как мешок с гнилой свеклой, ты всегда останешься личностью – этим все сказано.
Розамунда захлебывалась смехом.
– Мешок гнилой свеклы! Ну, Эндрю, ты меня уморил!
– Ладно, – спокойно возразил он. – Я не умею говорить комплименты. Может, поэтому и Дженнифер недовольна. Я только взглядом могу сказать ей, как она прекрасна, а чтобы на словах…
– Придется научиться. Постараешься, да, Эндрю?
– Да, Рози. Сделаю еще одну попытку. Но, помни, последнюю.
– Попробуй теперь пойти берегом. Дженнифер наверняка будет возвращаться той же дорогой. До свидания, Эндрю.
– До свидания, Рози… Генри…
Генри Морли разогнул спину и помахал мотыгой.
– Всего хорошего, Эндрю. Надеюсь, скоро увидимся.
– Да, конечно.
Эндрю ушел. Розамунда мысленно молила Бога, чтобы они с Дженнифер не разминулись. Тогда у нее гора свалится с плеч. Останется только отец. Вообще-то она кое-что придумала, и Майкл ее, конечно, поддержит.
Дженнифер пришла, когда уже стемнело. Розамунда сразу определила: она в скверном расположении духа.
– Ты встретилась с Эндрю?
– Нет, я не встретилась с Эндрю.
– Он полтора часа прождал тебя.
– Надеюсь, он отлично провел время.
– Дженнифер, ну не будь ребенком! Он приходил к тебе. Вы опять пошли разными дорогами.
Дженнифер постояла с опущенной головой, а потом опустилась в кресло и, спрятав лицо в ладонях, начала судорожно всхлипывать.
Розамунда обняла старшую сестру за плечи.
– Не плачь, родная. Вот увидишь, все будет хорошо. Знаешь, что я тебе скажу? Посмотри-ка на меня, – она сама приподняла голову Дженнифер и, прекрасно сознавая, что выдает Эндрю, все же решила открыть сестре тайну. Сейчас Дженнифер, как никогда, нуждалась в чем-то таком, что вернуло бы ей уверенность в себе. – Помнишь, однажды я рассказала тебе о встрече с Эндрю и Дженис Хупер на мосту? – Дженнифер опустила мокрые веки. Розамунда продолжила: – Так вот, он сам просил меня сказать тебе насчет Дженис. Ему надоело, что ты ходишь вокруг да около, вот и решил ускорить события, подтолкнуть тебя немного.
– Но он все-таки был с ней?
– Да, но это вышло случайно, и, мне кажется, старина Эндрю правильно поступил. Понимаешь, он вовсе не такой простак, каким ты его считала, и очень сильно тебя любит, но ты не должна играть его чувствами. А теперь слушай. Завтра ты снова отправишься туда – прямо на ферму.
Дженнифер не спорила. Не встала в позу мол, не намерена унижаться! Просто отерла слезы и уронила.
– Пойду, лягу.
Ну вот. Наконец-то до нее дошло. Теперь все будет хорошо… очень хочется надеяться.
Розамунда пошла в гостиную – пожелать спокойной ночи отцу. Внезапный порыв бросил ее ему на шею.
– Ты счастлива, Рози?
Она отвела глаза и быстро-быстро закивала.
– Очень счастлива, папа.
– Ну и слава Богу. Если кто-то и заслуживает счастья, так это ты.
Он не стал задавать вопросов, и она тоже ничего не сказала. Папа совсем не глуп.
Розамунда побежала к себе наверх. Сердце ее пело.
Предчувствие Эндрю сбылось: из намерения Дженнифер на другой день пойти к нему ничего не вышло.
С точки зрения фермера, дождь вечно приходит не тогда, когда нужно. Особенно на болотах, где чрезмерно обильные осадки являют собой немалую угрозу для пахарей.
Дождь лил почти беспрерывно трое суток. Сильно пострадала пойма реки выше Ирита: здесь оказались затопленными многие поля. Река Уз, несущая воды к денверскому шлюзу, не вышла из берегов, зато Литл-Уз – продолжение Брендона – разлился почти втрое против своей обычной ширины. Вода размыла часть насыпи на Олд-Вест-Ривер в районе Дейлз-Инн; пришлось заново запруживать течение. Положение донельзя обострилось, когда в и без того разлившуюся реку хлынули воды из каналов и даек.
Вода в канале поднялась и затопила оба причала и сад. Дизельным машинам по всему болотному краю становилось все труднее откачивать воду. За шлюзами велось постоянное наблюдение. Вчера рабочие говорили: это будет повторение сорок седьмого года. Хорошо хоть, на дворе стояло лето, а не весна, как в тот год потопа и разорения.
И надо же – как раз сегодня Розамунда венчается в церкви!
Она поглядела в окно на мокрые окрестности и вздохнула:
– Сегодня – мой день, а весь мир плачет. Розамунда спустилась в гостиную – в своей будничной одежде. Нарядный костюм ждал ее в Торнби-Хаузе. Отец и Дженнифер как раз кончили завтракать. Генри Морли обратился к дочери со словами:
– Не опасно ли сейчас переправляться на ту сторону?
– Сегодня не хуже, чем вчера.
– Пока доберешься до лодки, вода перельется через голенища.
– Вряд ли.
А хоть бы и так – нынче утром она все равно переправится на тот берег – вплавь, если понадобится.
У двери Розамунда обернулась. Ее подмывало все рассказать отцу с сестрой – пусть пожелают ей счастья. Сегодня она венчается в церкви; в такой день близким положено быть рядом. Розамунду обожгло раскаяние. Совесть взывала: ты поступаешь некрасиво, держа их в неведении. Но что делать? Она обещала Майклу никому ничего не говорить – вплоть до их возвращения. Поэтому она только вымолвила:
– Я еду в город. Вам что-нибудь привезти?
Оба подумали и поочередно заверили ее, что ничего не нужно.
– Что ж, ладно. До свидания.
– Счастливо тебе, Рози.
– Счастливо.
Им самим ничего не пришло в голову, но Розамунда и так знала их нужды. Она привезет папе немного виски и месячный запас табака. Вчера, когда она поведала Майклу о папиной пагубной привычке, он сказал "Вредно бросать сразу. Думаю, постепенное отвыкание будет более эффективно – и не так мучительно".
А что привезти Дженнифер? Сейчас ей не хватает только Эндрю, и, значит, всеми правдами и неправдами, нытьем или катаньем, Розамунда заставит его прошлепать по воде долгий путь вверх по каналу – потому что она не сможет наслаждаться счастьем, пока отец и Дженнифер также не дождутся исполнения своих желаний.
Лодка теперь держалась не на цепи, а на прочном канате. Когда она уткнулась в илистый берег, Розамунда с трудом перешагнула через борт и, отмотав приличный кусок, стала привязывать лодку к столбику. Это нехитрое действие вызвало в ее памяти вчерашний эпизод, когда она, наоборот, отвязала лодку и увидала выходящего из леса Джеральда Гибсона – но не со стороны Торнби, а с другого конца леса, ближе к пруду. Когда он приблизился, Розамунду поразили его неестественная бледность и обычно не свойственная ему суровость. Она спросила:
– Что-нибудь случилось?
Он задумчиво провел рукой по нижней части лица.
– Я только что пережил настоящее потрясение – И вдруг, безо всякого перехода: – Ваша сестра дома?
Розамунда ответила, что
