- Ну, как дела? - спросил он, всматриваясь в ее покрасневшие глаза. - А здорово ты похудела. Что, села на диету?
Гэрриет глубоко вздохнула и сказала:
- Саймон, я беременна.
Вспыхнула спичка, и конец его сигареты засветился.
- Ты уверена? - Он бросил спичку в огонь.
- Я получила вчера результаты теста.
- Но ты же принимала противозачаточное.
- Да, но я тогда только недавно начала. А в тот день, когда мы первый раз... спали вместе, я с утра была в таком состоянии, что могла и забыть.
- Эх ты, дуреха, - усмехнулся Саймон, впрочем, довольно беззлобно. - Ты уверена, что ребенок мой?
Она вскинула на него полные слез глаза.
- А чей же? У меня больше никого не было.
- А этот... Джереми, Гордон или как его там?
- Джеффри? Нет. Я... Мы с ним не...
И она заплакала.
- О Господи, - скучным голосом сказал Саймон.
Гэрриет почувствовала себя маленьким неудобством в его жизни, вроде оторванной пуговицы или забытых в такси солнечных очков.
Он вышел на кухню поставить чайник.
- Тебе надо как можно скорее съездить в Лондон, к доктору Уоллису.
- Зачем?
- Как зачем? За абортом, зачем же еще.
- Н-но... я не могу.
- Ты что, наслушалась бабских рассказов про ужасные последствия абортов? Так это ж было сто лет назад. Теперь зародыш просто высасывают через трубочку, как пылесосом.
Гэрриет вздрогнула.
- Доктор Уоллис по этому делу классный специалист, - безмятежно продолжал Саймон. - Борзая была у него уже дважды. И Хлоя, и Анна-Мария, и Генриетта. Честно говоря, я столько раз присылал к нему пациенток, что ему давно пора ввести для меня скидку.
- Но я не хочу... - начала Гэрриет.
- Возможно, потом некоторое время ты будешь чувствовать себя подавленной - это не страшно. Через неделю у тебя конец занятий - вот, съездишь домой, отдохнешь.
- Но я слышала, это дорогая операция. Я совсем не хочу тянуть из тебя деньги...
- Нашла о чем волноваться! Я же не такой подонок, чтобы не дать девочке деньги на аборт. "Нескафе" будешь? Борзая признает только кофе в зернах, но это такая гадость! Эти чертовы кусочки зерен все время застревают в зубах.
Он налил себе и Гэрриет растворимый кофе и подал ей чашку.
- Если хочешь, - продолжал он, бросая в свою чашку две таблетки сахарина, - я могу хоть сейчас позвонить доктору Уоллису и обо всем договориться. Правда, так будет лучше: у него на телефоне сидят такие стервы! Если девочка звонит им в первый раз, они ей сперва всю душу вымотают, а потом уже запишут на прием.
Кофе был обжигающе горячий, но после него Гэрриет почувствовала себя немного лучше.
- Саймон, а если я оставлю его - что ты скажешь?
- Ангел мой, ну посуди сама, какая из тебя мать-одиночка? Уж кому-кому, а тебе оставлять ребенка - это просто смешно. Бывает, конечно, рожают девушки без мужа, но всем им потом приходится туго... разве что, если они богаты и могут позволить себе содержать няню и любовника.
***
Превозмогая тошноту, Гэрриет в десятый раз перелистывала один и тот же журнал и разглядывала пациенток в приемной доктора Уоллиса. Одни были бледные и напуганные, как и она; другие, видимо, умудренные опытом, спокойно переговаривались друг с другом и вообще вели себя так, словно ожидали очереди в парикмахерской.
В дверях столкнулись две фотомодели.
- Ой, Фанни, привет!
- Мегги! Ты когда?..
- В пятницу утром. Постарайся записаться на то же время, зайдем вместе, ладно?
Доктор Уоллис, холеный мужчина с лицом, смуглым от зимнего загара, ослепил ее своими белыми манжетами.
- Мисс Пул, вы уверены, что не передумаете? Может быть, лучше выйти замуж и оставить ребенка? Вы принимаете серьезное решение.
- Отец ребенка не хочет на мне жениться, - прошептала Гэрриет, избегая глядеть доктору в глаза. - Но он согласен оплатить операцию. Я привезла от него письмо, вот, пожалуйста.
Доктор Уоллис лишь мельком взглянул на листок синей почтовой бумаги, какой всегда пользовался Саймон, и улыбнулся.
- Надо же, опять мистер Вильерс. Вот что значит настоящий мужчина!.. Один из наших постоянных клиентов.
Гэрриет смертельно побледнела.
- Э-э, я вижу, у вас к нему серьезное чувство? А вот это уже лишнее, поверьте. В нем, конечно, море обаяния, но идеального супруга из него все равно не выйдет. Не огорчайтесь, все еще успеется! Да и стоит ли в ваши годы брать на себя такое бремя? Надо сначала закончить университет...
- Я знаю, - без всякого выражения произнесла Гэрриет.
