Рейчел Гибсон
Влюбленная в тебя
© Rachel Gibson, 2007
© Перевод. Е.Ю. Елистратова, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2015
Ослепительно-белый неон вывески над баром «Морт» пульсировал и вибрировал, приманивая томимых жаждой обитателей городка Трули, штат Айдахо, точно фонарь, к которому слетаются бабочки. Но заведение это было чем-то большим, нежели местом, где пьют холодное пиво «Корс» и устраивают драки пятничными вечерами. Историческое значение – вот что было у «Морта». Другие заведения открывались и закрывались в этом маленьком городке, а «Морт» всегда оставался, причем одним и тем же.
До тех пор пока – примерно год назад – новый хозяин не вооружился галлонами лизола и краски, чтобы привести бар в порядок, и не ввел строгие правила типа «не швыряться трусиками». Прежде мода набрасывать нижнее белье вместо обручей на вывешенные в ряд над барной стойкой оленьи рога даже поощрялась – то было нечто вроде спортивного развлечения, теперь же, если бы какой-нибудь дамочке взбрело в голову бросаться трусиками, ее бы вышвырнули отсюда.
Ах, эти старые добрые времена!..
Мэдди Джонс стояла на тротуаре напротив «Морта», не сводя глаз с вывески, – стояла совершенно нечувствительная к соблазну яркого неона вывески, сиявшей в наступающих сумерках. До нее доносился гул голосов, а также музыка из старого здания, зажатого между магазином хозяйственных товаров Эйса и рестораном «Панда».
Мимо Мэдди проследовала парочка в джинсах и майках. Дверь приоткрылась, и на главную улицу, Мэйн-стрит, обрушились гул голосов и резкий перебор гитарных струн – то была кантри-музыка, которую ни с чем не спутаешь.
Дверь захлопнулась, а Мэдди так и осталась стоять снаружи. Она поправила ремешок сумочки на плече, потом застегнула «молнию» мешковатого голубого свитера. Уже двадцать девять лет она не бывала в этом городке. Вот и забыла, как прохладно здесь по ночам. Даже в июле.
Ее рука потянулась было к старой двери, но потом бессильно упала; неожиданно нахлынула волна нехороших предчувствий, подняв дыбом волоски на затылке и скрутив судорогой желудок. Но она ведь делала подобное десятки раз… Тогда откуда же тревога? И почему сейчас? Впрочем, Мэдди знала ответ на этот вопрос. Потому что на сей раз это было личное. Как только она откроет эту дверь, как только сделает первый шаг – обратного пути не будет.
Подруги Мэдди были бы шокированы, если бы увидели ее сейчас неподвижную, будто застывшую в цементе. Она же брала интервью у серийных маньяков и хладнокровных убийц! Но болтать с антисоциальными личностями с нарушенной психикой – это просто кремовое пирожное по сравнению с тем, что ожидало ее в баре «Морт». За вывеской «Лица младше двадцати одного не допускаются» Мэдди дожидалось ее прошлое. И насколько она уяснила в последнее время, копаться в прошлом других людей – несравнимо проще, чем в своем собственном.
– Бога ради… – пробормотала она, снова протягивая руку к двери. С отвращением к самой себе – что за младенческое хныканье? – Мэдди пристукнула свои страхи тяжелым кулаком сильной воли. С ней не случится ничего такого, чего она не желала бы допустить. Она контролирует обстановку. Как всегда.
Мэдди шагнула внутрь, и на нее обрушились тяжелое буханье музыкального автомата, а также вонь дешевой дури и табака. Дверь хлопнула за ее спиной, и она задержалась у порога, чтобы глаза привыкли к полумраку. «Морт» – всего лишь питейное заведение. Как тысячи других по всей стране, где ей доводилось побывать. Да-да, ничего особенного! Даже оленьи рога над длинной стойкой красного дерева не представляли собой ничего выдающегося.
Мэдди не любила бары. Особенно ковбойские. Дым, музыка, нескончаемые потоки пива… Да и сами ковбои ей не очень-то нравились. По ее мнению, джинсы «Рэнглер» в обтяжку на тугих ковбойских ягодицах никак не компенсировали созерцание сапог с пряжками и комки жвачки. Ей нравились мужчины в костюмах и в итальянских кожаных туфлях. Впрочем, почти четыре года у нее не было не то что мужчины – даже простого свидания не было!
Она рассматривала толпу, пробираясь к центру дубовой стойки с единственным свободным стулом. Глаза ее машинально зафиксировали ковбойские шляпы и кепки дальнобойщиков; были тут и стрижки «ежиком», а также – конские хвосты и кудри до плеч. И еще – жуткие челки, завитые кверху, наихудший образец всего того, что могли дать миру восьмидесятые. А вот чего Мэдди не увидела – так это человека, ради которого сюда явилась. Впрочем, она по-настоящему и не надеялась, что увидит его за одним из столиков.
Мэдди взгромоздилась на стул между мужчиной в синей футболке и женщиной с выжженными перекисью волосами. Позади кассы с наличностью и бутылок со спиртным висело зеркало во всю длину стойки, и там же два бармена цедили пиво и смешивали напитки. Но ни тот ни другой не являлись владельцами заведения.
– Эта девица была из «группы переменного тока», если вы понимаете, о чем я, – пробубнил мужчина слева от Мэдди, и она догадалась, что он имел в виду вовсе не исполнителей таких хитов, как «Снова в трауре» или «Дорога в ад». Этому типу было около шестидесяти, и его облик дополняла потрепанная кепка дальнобойщика, имелся также пивной живот размером с брюхо пони. Глядя в зеркало, Мэдди видела, как несколько сидящих за стойкой мужчин кивали, внимая парню с пивным животом.
Один из барменов положил перед ней салфетку и спросил, что она будет пить. На вид парню было лет девятнадцать, хотя, как полагала Мэдди, все-таки он был старше двадцати одного – то есть вполне мог разливать спиртное среди клубов табачного дыма.
– «Сапфировый мартини». Экстрасухой. Три оливки, – ответила Мэдди, подсчитывая калории в оливках. Она положила сумочку на колени и стала смотреть, как бармен снимал с полки бутылки с джином и вермутом.
– И я сказал этой маленькой шлюшке, что она может оставить при себе свою любовницу при условии, что будет время от времени приводить ее ко мне, – продолжал тип слева.
– И правильно, черт возьми!
– Так о чем я и толкую!
Что ж, в конце концов это Айдахо, сельская глушь, где на такие вещи, как законы о спиртных напитках, смотрят сквозь пальцы, а грязные истории сходят у некоторых за особый литературный жанр.
Мэдди прикусила губу, чтобы удержать комментарии при себе, у нее была привычка высказывать свои мысли вслух. Впрочем, она не думала, что это такая уж плохая привычка, хотя нравилась она далеко не всем.
Глядя в зеркало, Мэдди обводила взглядом бар, пытаясь отыскать хозяина. Но если честно, то она не ожидала увидеть, что он плюхнется на стул за одним из столиков. Когда Мэдди позвонила в другой городской бар, также принадлежавший этому человеку, ей сообщили, что сегодня вечером он будет здесь, в «Морте». «Наверное, – решила она, – этот тип торчит в своем офисе и просматривает бухгалтерские книги». А если он пошел в своего папашу, то осмотру подвергались не накладные, а ляжки барменши.
