Кажется, одноглазому безразлично, что судачат о нем соседи; он полностью игнорировал и тот факт, что прослыл скрягой, надменным и заносчивым стариком и личностью крайне неприятной. Иван Андреевич не сомневался в том, что одноглазый крайне бы удивился, когда бы узнал, что в округе существуют какие-то люди, которые что-то о нем говорят. Сам он их просто не замечал.
В обычное время тот, кто называл себя Иваном Андреевичем, плюнул бы на зловредного старикашку и с удовольствием воспользовался бы гостеприимством одной очаровательной особы женского пола, которая в свои сорок пять могла дать фору любой молоденькой. Она ему явно благоволила, и случайное знакомство имело все шансы перерасти в нечто более приятное и устойчивое, однако бедный дачник не имел права поступать так, как ему заблагорассудится. Он находился на работе.
Когда сзади зашуршали кусты, он приготовился ко встрече с очередным охранником одноглазого и даже заготовил соответствующее выражение лица: глуповатое, извиняющееся и немного просительное. Дескать, извините, люди добрые, промахнулся в расчетах, забрел не туда, вот сейчас и уберусь. Однако, обернувшись, он это выражение сразу потерял.
Глуповатая маска соскользнула с его лица, будто растаяла, и Иван Андреевич издал сдавленный, изумленный возглас. К нему приближался тот, в ком Вадим без труда опознал бы нового помощника Владислава Витольдовича — Алексея.
Иван Андреевич встретил его странно: он пощупал охранника, потряс его за плечи и с видимым недоверием уточнил:
— Ты? Нет, правда — ты?! Но ведь Халк сказал, что…
— Ты что, маленький, — сердито спросил Алексей, — не понимаешь? Что бы ты хотел, чтобы он тебе сказал?
— Ты добрался? — не то спросил, не то утвердил Иван Андреевич.
Алексей тревожно огляделся по сторонам, жестами показывая, что нужно соблюдать тишину и отойти подальше.
— Пошли туда, — предложил он, понизив голос. — Там моя машина.
Иван Андреевич покорно пошел следом, покорно сел в машину и откинулся на спинку сиденья.
— Ты что-то выяснил? — приступил он сразу к делу.
— Много всякого, но пока ничего важного, никакой системы. Мне нужно, чтобы ты передал Халку следующее… Нет, лучше отъедем ближе к городу, а то, если здешние заметят, я костей не соберу.
Человек понимающе кивнул, настороженно, немного испуганно оглянулся. Отправляя на это задание, Халк предупредил его о «милых» привычках здешнего хозяина. Алексей попытался завести машину, но она зачихала, взвыла и не тронулась с места. Огромный джип «крайслер» стоял как вкопанный.
— Вылезь, посмотри, что там, — попросил Алексей у компаньона. — Ты же у нас не зря — Кулибин.
Тот рассеянно кивнул, выбрался из машины и сунул голову под капот. Он погрузился в свои размышления настолько, что не замечал ничего вокруг — что-то странное чудилось ему во всей этой ситуации, но он еще не понял, что именно. Они с Алексеем знали друг друга слишком давно, чтобы заподозрить самое худшее.
И потому Иван Андреевич так ничего и не понял, когда в затылок ему уперлось что-то твердое и раздался едва слышный хлопок.
Откровенно говоря, Машка не ожидала так скоро услышать голос своей подруги. Зная ее, она вообще не слишком на это надеялась. Однако сомнений быть не могло. Ей звонила Татьяна — причем в распрекрасном настроении.
— Машка, чучундра, это ты? Здравствуй, ласточка сизокрылая! Ты помнишь, что у единственной подруги завтра выставка?
— Здравствуй. Помню, конечно. Это ты меня приглашаешь, что ли? — недоверчиво уточнила Машка.
— Без Гриця вода не освятится. Приглашаю, естественно. Куда я без тебя?
— После часов? — помолчав, спросила Машка.
— Никому не возбраняется держать где угодно какие угодно часы, — заявила Тото. — Если захочешь, после выставки обсудим это подробнее.
— Если бы ты знала, как я переживаю… — всхлипнула подруга.
— Нечего тут переживать. Машуль, я не сержусь и не дуюсь, но у меня на самом деле мало времени. Поэтому сейчас я бегу, завтра жду тебя часам к двенадцати в Доме профсоюзов, и планируй, что у тебя занят целый день. А к вечеру освободимся, и я обещаю тебе, что мы все обсудим. Как в старые добрые времена. И будь красавицей. Серж должен непременно явиться.
— Он тебе обещал?
— Еще нет, но я из шкуры вылезу, чтобы его добыть. Хотя что-то мне подсказывает, что моя шкура останется на месте. И еще, Маш, огромная просьба. При виде Саши не краснеть, не тушеваться, не смущаться. Голову держать высокоподнятой, потому что ничего, противного людской природе, между вами не было.
— Ты и правда так думаешь? — с надеждой спросила Машка.
— Ты у меня привлекательная женщина, он — чертовски привлекательный мужчина. Я думаю, что кусать локти все равно поздно, да и поза неудобная. Все, солнышко мое, я побежала.
— Опаздываешь в свинячий голос…
— Как всегда. Ну, целую тебя.
— И я тебя, — пролепетала растерянная Марья.
* * *
В конечном итоге жизнь вошла в привычную колею. Во всяком случае, именно так думал Трояновский, собираясь на работу. Он сделал себе чашечку кофе и только сел за стол, чтобы быстренько ее выпить и умчаться на работу (как же он запустил фирму!), когда в дверях появилась одетая и накрашенная Марина. В этот ранний час ее появление да еще в таком виде представлялось беспрецедентным феноменом.
— О, кофе! — обрадовалась она. — Сделай и мне чашечку.
— Доброе утро, — напомнил Андрей.
— Доброе, доброе, — иронично заметила Марина. — А когда ты вчера вернулся домой?
— Не слишком поздно, — неохотно буркнул он.
— Ты же знаешь, нам с малышом вредно волноваться.
— Сколько, ты говоришь, беременна? — внезапно поинтересовался он.
— Два месяца с маленьким хвостиком, а что?
— Тогда тебе вредно и много кофе. И вина вчера не стоило пить.
— Я переживала, — сказала она обвиняющим тоном. — Мог хотя бы позвонить.
— Ничего со мной не случится.
— Мы с мамой все равно против, чтобы ты так поздно где-то разгуливал, — важно заявила девушка. — Сейчас криминогенная обстановка резко ухудшилась, ночью не слишком спокойно. Не думаешь о себе, подумай хотя бы о семье.
Андрей с интересом взглянул на подругу, как посмотрел бы на телевизор, который внезапно обратился конкретно к нему с воспитательной речью.
— Что ты так смотришь? — поежилась Марина.
— О чьей маме все время идет речь, дорогая моя? — полюбопытствовал он.
— О твоей.
— А я что — делегировал тебе свои сыновние права и обязанности? Или ты успела оформить надо мной опекунство, а я, дурак, ничего не заметил?
