничтожению. Как объяснил Джон, они должны быть запечатаны в конверты и помещены в банковский сейф с условием их вскрытия лишь в том случае, если вдруг авторство Пегги в отношении романа «Унесенные ветром» будет кем-то поставлено под сомнение. И затем Джон дал секретарю еще один перечень — всей переписки Пегги, предупредив, что Бох должна уничтожить все, «не оставив ни клочка бумаги».
Написанный аккуратным, четким почерком Джона, список содержал имена Медоры, Августы, Ли Эдвардса, Марджори Роулинс, Фейс Болдуин, Клиффорда Давди, Эдвина Грэнберри, Старка Янга, Гершеля Брискеля, Лу Коул, Гарольда Лэтема, Джорджа Бретта и многих других.
С 1935 года Пегги все свои письма печатала под «копирку», оставляя один экземпляр у себя. Маргарет Бох собрала все эти копии, указанные в списке Джона, хотя, конечно, сжечь она могла лишь те бумаги, что находились в доме у Маршей, а ведь каждый из корреспондентов Пегги тоже мог хранить у себя копии своих и чужих писем. И Маргарет Бох сказала об этом Джону.
Было решено, что Джон и Стефенс обратятся ко всем корреспондентам Пегги с просьбой уничтожить все ее письма, которыми те располагают.
При помощи старого дворника Маргарет Бох стащила все бумаги, обреченные на уничтожение, вниз, в подвал, где находилась бойлерная. И потом стояла и смотрела, как огонь пожирает бумаги Пегги.
Она ждала, пока не исчезнет в пламени последний клочок, не в силах сдержать слез. Плакал и дворник-негр. Им обоим казалось, что сейчас здесь в огне горят не просто бумаги, а сама Маргарет Митчелл… Джон сказал, что такова была воля Пегги, и Маргарет Бох поверила ему и согласилась уничтожить архив. Но со временем ей становилось все труднее и труднее доказывать самой себе, что она поступила правильно…
Кусты бирючины перед домом Джона Марша на Уолкер-террас сильно выросли, что вызвало недовольство Джона: он не любил подстригать их, чтобы превратить в плотную ровную «живую» изгородь.
Была весна 1952 года. Кусты цвели, и их сильный сладкий аромат наполнял комнаты. Пегги никогда всерьез не думала о собственном доме, тогда как у Джона это была давняя и страстная мечта. И потому, как только все вопросы с наследством были улажены, Маргарет Бох занялась поиском подходящего дома…
Она же помогла Джону переехать в купленный им прелестный одноэтажный коттедж на Уолкер-террас незадолго до Рождества 1949 года. В доме была еще и отдельная квартирка, в которой поселилась Бесси, поскольку за Джоном нужен был постоянный уход. И в течение трех с половиной лет, прошедших со дня гибели Пегги, Джон жил тихой, но насыщенной жизнью.
Стефенс взял на себя ведение почти всех дел фирмы «Маргарет Митчелл», однако все вопросы, связанные с иностранными изданиями, Джон решал сам.
У него было несколько друзей, частенько заходивших проведать его, а Маргарет Бох возила его на машине всюду, куда он хотел поехать. Любимым его увлечением стала опера, и Джон с нетерпением ждал весенних гастролей оперных трупп, приезжавших в Атланту, посещая почти все их спектакли.
В конце апреля 1952 года вместе со своим другом Биллом Корли он слушал оперу «Кармен» с Дороти Кирстен в главной роли. Джон был очарован этой певицей и, покидая театр, сказал Корли: «Она — женщина моей мечты!»
В следующий понедельник, 5 мая 1952 года, Джон чувствовал себя плохо: его одолевала сильная слабость, вызванная, как он считал, приемом многочисленных гостей, побывавших у него в выходные дни. Бесси приготовила обед и, найдя, что он выглядит «осунувшимся», сказала, что ему лучше прилечь. Но Джон еще долго сидел за столом, читая.