- Остались еще кое-какие формальности - я покажу вашу медицинскую карту другому врачу, он ее подпишет, и тогда... В пятницу с утра пораньше вас устроит? Вот и славно. Вечером будете свободны. Ну, не надо, не надо плакать. Все скоро кончится.
***
Оставалась последняя надежда - родители. Под вечер она села в поезд и поехала домой.
У матери только что закончилась очередная вечеринка с бриджем, и дамы средних лет, слегка подогретые джин-тоником, шумно прощались друг с другом у порога, втискивались в свои машины и разъезжались по домам. Замедляя шаг, Гэрриет прислушивалась к голосу леди Нив - Сузиной свекрови, - который звучал громче остальных.
- Ну, всего хорошего, Элисон! - Леди Нив снисходительно приникла щекой к щеке хозяйки. - На той неделе мы все увидимся у Одри - да, Одри? Внезапно она разглядела плетущуюся по тропинке Гэрриет. - О, привет! Домой на выходные? Обязательно загляни к Питеру и Сузи. Заодно посмотришь их новые обои в гостиной - на редкость удачный выбор.
Какая все-таки неотесанная девица, думала леди Нив, рассеянно и не всегда впопад нажимая на педали своего "Хамбера". Просто не верится, что они с Сузи из одной семьи, - тут леди Нив вовремя вывернула руль и не врезалась в железные ворота у выезда на шоссе. Конечно, Сузи - не совсем та, кого Нивы мечтали видеть рядом со своим единственным сыном, но она, во всяком случае, знает свое место, и со временем из нее может получиться вполне приличная жена для Питера.
Проводив гостей, миссис Пул вернулась в дом. Гэрриет уже сидела на стуле в кухне, и у нее на коленях урчала кошка. Господи, и почему она у меня такое пугало? - подумала миссис Пул. Сидит как куль, не накрашена, космы торчат во все стороны, да еще это жуткое пальтишко без единой пуговицы. Вся в отца, тому тоже ничего не нужно, кроме его дурацкого музея.
- Жаль, что ты меня не предупредила, - сказала она сухо. - На ужин ничего нет, одни сардельки. Ты как сегодня, переночуешь?
- Да, если можно, - сказала Гэрриет.
- Ну и хорошо - будем с тобой вдвоем.
- А папа?
- Папа уехал - у него опять какая-то заумная конференция по керамике.
Сердце у Гэрриет упало. Дома она могла говорить по душам только с отцом.
Миссис Пул сунула несколько сарделек в электрожаровню и начала мыть посуду.
- Мы теперь собираемся на бридж каждую неделю, - сказала она, погружая бокалы в тазик с мыльной водой. - Элизабет Нив - девчонка что надо.
Как можно быть "девчонкой" после сорока? - недоуменно подумала Гэрриет.
- Она все подбивает меня купить посудомоечную машину. Говорит, нельзя же каждую неделю принимать гостей и мыть все самой.
Гэрриет взглянула на резиновые перчатки, мелькающие в горячей пене. Как хирургические, пронеслась тревожная мысль. Сейчас введут трубку, и пылесос начнет высасывать зародыш. От запаха сарделек ее начало мутить, и она встала и отошла к окну. В саду ветер срывал с миндальных деревьев последние нежно-розовые лепестки.
Надо же, стоит себе сложа руки и смотрит в окно, поразилась миссис Пул. Сузи бы давно уже схватила полотенце и вытирала посуду.
- Как в колледже? - спросила она. - Ты что-то осунулась. Все горбатишься над книжками?
Гэрриет отвернулась от окна и сказала:
- Мама, я беременна.
- Что?!
- Я беременна.
Резиновые руки на миг замерли, потом вдруг замелькали очень быстро.
- Откуда ты знаешь?
- Я прошла тест.
- Все твой Джеффри! - визгливо заговорила миссис Пул. - Он мне сразу не понравился.
- Нет, это не он. Это совсем другой.
- Ах ты шлюшка! - прошипела миссис Пул.
Потом на Гэрриет обрушилась материнская истерика по полной программе: со слезами, с выкриками "после всего, что мы для тебя сделали", и "в лепешку расшибались, все выкраивали тебе на учебу".
- Я знала, знала, что этим кончится!.. - голосила она. - Все эти волосатики желторотые со своими идеями... Свободную любовь им подавай! И отец твой тоже хорош: рвался отправить доченьку в университет!.. Вот и дорвался. И где, где мы тебя упустили? Что теперь скажут Нивы?
И опять по новой, круг за кругом, одно и то же, одно и то же...
Гэрриет села. Кошка, которой дела не было до семейных распрей, лениво потерлась об ее ноги, прыгнула на колени и самозабвенно затарахтела. У Гэрриет опять начался приступ тошноты.
- Мама, выключи, пожалуйста, свои сардельки! - взмолилась она.
- Ну, и что ты теперь намерена делать? - спросила миссис Пул. - Молодой человек, как я понимаю, тебе кукиш показал?
