Разведи меня - Инга Максимовская

Мишка любит оливье и стейки телячьи. И вино, оно конечно будет, но… Его я буду только вдыхать, потому что подарок для мужа в нашу с ним годовщину у нас будет один на двоих. И он восхитителен.

Я улыбнулась своим мыслям. Думаю, сюрприз моему любимому мужу понравится. Придет с работы, а я встречу его вкусным ужином и ошеломлю новостью. Я взяла на сегодня выходной, хоть начальница и была недовольна этим фактом. Ну и пусть, пусть весь мир подождет. Этот день будет только наш. Ничего не случится с библиотекой за один день, пока ее архивариус будет наслаждаться уютом и семейным счастьем. Ничего…

Так горошек я купила, майонез сделаю домашний, очень легкий и воздушный, из фермерских яиц, я всегда для Мишки покупаю только такие. Огурчики солила тоже сама, в магазинных один уксус. Моя мама всегда мне говорила, что счастливый муж – это вкусно накормленный муж. Колбасу в салат тоже она меня научила не класть. Только мясо, отваренное с кореньями и специями. Так что у меня в пакете сейчас болтается только банка мозгового горошка и маленькая папочка со снимком УЗИ, на котором запечатлен великий дар, посланный нам с мужем прямо к годовщине нашего счастья.

Улыбаюсь как дурочка. Аж люди оборачиваются. И плевать, что обо мне подумают. Я самая счастливая на свете женщина.

И лифт игнорирую, взлетаю по знакомым до оскомины ступеням на четвертый этаж. Разгоняю кровь, и так бегущую по венам слишком стремительно. Но мне нужно движение. Скоро я не смогу вот так бегать, потому что стану кругленькой и неповоротливой. И мой муж будет оберегать меня, как хрустальную вазу и наша жизнь сделает головокружительный поворот.

Ключ в двери поворачивается странно как-то, всего на один оборот. Это меня царапает слегка, но счастье затмевает все остальные чувства. Захожу в темную прихожую и спотыкаюсь обо что-то, чего в моем доме не должно быть. Глаза привыкают к полумраку быстро. Я смотрю под ноги удивленно, и странно отрешенно.

Туфли шикарные, розовые, с золотистой окантовкой по ранту и такой же подметкой. В комнате телевизор работает, что ли? Мишка вернулся с работы? Странно, он ведь только неделю назад, наконец-то устроился на хорошее место, рано еще для отгулов или выходного незапланированного. И звуки несущиеся из спальни, скорее стоны… Он что там смотрит? Господи.

Мозг работает с пробуксовкой, не воспринимает полученную мной информацию. Я разуваюсь, аккуратно ставлю свои ботиночки на полку, поправляю чужие туфли. Нет, это не подарок, как я подумала сначала. Обувь не новая, и размер такой… Совсем не мой, кукольный.

Чертов пакет в руке кажется мне тяжеленным. И расстояние от входной двери, до двери спальни, просто путь на Голгофу.

– Мишунь, ты сколько своей врать то собираешься? Думаешь она не поймет, что ни на какую работу ты не устроился, когда ты зарплату не принесешь ей в клювике вовремя? Мое предложение все еще в силе. Мне не нужны твои гроши, мне нужен ты.

– Тебе сейчас надо портить мне настроение, бусинка? – мурчит мой муж МОЙ. Я знаю эти его интонации. Я слышу их каждый раз, когда… – Я не продаюсь. Только любовь.

– Скажи это своей клуше, которую доишь не разгибаясь. Пусти. Ой, бешеный, – разливается дробным звоном тихий женский смех. А мне кажется, что он громоподобный и убийственный. – О, Мишутка, да ты сегодня…

Я слышу звонкие причмокивания, громкие, оглушительные. К горлу подскакивает едкая тошнота.

– Ты такая шикарная, Лилька. Космос, – стонет Мишка. А я вдруг понимаю, что давно, а точнее никогда не слышала таких слов от него. И стона не слышала, и вот такого раболепия в голосе.

– Миш, поехали ко мне, а, – простонала снова незнакомая мне Лилька. – Мне все время кажется, что тут я слышу дыхание твоей страшилы. И вообще, я давно тебе предлагала переехатьиз этой конуры. Я не буду тебя заставлять работать. Ты мне, малыш, для другого нужен.

