Света долго вертела в руках конверт, как бы стараясь угадать, что он несёт Мухаббат и тётушке Хаджие, всем им: радость или горе? Снова пробежала глазами адрес и решительно зашагала к центру кишлака. «Думай не думай, а письмо Мухаббат отдать надо. И чем быстрее, тем лучше… Легче знать правду, даже самую горькую, чем томиться в мучительном неведении». Уже подходя к дому тётушки Хаджии, Света вдруг изменила решение и побежала в поле, чтобы прямо там вручить письмо Мухаббат, подождать, пока она успокоится, присесть рядом и выслушать в сбивчивом от волнения чтении долгожданную весть. «А поездка в район никуда от меня не убежит, — будто оправдывалась она сама перед собой. — До вечера ещё успею там побывать».
… С приходом весны поля снова ожили, наполнились шумом и гулом, человеческими голосами. Работа закипела сразу на всех картах. Разноцветные платья женщин и девушек весёлой радугой переливались в золотистых лучах нежаркого солнца, делая картину весеннего цветения природы ещё ярче и красочнее. Далеко были видны поблёскивающие на солнце кетмени.
Света направилась прямиком на полевой стан, Мухаббат была там. Едва глянув на обратный адрес на конверте, она поняла, что письмо от мужа. Торопливо надорвав конверт, начала читать. Письмо было написано на русском языке. Значит, писал его под диктовку Рустама кто-нибудь из больных или медсестёр. Радость сменилась тревогой, буквы перед глазами стали прыгать и расплываться. Она положила письмо на циновку, подошла к арыку, ополоснула ледяной водой разгорячённое лицо, сделала несколько глотков прямо из сложенных ковшиком ладоней. Стало немного легче. Она вернулась под навес, села на циновку и развернула вчетверо сложенные листки.
«Во первых строках моего письма — привет и наилучшие пожелания нашим мамам, другу моему Фазыл-джану, сестричке Свете… А теперь, Мухаббат, родная, Соловейчик мой, здравствуй!»
Мухаббат почувствовала, как горячая краска заливает ей лицо. «И такие слова он диктовал посторонним людям! Вся палата, наверное, слушала…»
«… Привет и дорогому моему сыночку Адхамджону! Одновременно я хочу сообщить вам радостную весть: те мечты и чаяния, которыми жила долгие месяцы и годы вся наша семья, мои друзья и товарищи и, конечно, я сам, начинают счастливо сбываться. Профессор вручил мне в руки волшебные ключи надежды! Я приехал сюда в поисках и ожидании света и, кажется, найду его. Пока — и одно это я уже считаю огромным счастьем! — я могу сосчитать пальцы на руках, которые держит перед моим лицом профессор…»
— Рустам видит! Он стал видеть!!! — закричала радостно Мухаббат и бросилась обнимать Свету, не удерживая и даже не вытирая счастливых слёз.
— Ты дальше, дальше читай, — попросила Света, когда Мухаббат немного успокоилась.
Мухаббат перевернула листок, молча пробежала глазами несколько строчек и побледнела.
— Что там? — испугалась Света.
«Правда, я должен вас и огорчить немного, — начала глухим голосом читать Мухаббат. — Видеть я смогу только одним глазом. Другой непоправимо пострадал при ранении. Признаюсь, я сначала расстроился. Но подумал: «А если бы я совсем не смог видеть, разве это лучше было бы?» Нет, всё-таки мне очень повезло. Профессор шутит: «Вставим, говорит, искусственный глаз, и таким йигитом будете, впору сразу и свадьбу играть». — «Я женат, профессор, — отвечаю я ему. — И очень люблю свою жену». — «Ну и что? — продолжает шутить профессор. — У вас по корану разрешается четырёх жён иметь. Сам где-то читал…» В общем, Мухаббатхон, настроение у меня, как видишь, бодрое, так что и вы не унывайте. Дни у нас теперь настали по-настоящему счастливые и радостные. Я скоро вернусь и сам — понимаешь, сам — увижу вас всех, крепко обниму и расцелую.
До скорого свидания, жизнь моя.
Рустам».
— Перепугала же ты меня, — облегчённо вздохнула Света. — Я подумала, совсем что-нибудь страшное случилось. Рустам прав: и это счастье. Большое счастье. Так что радоваться надо, а не распускать нюни.
— Я понимаю, — как-то нерешительно улыбнулась Мухаббат и встала. — Побегу, маму обрадую.
— Беги, беги! И мне хочется пойти сейчас с тобой, но в район надо…
Мухаббат зажала в кулаке письмо и действительно бегом бросилась домой.
Света постояла, посмотрела вслед стремительно удаляющейся подруге и отправилась не в район, а на шум мотора работавшего где-то неподалёку «универсала». Там Фазыл вспахивал очередную карту.