Около одиннадцати часов вечера Бесси услышала, как Джон зовет ее, и поспешила в его комнату. У Джона начался очередной сердечный приступ. Бесси уложила его в постель и вызвала «скорую». Но когда врачи прибыли, было уже слишком поздно.
«Папа» «Унесенных ветром» скончался, пережив «маму» на три с половиной года…
Маргарет Митчелл оставила все права на свой роман Джону Маршу, после смерти которого они перешли к Стефенсу Митчеллу.
Когда однажды во время какого-то интервью Стефенса спросили, о чем эта книга, он ответил так: «Совсем не о войне или ее последствиях, и не об умении приспособиться к переменам. Все это только фон. По сути же — это роман о наследовании определенных черт характера и свойств натуры, таких, например, как юношеская любовь к одному мужчине. Мать Скарлетт О’Хары, Эллин, была влюблена в своего никчемного кузена Филиппа, убитого, в конце концов, в салуне. Но она вышла замуж и была примерной женой своего мужа-плантатора, умерев, однако, с именем кузена на устах. Ее дочь, — продолжал Стефенс, — унаследовала от матери эту черту. Она тоже любит своего деревенского поклонника, но не может заполучить его. И она пройдет и через ад, и через все, что угодно, чтобы добиться его. А когда после всех этих событий — войны, мора и т. п. — она все-таки добивается Эшли, ей вдруг становится совершенно ясно, что это была всего лишь юношеская мечта. И в результате — тупик. «Унесенные ветром» — это психиатрический роман».
Но миллионы читателей «Унесенных ветром» никогда бы не согласились со взглядами Стефенса на роман его сестры. Как не хотели они соглашаться и с тем, что Стефенс — владелец прав на эту книгу. Ведь «Унесенные ветром» — это часть американской национальной культуры, и потому права на эту книгу должны принадлежать всему американскому народу. Ведь Атланта и ее окрестности теперь навеки будут известны людям как «земля «Унесенных ветром», а название романа будет всегда напоминать о тех стойких южанах, образы которых обессмертила Маргарет Митчелл.
В хранилищах Атлантского банка, в запечатанных конвертах хранится несколько страниц оригинальной рукописи романа — в качестве доказательства авторства Маргарет Митчелл на случай, если кому-либо придет в голову его оспаривать.
Стефенс Митчелл признавался, что не осматривал содержимое сейфа, в котором, как можно предположить, находятся образцы рукописи с собственноручными исправлениями Пегги, а также ряд специальных исторических материалов, способных развеять любые сомнения в отношении авторства романа и доказать, что написан он Маргарет Митчелл — и никем иным.
Еще в 1952 году Стефенс заявил что не намерен ломать печать и вскрывать конверт до тех пор, пока это не потребуется в качестве доказательства. И поскольку до сих пор такой необходимости не возникало, то конверт по-прежнему хранится в сейфе банка и печать на нем цела.
Понятно, почему и Джон Марш, и Стефенс Митчелл думали, что кто-то может начать оспаривать авторство Пегги после ее смерти. Ведь по крайней мере Стефенсу до сих пор приходилось вести массу судебных процессов против бессовестных людей, желающих использовать в своих интересах это поистине «золотое дно», каковым является знаменитая книга.
Труднее понять, почему оба наследника просто не отдали все эти материалы в университет или библиотеку, где студенты или ученые могли бы иметь к ним доступ и, таким образом, все возможные вопросы об авторстве отпали бы сами собой.
По словам Стефенса, его сестра высказывала желание, чтобы не только бумаги, но и все ее личные вещи были уничтожены, и даже, утверждал Стефенс, как-то сказала ему, что хорошо бы, если бы старый дом Митчеллов на Персиковой улице был снесен после того, как Стефенс не пожелает больше жить в нем, ибо Пегги была противна сама мысль, что посторонние будут ходить по комнатам, в которых когда-то жила она. И это было сделано: дом № 1401 по Персиковой улице был снесен в 1950 году, почти сразу после смерти Кэрри Лу — первой жены Стефенса.