– Лиль, детка, давай не сейчас. Боже, я сойду с ума, если сейчас тебя не…

Мне кажется, что я врастаю в пол. Просто пускаю корни, не в силах двинуться с места. Врал? Он мне врал? Все два года он меня обманывал, а я дура верила. И в признания его я верила, и каждому слову. А теперь, за дверью моей квартиры, на моей кровати он любит другую женщину, которая хорошо ему знает цену. Она не дура, она красотка, она желанна, а я… Но зачем? За что?

– Я тебе обещаю, еще немного. Я подам на развод, разделю эту чертову квартиру и буду весь твой. Ну зря что ли я два года эту каракатицу обихаживал? И учти, крошка, я не альфонс.

Я приваливаюсь спиной к стене, задыхаясь от смеха, рвущего мое горло. Боже. Квартира. Мишка лимитчик, приехал покорять столицу, а покорил библиотекаршу очкастую, ха… Пришел за учебником каким-то, а ушел со мной. У него было планов громадье, и институт, и амбиции. Он читал Бродского в наше первое свидание. Водил меня по набережной. И рассказывал о том, чего хочет добиться. А я слушала, слушала. Думала знаю его всего, до родинки, до шрама. А я… Я какая дура, была для него просто перевалочным звеном.

Ну что ж, вторая часть марлезонского балета. Толкаю дверь, ручка новая холодит руку. Я то дура деньги копила, ремонт делала. Паркет этот Мишка захотел. И я повелась, блин, хотя больше любила старый, скрипучий, оставшийся еще от бабушки. Жаль, что сменила. Хотя, если бы остался старый, я бы не узнала сегодня, что представляет из себя мой благоверный.

– Добрый вечер, дорогой, – боже, голос дрожит, в горле ком огненный, а глаза просто разъедает от слез.

– Аргоша? Ты? – а мне ведь нравилось, как он меня называет. Нравилось, а теперь я ненавижу это имя. И никогда в жизни он не говорил мне, что я восхитительна, как этой шикарной красавице, бесстыдно раскинувшейся на моих простынях. Ноги длинные, водопад золотистых волос рассыпан по подушке. По моей подушке, блин. И грудь, задорно торчащая сосками, кажется мне издевкой. И в глазах этой барби, раскосо-зеленых нет ни капли смущения или раскаяния. Она смотрит насмешливо, с видом победительницы. – Я думал, ты сегодня на работе.

– Отпросилась праздновать нашу годовщину, – криво ухмыляюсь я. Мишка, мой Мишка оказался чужим. Смешно. И знаково так, в годовщину узнать о том, что мой Мишутка козел. – Горошек вот купила. И папку для документов на квартиру. Кстати, ты ведь в курсе, что квартиры, переданные в собственность дарением, не являются совместно нажитым имуществом? А соответственно, не подлежат разделу.

Мама хотела просто переписать на мое имя квартиру, а меня тогда будто что-то дернуло, и я настояла на дарении. А мама все возмущалась, мол мы с мужем одно целое. И хорошая жена должна верить супругу. И я верила. Верила, черт бы его подрал. А теперь смотрю в родное лицо, и не узнаю в этом перекошенном яростью человеке Мишку, с которым собиралась всю свою жизнь прожить.

– Ты… – он шипит, как скороварка, у которой вот-вот сорвет клапан. Вскакивает с кровати, абсолютно нагой. Красавец, я все время счастью своему не верила, что он на меня внимание обратил. Бедра узкие. Плечи как у бога олимпийца. Но лицо сейчас похожа на маску злого идола, пожирающего души закланных жертв. – Сука, ты почему мне раньше не сказала?

– Думала, от чего-то, что это не важно, – выдыхаю я.

Мне страшно. Я никогда мужа таким не видела. Он идет на меня неумолимо, и хочется просто исчезнуть. Но я не позволяю себе сжаться или отпрянуть. Мне стыдно перед тем, кто еще не родился. Рука, с зажатым в ней пакетом, взлетает в воздух, отдельно от разума. Автоматически. И чертов пакет рвется, наверное от замаха моего. А банка горошка вылетает словно мина-лягушка. Я вижу всю