– Все встало на свои места, – говорил инспектор ван Дюрен. – Подозреваемые выяснили, когда в банк прибывает инкассаторский фургон, и планируют приехать на полчаса раньше, представившись охранниками службы безопасности. Когда появится настоящий фургон, они будут уже далеко. – Полицейский показал на бронированную машину. – Отъезжая от банка, автомобиль будет иметь такой вид, но, миновав квартал, где-нибудь на тихой улочке внезапно преобразится. – Ван Дюрен продемонстрировал фотографию фургона с рекламой пива «Хайнекен».
– Инспектор, вы представляете, как они рассчитывают вывезти золото из страны? – спросил сидевший в глубине комнаты детектив.
Ван Дюрен ткнул в снимок, где Трейси Уитни поднимается на борт мотобаржи.
– Сначала вот на этом. Голландия настолько прорезана каналами и водными путями, что преступники легко затеряются в их сети. – Следующий снимок был сделан с воздуха. На нем фургон ехал вдоль берега канала. – Преступники хронометрировали, сколько времени занимает дорога от банка до стоянки баржи. Золото нужно погрузить на судно прежде, чем заподозрят неладное. – Инспектор перешел к последней фотографии, увеличенному снимку грузового судна. – Два дня назад Джеф Стивенс зарезервировал грузовое место на «Оресте», который на следующей неделе отплывает из Роттердама. Груз зарегистрирован как «механическое оборудование». Пункт назначения – Гонконг. – Инспектор обернулся к присутствующим: – Господа, мы вмешаемся в их планы. Позволим погрузить золотые слитки в фургон. – Он покосился на Дэниела Купера и улыбнулся. – И возьмем их с поличным.
Следивший за Трейси детектив видел, как она зашла в «Америкэн экспресс», получила средних размеров коробку в обертке и тут же вернулась в отель.
– Не было никакой возможности определить, что там внутри, – сетовал инспектор ван Дюрен, разговаривая с Дэниелом Купером.
* * *
В компьютерах Интерпола не содержалось никакой информации о двухсотдвадцатифунтовом богатыре Монти.
В четверг вечером инспектор ван Дюрен, Дэниел Купер и констебль Уиткамп дежурили в номере отеля «Амстел» и прослушивали голоса внизу.
Голос Джефа:
– Я окажусь в банке ровно за тридцать минут до настоящего фургона, так что времени останется достаточно. Когда приедут инкассаторы, мы уже будем грузить золото на баржу.
Голос Трейси:
– Я попросила механиков проверить мотор и заправить машину бензином. Фургон готов.
– Ими остается только восхищаться, – заметил констебль Уиткамп. – Ничего не оставляют на волю случая.
– Рано или поздно все оступаются, – бросил инспектор ван Дюрен.
Дэниел Купер молчал.
– Трейси, когда все кончится, поедем на раскопки, о которых мы с тобой говорили?
– В Тунис? С превеликой радостью, дорогой.
– Отлично. Я все устрою. И с этого момента бросим все дела и будем развлекаться и наслаждаться жизнью.
– Лет на двадцать вашу жизнь устроят за вас, – пробормотал инспектор ван Дюрен. Он поднялся и потянулся. – Что ж, можно расходиться. На завтра все готово – имеем право спокойно поспать.
К Дэниелу Куперу сон не шел. Он представлял, как Трейси хватает и ведет полиция, видел ужас на ее лице. Это возбуждало его. Он пошел в ванную и включил очень горячую воду. Снял очки, стянул пижаму и лег в кипяток. Задание почти выполнено – теперь она за все заплатит, точно так же, как он заставлял платить других шлюх. Завтра в это время он будет на пути домой. «Нет, нет, не домой, – поправился Купер. – К себе в квартиру. Дом – это то теплое, надежное место, где мама любила меня так, как никого в мире».
– Ты мой малыш, – говорила она. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
Отец Дэниела исчез, когда ему было четыре года. Сначала он винил в этом себя, но потом мама объяснила, что это случилось из-за другой женщины. Дэниел ненавидел эту другую, потому что из-за нее плакала мама. Он никогда не видел ее, но знал, что она – шлюха, поскольку мама так называла ее. Потом Дэниел радовался, что шлюха увела отца; ведь теперь мама принадлежала только ему. Зимы в Миннесоте были холодными, и мама позволяла ему забираться к себе в кровать и прижиматься к ней под теплым одеялом.
– Вот вырасту и женюсь на тебе, – обещал Дэниел. Мама смеялась и гладила его по волосам.
В школе Дэниел всегда был первым в классе. Он хотел, чтобы мама гордилась им.
– Какой у вас славный мальчик, миссис Купер.
– Я знаю: умнее моего малыша никого нет.
Когда Дэниелу исполнилось семь лет, мама стала приглашать к обеду соседа – огромного волосатого мужчину, и Дэниел заболел. Он несколько недель провалялся в постели с очень высокой температурой, и мама пообещала, что больше этого не повторится. «Кроме тебя, мне никто не нужен», – сказала она.
И Дэниел стал счастливее всех на свете. Его мама была самой красивой женщиной. Когда она уходила из дома, он наведывался в ее комнату и открывал шкафы и ящики. Вынимал ее белье и касался щекой мягкой ткани. Белье пахло… О, как замечательно оно пахло!
Купер лежал в горячей ванне в амстердамской гостинице и вспоминал, как умерла мать. Это случилось в день его двенадцатилетия. У Купера болели уши, и его пораньше отпустили из школы. Он притворился, что ему хуже, чем было на самом деле, поскольку хотел домой, где мама утешит его и уложит в постель, и будет над ним хлопотать. Вернувшись из школы, Дэниел направился в ее комнату. Мама лежала на постели нагая, но была не одна. И выделывала немыслимые вещи с живущим по соседству мужчиной: целовала его волосатую грудь и обрюзг ший живот. И двигалась все ниже, туда, где между ног краснел его огромный член. Прежде чем взять его в рот, она прошептала: «Я люблю тебя».
Это было самым немыслимым из всего. Дэниел бросился в свою ванную, и там его вырвало. Он разделся и тщательно вымылся, потому что мама всегда учила его опрятности. Теперь уши Дэниела болели по-настоящему. Из коридора до него донеслись голоса, и он прислушался.
– Дорогой, тебе лучше уйти, – говорила мама. – Мне надо помыться и одеться. Скоро придет из школы Дэниел. Я устраиваю ему день рождения. До завтра, милый.
Послышался скрип входной двери, затем в маминой спальне побежала вода. Хотя теперь это была уже не его мать. Это была шлюха, творившая в постели с мужчинами грязные вещи. Ничего подобного с ним она не делала.
Купер зашел в ее ванную – голым. На ее развратном лице играла улыбка. Она повернула голову.
– Дэниел?.. Дорогой?.. Ты что?.. – В руке он сжимал большие портновские ножницы. – Дэниел!.. – Ее рот растянулся в большое алое «О», но до первого удара в грудь больше из него не вылетело ни звука. Он бил незнакомку в грудь и приговаривал:
