Юрий Барышев - Мадам Гали. Операция «Сусанин»

…Новый, две тысячи первый год вошел в Москву помпезно, тысячами гремящих фейерверков, сотнями искрометных шоу: телевизионных для тех, кто по привычке решил провести новогоднюю ночь в кругу семьи; уличных, которые оставили на память о себе горы разноцветного мусора; и, разумеется, приватных, очень дорогих, для узкого круга избранных. Но даже эти, последнего рода, вечеринки, как правило, оставляют в России заметные даже для непосвященных следы. Из такси, например, был виден частный особнячок, фасад которого украшали гигантские портреты хозяина и хозяйки дома, а также переливающиеся всеми возможными цветами гирлянды лампочек в количестве, достаточном для убранства любого казино Лас-Вегаса.

Мадам Легаре располагала достаточным количеством времени, чтобы отметить все эти детали. На шоссе при въезде в Москву образовалась солидная пробка, и не ей одной приходилось любоваться красотами пригорода из окна машины.

Строго говоря, новое тысячелетие наступило лишь с приходом этого, 2001-го года, но, то ли действует магия чисел, то ли хочется устроить себе праздник побыстрее — весь мир праздновал приход двадцать первого века в прошлом году. Но в прошлом году ее приезд в Россию был связан, прежде всего, со смертью матери, и те события прошли печально. И не страшно, что не успела приехать. Вон как люди веселятся теперь. Словно в последний раз. Говорят, в современной России человек, способный приобрести особняк вблизи от столицы, имеет все шансы просто не дожить до будущего нового года, вне зависимости от возраста и состояния здоровья. А когда тебе за шестьдесят…

Пустяки. В мире не найдется человека, который догадается по внешнему виду о том, сколько ей лет. Эффектная дама в возрасте — да, может быть. Но никак не старуха. Рождество мадам Легаре встретила в Лондоне. Новый год — в Лапландии, на севере Финляндии. То есть так, как не встречала их никогда раньше, в надежде, что эти праздники станут какими-то особенными. И вот теперь, на православное Рождество, приехала в Россию. Но вовсе не потому, что она чувствует приближение старости, а уж тем более — смерти. Нет. Обыкновенная сентиментальность. Пожалуй, теперь-то она может позволить себе такую роскошь.

Можно приехать сюда, в страну, которую она до сих пор по привычке называет Союзом просто в качестве туристки, без санкции руководства. Можно спуститься с трапа самолета в дорогих мехах, и никто даже не повернет головы с осуждающим презрением или завистью. Можно молча ехать в такси и быть уверенной, что водитель не будет рассказывать друзьям о том, что он подвозил из аэропорта настоящую иностранку, как о чем-то из ряда вон выходящем. А позже этим водителем не заинтересуется КГБ. Хотя.

Мадам Легаре усмехнулась, взглянув на седоватый затылок таксиста. Неужели за ней до сих пор присматривают? Едва ли. Как ни крути, а в ее положении заслуженной пенсионерки — новая усмешка — есть свои плюсы. А люди, сетующие на то, что, дескать, ушли старые добрые времена, подобны герою известного анекдота. Старик, как известно, был уверен: раньше жилось лучше. Только на том основании, что раньше у него… э… не было проблем с потенцией.

Принимая деньги, таксист лишь вежливо улыбнулся. Немногочисленным багажом немедленно завладел расторопный швейцар. Сервис.

Как обычно зимой в Москве стемнело рано. Но до того времени, которое здесь именуют вечером, оставалось еще несколько часов. К тому же мадам Легаре не привыкла ложиться, по крайней мере, до полуночи. Отдохнуть с дороги? Но она уже приняла ванну и переоделась. А одиноко сидеть в номере, пусть это даже кричащий роскошью люкс «России», нет, благодарю покорно.

Говорят, прогулка в одиночестве по незнакомому городу — штука опасная. Мадам улыбнулась, когда ей в голову пришло это слово: «незнакомый». Смешно даже предположить, что саму мадам Легаре испугает хоть какая-нибудь опасность, а вот по поводу незнакомства с городом, который сейчас окружал ее выхлопными газами тысяч автомобильных моторов и тучами мелких снежинок в свете уличных фонарей. Даже центр Москвы с каждым годом меняется, и теперь ей, уроженке российской столицы, доставляли какое-то горьковатое удовольствие беззвучно произносимые фразы вроде «надо же — а здесь раньше было», «нет, нет, это не здесь а…», «ну, кто бы мог подумать, что на этом месте…»

Внимание мадам Легаре привлекло чудовищно безвкусное здание в псевдорусском стиле, втиснувшееся между двух старых домов. Казалось, со временем это чудище просто раздавит своих невольных соседей в прямом смысле слова, как теперь давил на них обилием колонн, всевозможных башенок и прямо-таки индейской раскраской фасада.

Весь первый этаж этого монстра, оказалось, занимал ресторан, и мадам вдруг показалось забавным сегодня поужинать именно здесь. Тем более что ни один из ресторанов, которые она любила в юности, не сохранился таким, как в шестидесятые. Да и не стоит возвращаться туда, где когда-то тебе было хорошо, будет только хуже. Мадам Легаре вспомнилась где-то прочитанная фраза: «Когда тебе снится родина — плачь, тебе снится место, которого больше нет. Потому, что прошло время». Фраза излишне чувствительная, но, пожалуй, верная по сути.

Создатель интерьера ресторана, судя по всему, был не меньшим поклонником сказок Пушкина и рисунков Билибина, чем архитектор. Сводчатые потолки, массивные витые колонны и многочисленные изображения красавиц и витязей а-ля рюс на стенах, без всякого сомнения, пришлись бы весьма по вкусу царю Салтану. Очевидно для создания ощущения абсолютной гармонии, откуда-то звучал джаз.

Разумеется, ресторан не мог предложить своим клиентам низкокалорийных или хотя бы просто вегетарианских блюд. Впрочем, нашлось сухое вино и овощной салат. Приняв заказ, официант удалился, изображая на лице почтительность, хотя было заметно, что обычные клиенты заведения привыкли тешить себя обильными трапезами с многочисленными переменами блюд и солидным количеством водки. Между прочим, водки, которые здесь предлагались, носили имена всевозможных князей и стоили по 800-1500 рублей за бутылку. Хотя, насколько было известно мадам Легаре, из современных российских алкогольных напитков только «Столичная» имела полное право называться собственно водкой. А стоила повсюду значительно дешевле. Но пусть о правах на торговые марки спорят бизнесмены.