Здесь не было рекламных щитов и заправочных станций. Здесь были только машины, которые неслышно скользили под пальмами-часовыми мимо площадок с подстриженной травой. За этой травой, похожей на бархат, Харриет видела дома, белые, розовые, кремовые дома за валом цветов. Над цветами бесстрастно зияли окна, встречая ее пристальный взгляд.
Харриет наклонилась вперед и легонько щелкнула по стеклу, которое отделяло ее от водителя. Послушное стекло с жужжанием опустилась.
— Как называется это место? — спросила Харриет.
— Это? Беверли-Хиллс, мэм.
Да, конечно же, это Беверли-Хиллс.
— Вы в первый раз в Лос-Анджелесе?
— Да.
Водитель покачал головой:
— Такого места больше нигде нет. Сумасшедший город. Вы будете здесь одна?
— Нет.
Он кивнул:
— Это лучше всего. Приехали, посмотрели и назад домой.
Харриет рассмеялась:
— Это звучит, как предупреждение.
По мере того, как они все более углублялись в Беверли-Хиллс, исчезали даже дома. Теперь была видна только зеленая растительность, украшенная бугенвиллиями, гибискусом и цветущими апельсиновыми деревьями, и огороженные участки подстриженной травы. Тут и там были видны высокие ворота и изредка верхушки крыши над валами растительности. Харриет пришло в голову, что это гигантский субтропический вариант Литтл-Шелли.
Машина начала подниматься по извилистой дороге. Обернувшись и посмотрев назад, Харриет увидела под собой плотный ковер города, раскинувшегося в западном направлении до океана. Солнце садилось, укладывая оранжево-золотой лист на серебро воды. Вид был великолепный, но не было никого, чтобы получать от него удовольствие. Харриет вдруг поняла, что им не попалось ни одной живой души, пока они поднимались по дороге вдоль глубокого ущелья. Через минуту длинный, черный автомобиль преодолел опасный поворот между островами пышной растительности.
Харриет взглянула на дорожный указатель и прочитала: «ЗОНА ПАТРУЛИРУЕТСЯ ЧАСТНОЙ ВООРУЖЕННОЙ ОХРАНОЙ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА В СУТКИ!»
Машина остановилась.
Она открыла дверь и вышла. Жара тут же окутала ее голову. Харриет увидела, что она в саду возле длинного, низкого дома с белыми стенами. Дом был отрезан от остального мира, но на этом сходство с Литтл-Шелли заканчивалось. В этом саду, в отличие от знакомых влажных английских кустов, росли кактусы, загадочные, мясистые, высокие белые эфиопские зантедешии и вьющийся плющ, а на ковре из розовых и пурпурных цветов виднелись черные точки кипарисов и пышно расцветшие апельсиновые деревья в керамических горшках. Сонная тишина нарушалась только раздающимся откуда-то поблизости лаем и хрипением сидящих на цепи сторожевых собак.
Харриет колебалась. Низкий белый фермерский дом, казалось, не имел парадного входа, а все окна, как ей показалось, были закрыты. Затем она заметила движение среди толстых, глянцевых зеленых листьев. Секундой позже она увидела направляющегося в ее сторону мужчину в оливково-зеленом рабочем халате; радуга возникла возле его руки, в которой он держал шланг для полива.
— Извините, скажите пожалуйста, как пройти к парадной двери.
Садовник повернулся и безучастно посмотрел на нее. Харриет повторила вопрос, и он лучезарно улыбнулся, показав серо-розовые десны, но все еще ничего не ответив. Она решила, что он либо совершенно глухой, либо ни слова не понимает по-английски. Взрыв громкой музыки, еще какого-то шума и смеха раздался где-то совсем рядом. Краем глаза Харриет увидела, что лимузин отъехал, оставив на дороге два ее чемодана.
Сияющий улыбкой садовник указывал в сторону дома, туда, откуда звучали музыка и смех.
— Си, си, — подбадривал он ее.
Харриет медленно пошла. Ей было жарко в лондонской одежде. Листва поглощала все шумы вокруг, она едва слышала звуки своих шагов. Свисающие усики и резко пахнущие цветы касались лица. Она долго обходила одно длинное крыло большого дома.
Завернув за два угла, она неожиданно оказалась на террасе с бассейном.
Терраса, выходящая на юго-запад, тянулась вдоль аллеи и поэтому вечером была хорошо освещена. Колеблющаяся вода в бассейне, имеющем форму ромба, отражала струи света и деревья. В бассейне плавали люди и очень толстый мужчина, похожий на розовую надувную игрушку. Вокруг бассейна сидели, стояли и лежали женщины, все одетые в очень открытые купальные костюмы и туфли на высоких каблуках. Ближайшая к Харриет девушка была одета в черный купальный костюм, а остальная поверхность ее тела была покрыта пятнами черного латекса, усеянного крупинками горного хрусталя.
Дворецкий перемещался среди одетых тел, предлагая ярко-красный напиток, в котором были кусочки фруктов. Полностью одетый, в своей белой куртке и галстуке-бабочке, он выглядел, как на маскараде.
Каспар стоял на краю бассейна. В руке у него был полный стакан. Наклонив на бок голову, он, казалось, прислушивался то ли к голосам девушек, то ли к музыке, которая снова заиграла. Харриет в замешательстве не смогла понять, неуместно или вполне нормально то, что звучало танго «Чай для двоих». Каспар выпрямил голову и посмотрел на нее.
Он шел не слишком уверенно, но через несколько секунд он уже был на ее стороне бассейна. Он обнял ее так, как она и предполагала. Харриет казалось, что никто еще не обратил ни малейшего внимания на ее появление.
— Детка, я так рад, что ты здесь. Я не ожидал тебя так рано.
Он получал удовольствие, глядя на нее. Он был тем Каспаром, каким он был всегда, большего масштаба, чем все остальные, и она моментально стала не «Девушкой Мейзу» и даже не «историей успеха», а просто Харриет. Она устала, но он разбудил ее, заставляя быть настороженной и готовой к любому сюрпризу. Она соскучилась по нему и была счастлива видеть его. Целуя его в губы, она ощутила вкус виски.
— Я рада, что я здесь, — музыка звучала у нее в ушах.
«Чай для двоих и двое для чая. Я для тебя и ты для меня».
— Каспар, — прошептала она, — что тут происходит? Кто эти люди?
Он ответил краем рта со свойственными ему модуляциями в голосе:
— Ты должна понять, детка. Это Голливуд.
Желание соединиться с ним охватило ее. Харриет уронила голову ему на плечо, минутное замешательство прошло. Ей показалось удивительным, что она засмеялась.
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Хочешь танго?
«Я для тебя и ты для меня…»
Он был хорошим танцором. Его рука немного обрызгала ей спину, когда он удерживал ее перед собой. Другая его рука соединилась с ее рукой, их щеки соприкоснулись. Харриет сначала чувствовала себя скованно, но потом вошла в ритм абсурдного танца. Она улыбалась, ее глаза закрылись, когда она слушала, как подпевал Каспар. Она ощущала, какой он крепкий и теплый, и ей нравилось, как он держал ее.
Танго сменил вальс. И даже «Голубой Дунай». Харриет плыла покорно, как во сне. Каспар нежно шептал, его дыхание согревало ей ухо. «Хороший прием», — подумала она. Хорошее вступление.
Они танцевали до тех пор, пока Харриет не вспомнила, что она пролетела двенадцать часов и ее тело не сказало ей, что сейчас семь часов утра после бессонной ночи и рабочего дня. Она остановилась, и ее руки упали. Каспар вопросительно посмотрел на нее:
— Ты устала. Ты хочешь под душ и спать. Я ведь прав?
С благодарностью Харриет кивнула.
— Конечно, ты это сделаешь. Но Харриет, это Голливуд. Неделя присуждения Оскара. Перед тем, как заснуть, ты поучаствуешь. Пойдем познакомиться с мальчиками и девочками.
И Харриет покорно последовала за ним, пожимая руки, когда ее представляли, пытаясь запомнить разницу между очень похожими широкими безупречными улыбками, которыми приветствовали ее. Толстый мужчина был агентом, а красивые девушки со своими потрясающе тренированными фигурами были актрисами, редакторами и ассистентами. Здесь были также темноволосые мужчины, которых Харриет сначала не заметила. Мужчины были писателями, юристами и финансистами.
— Я — деловая женщина, — ответила Харриет. — Я предприниматель. Нет. Никакого отношения к кино.
Люди были дружелюбны, но она знала, что они моментально определили, что она чужой среди них человек. Странно чувствовать себя отвергнутой, даже сердечно, когда ты уже достигла того, что тебя обычно узнают.
Дворецкий Вернон был британцем.
— Добрый вечер, мадам. — Он приветствовал так, как будто все они находились в Белгрейвии. — Хотите выпить «мексиканский закат»?
Разница заключалась в том, что он подмигнул ей, когда она взяла стакан с его подноса.
Харриет пила, сидя и разговаривая с девушкой в розовом купальнике, восхищавшейся ее костюмом от Джаспера Конрана.
— А вам не жарко? — с участием спросила девушка?
— Удушающе, — ответила Харриет, — но мой багаж, я думаю, все еще стоит перед парадной дверью.
Доброжелательная девушка указала на домик возле бассейна.
