К стене напротив койки была привинчена раковина, но Джулия боялась подойти к ней. Она подавляла угрожавшую задушить ее тошноту, но не могла заставить себя склониться над стальным унитазом.
Она выдержит. Она не сломается.
Мысленным взором она уже видела газетные заголовки:
ДОЧЬ ЕВЫ БЕНЕДИКТ АРЕСТОВАНА ЗА УБИЙСТВО МАТЕРИ.
МЕСТЬ ОТВЕРГНУТОЙ ДОЧЕРИ.
ТАЙНА, СТОИВШАЯ ЕВЕ ЖИЗНИ.
Как скоро эти заголовки украсят первые страницы газет?
Понравилась бы такая реклама Еве?
Джулия прижала ладонь к губам, чтобы оборвать истерический взрыв смеха. Нет, даже Ева, великий кукловод, не могла предвидеть подобного поворота событий.
Джулия забилась в дальний угол койки, подтянула колени к груди, опустила на них голову и закрыла глаза.
Убийство. Убийство. Убийство. Казалось, это слово проткнет ей мозги. Она начала задыхаться. Крепче сжала веки. И увидела все так, как ей описывали в комнате для допросов.
Спор с Евой. Слепая ярость. Ее пальцы смыкаются на сверкающей медной кочерге. Один взмах. Кровь. Как много крови. Ее собственный крик, когда Ева падает к ее ногам.
– Саммерс!
Джулия вскинула голову. Быстро-быстро замигала, пытаясь сфокусировать взгляд. Неужели она заснула? Сейчас она не спит и все еще в камере. Но дверь открыта, и в проеме стоит охранник.
– Вас отпускают под залог.
Первое, что хотел сделать Пол, когда увидел Джулию, это броситься к ней и прижать ее к своей груди. Один ее взгляд, и он понял, что она может растрескаться в его руках, как яичная скорлупа.
– Готова? – спросил он, беря ее за руку. Джулия молча вышла с ним на улицу и очень удивилась, что еще светит солнце. Автомобили медленно продвигались по улице: работавшие в городе пробивались к своим домам в пригородах, надеясь успеть к ужину. Несколько часов назад, всего несколько часов назад, в мягком утреннем свете они похоронили Еву. Теперь ее обвиняют в убийстве Евы.
– Брэндон?
Джулия покачнулась, и Пол подхватил ее, но она продолжала идти, словно не заметила своей слабости.
– Не волнуйся. Сесиль справляется. Он может переночевать у нее, если только ты не хочешь забрать его.
Господи, она хочет увидеть Брэндона. Обнять. Но она мельком видела себя в зеркале, когда ей отдавали костюм. Ее лицо было белым, под глазами синяки, а в глазах дикий ужас.
– Я не хочу, чтобы он видел меня такой… пока я… пока… – Сконфуженная, Джулия остановилась у машины Пола. Странно, выбравшись из той клетки, она не знает, что делать дальше. – Я должна… я должна позвонить ему. Необходимо ему объяснить… как-нибудь.
Она снова покачнулась, и он снова поймал ее и усадил в машину.
– Ты можешь позвонить ему позже.
– Позже, – повторила она и закрыла глаза.
Джулия не проронила больше ни слова, и Пол понадеялся, что она заснула, однако вскоре заметил в зеркало заднего вида, как сцепились на коленях ее руки. Он был готов к слезам, к вспышке гнева. Он не знал, что делать с этой слабостью, с этой хрупкостью.
Почувствовав запах моря, Джулия открыла глаза. Ей казалось, что она очнулась после долгой болезни.
– Куда мы едем?
– Домой.
Она прижала ладонь к виску, словно пытаясь вдавить в голову реальность.
– В твой дом?
– Да. Проблема?
Она отвернулась, и он не видел ее лица. Перед домом он слишком резко нажал на тормоза. Они оба дернулись вперед, откинулись назад. Когда Пол подбежал к ее дверце, она уже стояла рядом с машиной.
– Если ты не хочешь быть здесь, просто скажи, куда тебя отвезти.
– Мне некуда идти. – Ее глаза были полны боли и страха, как у раненого зверька. – И не к кому. Я не думала, что ты… привезешь меня сюда. Захочешь видеть меня здесь. Они думают, что я ее убила. – Руки Джулии так тряслись, что она выронила сумку, присела, чтобы подобрать ее, и не смогла выпрямиться. – Они думают, что я ее убила.
– Джулия! – Пол потянулся к ней, но она отстранилась.
– Пожалуйста, не надо. Не трогай меня. Если ты до меня дотронешься, я не смогу сохранить ошметки своей гордости.
– К черту твою гордость! – Он подхватил ее на руки, и ее тело сотряслось от рыданий.
– Они посадили меня в клетку. Они задавали мне вопросы. Снова и снова. И они посадили меня в клетку. Они заперли дверь и оставили меня там. Я не могла там дышать.
Пол сжал зубы, но продолжал нашептывать ей утешения:
– Ты должна полежать. Отдохнуть.
– Я не могу забыть, как она выглядела, когда я нашла ее. Они думают, что это сделала с ней я. Господи, они снова посадят меня в клетку. Что будет с Брэндоном?
– Тебя никуда больше не посадят. – Пол положил ее на кровать, обнял ее лицо ладонями. – Тебя больше не посадят в камеру. Верь мне.
Джулия хотела верить, но видела лишь себя в той маленькой зарешеченной комнате.
– Не оставляй меня одну. Пожалуйста. – Заливаясь слезами, она вцепилась в его руки. – Не оставляй меня. Пожалуйста. – Она притянула его лицо к своему. – Пожалуйста.
Пол утешал ее. Но нежные ласки и тихие слова не могли выжечь ни его отчаяние, ни ее. Она нуждалась в страсти. Здесь, с ним она могла опустошить душу, заполнить тело. Ее руки метались, срывая с него одежду, в ее мокрых глазах сверкал ужас.
Больше не было слов. Ей не нужны были слова. Даже самые нежные слова заставляли ее думать. Здесь и сейчас она хотела только чувствовать.
Пол забыл о том, что хотел утешить ее. В женщине, метавшейся с ним по кровати, не было страха. Ее жадные губы и ищущие пальцы обжигали его. Он так же жадно сорвал с нее одежду. Влажная кожа затрепетала под его ладонями, дикий аромат желания, искушающий запах женщины обжег ноздри.
Свет вливался в комнату первым пламенем заката. Она поднялась над ним, уже не бледная, а пылающая жизнью. Схватила его за руки, прижала его ладони к своей груди и вобрала его в себя.
Ее тело замерло, затем содрогнулось в оргазме. Глядя ему в глаза, она поднесла его руку к губам и поцеловала в ладонь. Затем с криком, полным отчаяния и триумфа, бросилась в дикую неистовую скачку, как будто спасала свою жизнь.
Джулия проспала час как убитая. Без снов. Потом реальность прокралась сквозь затуманенный мозг и разбудила ее в одно мгновение. Проглотив крик тревоги, она села в постели. Она была уверена, что снова окажется в камере. Одна. Взаперти.
Пол поднялся с кресла, откуда наблюдал за ней, подошел к кровати, взял ее за руку.
– Я здесь.
Она не сразу смогла дышать.
– Который час?
– Еще рано. Я уже подумывал спуститься в кухню и приготовить что-нибудь на ужин. – Он поймал ее за подбородок, не дав замотать головой. – Ты должна есть.
Конечно, должна. Она должна есть, и спать, и перемещаться, и дышать. Делать все эти нормальные вещи, чтобы приготовиться к ненормальным. И у нее есть еще одна обязанность.
