— Из-за какой-то брошки? — округлились глаза сына.
— Она была семейной реликвией, памятью, ей чуть ли не поклонялись. Но оба забыли, что ею я выкупила Васю. Я считала, что его жизнь и здоровье дороже всего. Но муж не согласился и сказал, что, мол, поспешность не оправдание, мол, не имела на это права…
— Неужели отец тебя не понял?
— Легко сказано. Сынок, мне не стало жизни в доме! Мать презирала, а муж перестал доверять. Мне не оставалось ничего другого, как вернуть брошь в нашу семью. А что делать? Скажу честно, долго голову не ломала. Ведь у начальника милиции был сын. Он учился в том же институте, где и я. Сказать честно, более тупого урода никогда не встречала, хотя внешне, будто его с этикетки сперли. Все дал Бог этому лопуху, кроме мозгов. От него шарахались однокурсницы. С ним не общались студенты. О его глупости по институту ходили легенды и анекдоты. С ним не только дружить и встречаться, ни одна девчонка не здоровалась.
— А как же он учился?
— Все решали деньги. Его отец не скупился. В нашем кругу считалось неприличным не иметь высшего образования, понимаешь?
— Но если не дано?
— Такого понятия не было, — снисходительно улыбнулась Анжела и продолжила:
— Я решила действовать через него и стала отчаянно кокетничать с тем ублюдком. Он не поверил в собственное счастье, что на него обратили внимание. Глеб вскоре стал моей тенью. Поверишь, даже возле туалета ждал. На перемене таскал в кафе и угощал кофе, мороженым, умолял прийти на свидание. Я напоминала о семье, но продолжала с ним игру, и тогда он завелся до предела, предложил покататься с ним в его машине. Я согласилась. Вася тогда был в отлучке. Он сразу повез за город. И там попытался добиться меня. Но не на ту нарвался. Конечно, я предполагала все, хотя его дерзость разозлила. Он, этот выкидыш, жертва дурной ночи, стал предлагать мне деньги. И вот тут я заговорила с ним о броши. Сказала, что если он мне ее подарит, то я соглашусь… Глеб, конечно, не знал цену этой вещицы. И уже через два дня принес прямо в аудиторию. Я была так счастлива, что словами не передать мою радость. Я принесла брошь домой и тут же отдала ее матери. Она не спросила, как удалось вернуть сокровище, мигом спрятала в свою шкатулку, а вечером похвалилась Васе. Тот спросил меня, я наплела какую-то небылицу. Но муж плохо слушал. Они с матерью ликовали. Брошь вернулась, но… ценою бесчестья и первой измены. Правда, о том никто не догадался…
— По нелепой случайности или злому совпадению, через два дня после возврата броши, Глеб погиб в автомобильной аварии. Удивляться было нечему, он очень рискованно водил машину. Даже я боялась с ним ездить. Короче, средь белого дня выехал на встречную полосу и на большой скорости угодил под КАМАЗ. Что мне тут добавить? Глеб погиб тут же. Я, честно говоря, вздохнула. Ведь ни его мать, ни отец не узнали, куда делась брошь? Иначе Глеб мне обязательно проговорился бы, — вздохнула женщина.
— Матери я рассказала, как вернула брошку в семью. Она долго бранилась. Но я напомнила, что именно они с Васей толкнул меня на этот шаг. После того она вскоре подарила то сокровище Васе на его день рождения. Поняла, что надеть, носить открыто уже не сможет. Чтоб избежать соблазна, отдала зятю, не позволив ему вернуть брошку мне. Он ее бережет от всех, зная цену, хранит как память.
— Ничего себе подарочек! — едва продохнул Андрейка и вспомнил:
— А ведь я видел ее. Лежит в отцовском сейфе в коробочке, на пять замков закрытая. Отец никому в руки не дает. И зовет ту побрякушку твоим именем.
— Вот как? — удивилась баба. Усмехнувшись печально, Анжела продолжила:
— Вася ни о чем не спрашивал меня. Кажется, он предполагал, но не хотел слышать неприятное для себя. Понятно, я не сказала бы ему правду.
— А почему? Ему тоже надо было знать цену своего риска! Он винил тебя в своих оплошках! Разве это порядочно? — возмутился сын.
— Потом его задержали на таможне. Я и здесь нашла подход. Переночевала среди дня в кабинете нужного человека. Васю отпустили. А я еще подарок получила из только что конфискованного груза — пару золотых цепочек с рубинами и жемчугом.
— Муж так и подумал, будто выпустили его, разобравшись в документах. Но, даю слово, к ним никто не прикоснулся. Я тоже ничего Не сказала. Мужчины на таможне галантны и щедры. Мы и потом с ними приятно проводили время, и никто о том не пожалел, наоборот вспоминали с восторгом. Васю тоже старались не тормозить особо, на многое закрывали глаза. Но… Всего не предусмотришь. Твой отец разозлился на водителей. Троих за пьянство уволил. Гаишники остановили все три фуры. Шоферы надрались до визга. Нет бы извинились, попытались бы уладить ситуацию, ежи с кулаками набросились на ребят. Те досмотрели груз и доставили фуры на таможню. Ох, и досталось нам тогда! Вася чуть ли ни чокнулся. Но… Водители раскололись до самой задницы и с головой высветили отца. Мы с тобой были на Канарах. Все, что я там соскребла, пришлось выложить и еще добавить. Грозил реальный срок за контрабанду, и немалый! Хорошо, что я прилетела вовремя. Уголовное дело на мужа уже раскрутили на полную катушку. Мать ничего не хотела слышать, а уж помочь зятю вовсе не собиралась. Уж как только ни ругала! Меня в упреках утопила, что вышла замуж за придурка и неудачника, советовала развестись с ним, пока не поздно. Уж чем ни грозила мне. И все же я вытащила Васю! Чего это стоило, знаю только сама. Прошла через все круги ада, через групповуху и унижения, через такой позор, какой никому не снился. Жизнь тогда показалась мне падением в бездонную, черную пропасть, из какой не вырваться и не вылететь ни одной живой душе. Тогда я впервые прокляла свое рожденье. Ведь имея семью, осталась наедине с бедой. Ведь ни подсказать, ни помочь, ни поддержать было некому. Я боролась за Васю одна. А это, сынок, очень трудно, — полились невольные слезы по щекам. Женщина их не почувствовала и не заметила.
— Твой отец тогда понял все. Он вернулся домой из следственного изолятора весь избитый, черно-синий, опухший до неузнаваемости. Следователь, видно, озверел вконец. Водители признали все, дали показания, какие устраивали следствие. А твой отец упорствовал и мог поплатиться жизнью. Я этого не пережила бы и помогла насколько хватило сил и ума. Но… За это получила презренье всюду и прежде всего в своей семье.
— За что? — возмутился сын.
— Мой спасательный круг не устроил никого. Мать отвернулась, поняв все без слов. Да и слухи до нее дошли быстро. А твой отец, придя из следственного изолятора, ложился спать отдельно и даже не подходил к моей постели, стал брезговать мною как женщиной, отказался от меня как от жены, молча и без объяснений. Они были уже излишни. Я сама все поняла. Но, оттолкнув от себя, он буквально бросил меня в руки других мужчин, демонстрировал на глазах у всех полнейшее равнодушие и пренебреженье мною. Это сразу было замечено. Что оставалось делать? — горько вздохнула Анжела и, помолчав, будто вспоминая, тихо продолжила:
