– Я не хочу, чтобы ей было больно. – Он чуть не сорвался. – Ты уверена, что ей дают все необходимые обезболивающие?
– Почему бы тебе просто не посидеть с ней? Тебе станет легче.
– Спасибо.
– Моя смена заканчивается через час. Я зайду.
Но когда через час она заглянула в палату, то тихонько отступила и оставила их одних.
Утром Джед еще был в палате.
Она просыпалась медленно, словно поднималась к поверхности спокойной темной воды. Было трудно дышать. Воздух казался густым. В голове что-то шуршало, словно волны накатывались на берег.
Джед видел, как вздрагивали ее веки. Один раз ее пальцы дернулись под его ладонью, затем снова замерли.
– Дора, очнись, не уходи.
Он провел кончиками пальцев по ее волосам, по щеке, подумал, какая она еще бледная, слишком бледная. Но ее ресницы снова затрепетали, затем глаза открылись. Он подождал, пока они сфокусировались.
– Джед?
Ее голос был глухим, безжизненным. У него заныло сердце.
– Да, малышка. Я здесь.
– Мне приснился страшный сон.
Джед прижался губами к ее ладони, борясь с желанием положить голову на край постели и разрыдаться.
– Теперь все хорошо.
– Такой реальный кошмар. Я… – Она пошевелилась, и резкая боль пронзила руку. – О боже!
– Тебе нельзя двигаться.
Вместе с болью вернулась память.
– Он стрелял в меня. Господи. – Дора начала поднимать здоровую руку к горящему плечу, но Джед остановил ее. – Это был Финли.
– Все страшное закончилось. Теперь все будет хорошо.
– Я в больнице. – Ее охватила паника. – Как… как плохо?
– Тебя подремонтировали. Теперь тебе просто нужен отдых. – Четырнадцать лет в полиции не подготовили его к жуткой боли, затуманившей ее глаза. – Я приведу медсестру.
– Не надо. Я помню. Он был в квартире, ждал меня. Он хотел вернуть картину. Я сказала, что не знаю, где она, и он выстрелил в меня.
– Он никогда больше не причинит тебе боли. Клянусь. – Джед прижался лбом к их сплетенным пальцам. – Прости, малышка. Прости меня.
Но она уже снова погружалась в темную воду подальше от боли.
– Не оставляй меня здесь одну.
– Не оставлю.
В следующий раз, когда он увидел ее в сознании, она была окружена морем цветов, больших и маленьких, простеньких и экзотических, в корзинах и букетах. И вместо тусклой больничной сорочки на ней было что-то розовое в оборочках. Волосы вымыты и уложены, лицо подкрашено.
И все равно она показалась Джеду ужасающе хрупкой.
– Как дела, Конрой?
– Привет. – Дора улыбнулась и протянула руку, показавшуюся Джеду слабенькой, как крыло маленькой птички. – Как ты пробрался? Здесь очень строго соблюдают часы посещений.
– Воспользовался своим званием. Если ты устала, я могу заглянуть позже.
– Нет. Если ты останешься, то сможешь выгнать их, когда они придут со своими шприцами.
– Рад помочь. – Чувствуя себя удивительно неуклюжим, Джед отвернулся к цветам. – Похоже, тебе следует начать новое дело.
– Здорово, правда? Обожаю, когда надо мной трясутся. – Дора повернулась, вздрогнула от боли и порадовалась, что Джед стоит к ней спиной. – Ты предал меня, Скиммерхорн.
– Что?
– Ты рассказал моей семье.
– Я решил, что так лучше, чем прочитать в газете.
– Может, ты и прав. Так что происходит в твоем мире? Мэри Пэт сказала, что ты раньше времени вышиб Голдмена и вернулся к работе.
– Да.
Надо же было чем-то заполнить дни, чтобы не сойти с ума.
– Можно посмотреть твой жетон?
– Что?
– Жетон. – Дора улыбнулась. – Можно взглянуть?
– Конечно.
Джед вытащил полицейский жетон и подошел к кровати. Дора внимательно изучила его, несколько раз открыла и закрыла.
– Здорово. Как ты себя чувствуешь?
– Соответственно.
Джед убрал жетон в карман. Переступил с ноги на ногу. Он просто не мог болтать, когда видел выглядывавшую из-под розовых оборок ослепительно-белую повязку.
– Послушай, я только хотел узнать, как у тебя дела. Мне надо идти.
– До того, как ты отдашь мне мой подарок? – Не дождавшись ответа, она снова улыбнулась, хотя действие лекарства заканчивалось и боль возвращалась. – Коробка, которую ты держишь? Разве она не для меня?
– Да, для тебя. – Он положил коробку ей на колени. – Я заходил пару раз, когда ты спала, и, увидев этот цветочный магазин, подумал, что цветов достаточно.
– Цветов никогда не бывает достаточно. – Дора потянулась к пышному банту, но откинулась на подушки. – Пожалуйста, помоги мне. Я еще не очень ловко пользуюсь рукой.
Джед не шевельнулся, но глаза его вспыхнули.
– Врачи сказали, что не останется никаких повреждений.
– Ну да. – Дора надула губы. – Как будто шрам – не повреждение. Я никогда не буду выглядеть в бикини так, как раньше.
Джед резко отвернулся, отошел и слепо уставился в окно.
– Я должен был быть там. Ты не должна была оставаться одна.
Его голос был таким гневным, плечи – такими непреклонными, что Дора затаила дыхание. Но, не дождавшись бури, потянула за бант здоровой рукой.
– Насколько я поняла Брента, Финли ускользнул от лос-анджелесской полиции. Никто понятия не имел, что он покинул Калифорнию. И ты не мог предвидеть, что он проберется в мою квартиру и пристрелит меня.
– Моя работа – знать такие вещи.
– Ты не можешь быть везде. – Здоровой рукой Дора умудрилась развязать ленту и развернуть упаковку. – Я обожаю подарки, Джед, и не стыжусь говорить об этом. И даже готова пострадать ради… О, Джед, какая красота!
Потрясенная до глубины души, она приподняла крышку старинной деревянной шкатулки, изящно расписанной сценами из греческой мифологии, и раздалась тихая мелодия.
Джед сунул руки в карманы, чувствуя себя довольно глупо.
– Валялась на складе. Я подумал, что тебе понравится.
– Какая красота, – повторила Дора и посмотрела на Джеда с таким искренним недоумением, что он почувствовал себя еще большим идиотом. – Спасибо.
– Подумаешь, ничего особенного. Можешь складывать всякую мелочь, пока ты здесь. Мне правда пора идти. Да, тебе точно ничего не нужно?
Поглаживая шкатулку, Дора неуверенно взглянула на него.
– Если бы ты оказал мне одну услугу…
– Говори.
– Ты не мог бы дернуть за какие-нибудь ниточки и вытащить меня отсюда?
Ему понадобилось несколько часов и море красноречия, но Дора наконец преклонила голову на собственную подушку в собственной кровати.
– Благодарю тебя, господи. – Глубоко вздохнув, Дора закрыла глаза, снова открыла их и улыбнулась Мэри Пэт. – Ничего личного, Мэри Пэт, но я возненавидела место твоей работы.
