Четверг, 10 июля 1997г.– Какой же это хот-дог, мальчик? Ни-ни! Тут, по-моему, сарделька!
Девица была пьяна. Пьяна мертвецки. И наширялась бог знает чем к тому же. В общем, она уже улетела очень далеко и не соображала, что болтает. Он видел это и все же невольно бросил взгляд на предмет, вызвавший ее интерес. Только что он пообещал засунуть этот дурацкий хот-дог ей в задницу.
Она оказалась права. Перед ней лежала маленькая сморщенная сарделька в булочке.
– Пип-пип! – Она захихикала, оглядываясь через плечо на стоящего в изножье кровати мужчину. – Тебя зовут Пип-пип? Нет? Жаль, тебе идет. Пип-пип!
Эта девица, что лежала сейчас привязанная к кровати, обслуживала всех участников вечеринки. Ее уже дважды за вечер использовали, и ей, судя по всему, это нравилось. Берег был недалеко, и огни казино “Билокси” освещали ее матовую кожу. Глаза ее сверкали из-под сбившихся черных прядей. Белые зубы были отчетливо видны в полумраке. Она была совершенно обнажена, как и он. Она лежала на животе, а раскинутые в стороны руки и ноги были привязаны к койке шелковыми шарфиками, которые она принесла с собой. Ее полные белые ягодицы, искусанные одним из пылких мужчин, побывавших здесь в эту ночь, казалось, призывали его поскорее заняться делом.
Судя по всему, она относилась к редкому типу шлюх, которые получают удовольствие от секса. Как ни странно, его расхолаживала ее слишком явная готовность приступить. Как будто она таким образом перехватывала у него инициативу. А как она стонала, когда ее обрабатывал Клей! Он жадно вслушивался в доносящиеся из-за закрытой двери каюты звуки и с нетерпением ожидал своей очереди. Плоть входила в плоть, женщина кричала от наслаждения, а он ощущал мощную эрекцию.
Сейчас же он был не на высоте.
– Ты только посмотреть пришел, дорогой? – проворковала она. – А может, сделаешь чего-нибудь?
– Заткнись.
Он с силой шлепнул ее ладонью по ягодице. Она охнула и дернулась, делая вид, что ей очень больно. Он ударил ее еще раз, она рванулась сильнее, и он почувствовал приятное возбуждение.
А потом ее хихиканье все испортило.
– Заткнись, – повторил он, забрался на койку и попытался оседлать ее сзади.
– Котик, ты просто посмотри на меня. Может, тебе все равно будет приятно. Эта твоя штука сегодня не сработает. Она как будто из ваты.
Ее трясло от безумного смеха. Ему вдруг пришло в голову, что там, за дверью, кто-то внимательно прислушивается, точно так же, как только что прислушивался он сам. Кто пожелает, тот все услышит.
Он-то сам слышал не хихиканье.
– Хватит ржать, – прошипел он, вдавил ее голову в подушку и прикрыл другой подушкой, чтобы заглушить позорящий его звук. Желаемого эффекта он этим не добился, полузадушенное хихиканье продолжалось, но, по крайней мере, его теперь не слышно в коридоре.
“Плевать, – сказал он себе. – Надо сосредоточиться”.
Осторожно и ласково он погладил себя. Тщетно.
Он напомнил себе, что ни в чем не виноват. Это все она. Ее глупый смех.
– Я же сказал – хватит ржать!
Его массивная туша взгромоздилась на нее, и руки придавили подушку к ее голове. Это наконец помогло. Хихиканье прекратилось, во всяком случае, он уже ничего не слышал, а больше ему ничего и не требовалось.
Вот и славно.
Он поерзал немного и нашел позу, в которой мог прочно удерживать ее и в то же время делать свое дело. Она извивалась под ним ужом, но в конце концов у него все получилось.
Ему нравилось входить с черного хода.
Пока он трудился, она брыкалась под ним, как бешеная, словно он отчаянно хлестал ее плеткой.
– Дура, – бормотал он.
Однако движения ее тела сыграли свою роль, и он подошел к оргазму, молясь про себя, чтобы хихиканье из-под подушки не разрушило его настроя. Еще две минуты – и все было кончено. Теперь он неподвижно лежал на ней, и вместе с ровным дыханием к нему возвращалось чувство собственного достоинства.
Все позади. Еще раз ему удалось остаться на высоте.
Он лежал и думал о том, что ради дальнейших мужских побед ему, вероятно, стоило бы отказаться от алкоголя. Или от наркотиков. Или от того и другого. Или не нужно ни от чего отказываться. Черт возьми, наркотики и алкоголь дают больше кайфа, чем бабы.
Захихикает она опять, если убрать подушку? Тогда он зарежет ее: в коридоре могут услышать.
Наконец он поднялся. Она не шевелилась. Он оделся. Ноги плохо держали его – из-за смеси попавших в его кровь напитков, только что испытанного оргазма и легкой качки.
Кто-то постучал в дверь:
– Ты там как, старик? У тебя все?
– Не спеши снимать штаны, – весело откликнулся он.
К нему уже вернулось хорошее настроение. Он справился, и справился хорошо, она изнурена, лежит неподвижно, как макаронина. Он имеет полное право покинуть каюту с гордо поднятой головой. Он – истинный мужчина, как все они. Он нащупал босыми ногами шлепанцы, ущипнул девушку за зад, убрал с ее головы подушку и открыл дверь каюты.
– Следующий, – произнес он, широко улыбаясь.
Мимо него в каюту проковылял Ральф; он едва держался на ногах.
– Как она? – спросил его Ральф, оборачиваясь и одновременно расстегивая ширинку.
Он пожал плечами. Весь мир вновь лежал у его ног. Он направлялся на палубу, где продолжали веселиться прочие гости. Веселая музыка, голые девочки, первоклассная выпивка, бесплатные наркотики.
Чего еще может пожелать душа?
Из-за закрытой двери каюты до него донеслось глухое восклицание Ральфа:
– Боже милостивый!
Затем послышался поток ругательств.
Понедельник, 14 июля. Джексон, штат Миссисипи– Послушай, у меня идея! Может, она у нас забеременеет?
Том Куинлан не сразу отреагировал на полушутливое предложение своего компаньона. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и хмуро смотрел на телеэкран. Он только что включил рабочую видеозапись, вроде тех, которые при подготовке к матчам используют футбольные тренеры. Изящная рыжеволосая женщина произносила речь на приеме, данном сенатором в честь автомобильных магнатов и их жен.
Том при возможности всегда старался заочно изучить будущих клиентов, прежде чем знакомился с ними лично. Это позволяло ему составить о них беспристрастное представление.
Он не ожидал, что эта женщина окажется именно такой. Было очевидно, что на этот брак сенатора подвигла некая часть тела, расположенная весьма далеко от головного мозга. Вторая супруга сенатора была чуть выше среднего роста, молода и очень красива. В век телевидения подобные внешние данные являются немалым преимуществом. Но не в этом случае. Прежде всего она непременно вызовет зависть у избирательниц.