Увидев Свету, он тут же остановил трактор, соскочил на землю и, прихрамывая, побежал ей навстречу.
— Сапурахон! Каким это добрым ветром?.. — начал он было в своей обычной полушутливой манере, но Света перебила его:
— А ну, отгадайте, почему я пришла сюда? — загадочно спросила она.
— Знаю, по мне соскучилась…
— Вы только поглядите, что этот человек говорит! Со стыда сгореть можно… Ну, так что — не отгадали, сдаётесь?
— Сдаюсь, Сапурахон, сдаюсь!
— Суюнчи с вас! Мы получили от Рустама письмо. Он пишет, что уже видит!
— Правда?!. Ой, спасибо, Света! Ты и сама не знаешь, как обрадовала меня.
— Ну, где уж мне знать, — вроде с обидой сказала Света.
— Не надо, не надо, не обижайся… Нет, это правда, что он стал видеть?
— Да. Уже может сосчитать пальцы на руках профессора.
— Сапурахон, дорогая моя, дай я тебя расцелую за твою действительно бесценно добрую весть. Это и будет моим суюнчи.
Фазыл крепко взял девушку за плечи и привлёк к себе.
— Ой, что вы делаете? У вас же весь комбинезон в мазуте! — вскрикнула Света, упираясь руками в его грудь.
Фазыл смутился. На плечах убегающей от него Светы действительно отпечатались его вымазанные в мазуте пятерни.
— Сапурахон, подожди! — бросился догонять он девушку. — У тебя на плечах…
Света сняла жакет, увидела пятна. Она покраснела и глянула на Фазыла полными слёз глазами.
— Что вы наделали? — прошептала она.
— Ничего, — стал успокаивать Свету Фазыл, — Бензином отмоем. Извини меня, Сапурахон, я не хотел так.
Фазыл говорил смущённо и нежно, спрятав руки за спину, словно набедокуривший школьник.
— Ладно, не расстраивайтесь, — стала теперь Света его успокаивать. — Переоденусь, вот и все дела.
Она свернула жакет, сунула его под мышку и зашагала назад в кишлак. Свежий ветерок шаловливо играл её красивым платьем, которое то вздувалось куполом, то облегало фигуру Светы, подчёркивая её стройность и изящество. Фазыл долго смотрел ей вслед, и на губах его блуждала счастливая улыбка.
Сдав в райздраве отчёт, Света уже собралась было домой, когда её встретил кассир.
— Вот кстати, — обрадовался он. Поздоровавшись, сообщил: — Я сегодня как раз зарплату выдаю.
«Действительно кстати», — подумала Света, подходя к райунивермагу. Она уже давно собиралась сделать Фазылу хороший подарок, стала даже понемногу откладывать деньги. А сегодня ещё и зарплата.
В магазине Света подозвала стоявшую за прилавком молодую женщину.
— Что у вас есть интересного для мужчин?
— Интересного? — продавщица на минуту задумалась. — Костюмы мы недавно получили… Думаю, вам понравится.
— Покажите, пожалуйста.
Женщина сняла с вешалки и положила на прилавок действительно красивый шерстяной костюм. Коричневый, в полоску. Но именно цвет Свете не очень понравился, Фазыл смуглый, костюм тёмный… Это же сплошное уныние, тоска коричневая!
— А другого нет?
— Нет… Впрочем, погодите.
Продавщица скрылась за небольшой дверью у вешалки и через несколько минут вернулась с двумя костюмами: тёмно-синим и серовато-стального цвета.
— Только они подороже. Коверкотовые, — предупредила она Свету.
Серый костюм девушке сразу понравился. Она даже мысленно представила в нём Фазыла: строгий, оттеняющий бронзовую смуглость лица костюм, белоснежная рубашка, чёрные модельные туфли… Красивый, мужественный. Света даже улыбнулась мягко, зачарованно.
Продавщица приняла эту улыбку за извинение.
— Конечно, до нашим-то послевоенным временам дороговато, — будто оправдывала она эту миловидную, похожую на цыганку девушку,
— Нет, нет! — спохватилась Света. — Я беру. Заверните, пожалуйста… Вот этот, серый.
Домой решила идти пешком. Ждать попутного транспорта было почти бесполезно. Однако не успела она отойти от районного центра и километра, как за спиной послышались настойчивые автомобильные гудки. Света, не оглядываясь, сошла на обочину. Но гудки продолжались, они стали ещё настойчивее. «Чего это разгуделся? — раздражённо подумала она о шофёре. — Пьяный, что ли?» Света обернулась и увидела в кабине грузовика улыбающегося Эрбуту.
— Машина уже совсем охрипла, — открывая дверцу, пошутил он, — а вы и не оглянетесь. Садитесь, Сапурахон, с ветерком прокачу.
