я и думала, не слушается.
— Я все выкинул. Больше ничего нет, Мишель. Обещаю, что и не будет. Чарльзу сказал, что плохо себя чувствовал и извинился, что напугал.
Перевожу взгляд на него.
— Не нужно оправдываться. И забери букет. Я не люблю пионы, — швыряю букет в его грудь.
Адам сжимает губы и, положив цветы обратно на стол, подходит ближе ко мне.
— Я очень сильно тебя разочаровал. А вчера так напугал сына. Позволь показать настоящего Адама, которого ты знаешь.
— Но я не знаю настоящего Адама, — шепчу, смотря ему в глаза.
Только в мелодрамах он посмотрел на нее, она на него — и все, они любят друг друга самой чистой любовью. Такого не бывает в реальной жизни.
— Завтра в Макдональдсе. В семь вечера.
Я издаю смешок.
— Что?
— Я бы мог пригласить тебя в более приличное место, но Чарльз требует уже какой день бургер, а я ему обещал.
Внутри все сжимается, и я машу руками.
— Стоп! Постой, Чарльз тоже будет присутствовать на этом…. свидании? — спрашиваю я и вздрагиваю от последнего слова.
Адам нежно касается моей щеки.
— Ты же хочешь узнать настоящего меня, а без сына это невозможно.
Я опускаю глаза вниз и чуть улыбаюсь. Мне важно, чтобы мужчина был примером для своего ребенка, а когда он отец-одиночка, так это еще важнее.
— Ты согласна?
Я поднимаю голову и долго молчу.
— Обещаю, что то, что было вчера, не повторится.
— Но ты ведь знаешь, что эти слова не помогут. Тебе нужно лечение. Люди, которые действительно смогут помочь.
Адам кивает, и я вздыхаю.
— Но я согласна пойти на свидание в Макдональдс, — улыбаюсь я.
На самом деле это куда лучше, чем идти в фешенебельные заведения, где, открыв меню, не знаешь, что это за блюдо, но делаешь вид, что все понимаешь, чтобы не казаться тупенькой.
Адам улыбается широкой улыбкой, и его карие глаза блестят от радости. Он проводит рукой по волосам и собирается поцеловать меня в губы, но остановившись, касается губами щеки.
Доезжаю до школы и, выключив мотор, откидываюсь на спинку сиденья.
Чарльз играет в детской футбольной команде, занятия заканчиваются ближе к восьми.
Улица полна машин таких же как я, родителей, которые пришли за своими детьми. Вдали виднеется ярмарка тыкв, ведь в конце следующей недели уже Хэллоуин. Луч закатного солнца бьет в лобовое стекло машины и одновременно смешивается с осенними листьями на асфальте.
Вчера был самый ужасный день в моей жизни, не считая дня, когда я узнал о смерти Санни. Я напугал ребенка. Что было бы, если бы Мишель не услышала или не была дома в тот момент? Мне стыдно перед Чарльзом, перед Мишель. Я с отвращением отношусь к себе. Сегодня утром я пообещал, что вся эта хрень должна окончательно закончится, ибо меня ждет такое же будущее, как у Патрика.
Мишель избегает таких людей, да и любой бы избегал, хоть и есть те, кто может поддержать таких или подсаживаются сами, чтобы понять. Но Мишель не из тех. Она не хочет в этом участвовать, даже как-либо помогать. Может, все это ужасно, но ее грубые слова только поддерживают меня. Это вроде жесткой поддержки. Другая сторона. Вроде думаешь, что ни на что не способен, но в итоге хочешь показать обратное.
Завтра я покажу настоящего себя. Каким я был раньше: трудолюбивым, любящим отцом и серьезным человеком.
Выхожу из машины, когда толпа детей появляется на улице. Чарльз с рюкзаком на спине и в спортивной форме бежит ко мне, и я сажусь на корточки, чтобы обнять его.
Ребенок усердно хватает воздух, насколько могут его легкие.
— Хорошо потренировался, чемпион? — улыбаюсь, сжимаю руку в кулак, и сын бьет своим кулачком о мой.
— Ага. Единственное, что нравится в этой школе.
Санни упоминала, что сыну не нравится школа. Мы с ней думали, что это временно, потому что ребенок только адаптируется и начинает общение с другими детьми. Но уже октябрь, а Чарльз не первый раз говорит мне, что ему тут не нравится. Учителя не жаловались на него и не упоминали, что его кто-то мог обидеть. Наоборот, Чарльз нашел друзей.
Я решаю поднять ему настроение.
— Помнишь, я обещал сводить тебя в Макдональдс?
На лице сына быстро появляется улыбка. Как можно быстро заставить ребенка улыбнуться?! Упомянуть о Макдональдсе.
— Ура! Мы будем есть бургеры и пить коктейли.
Глажу сына по голове и решаю спросить:
— Ты не будешь против, если к нам присоединится Мишель?
Чарльз моргает, вспоминая, кто это.
— Та девочка, которая тебе вчера помогала?
Я киваю.
— Она хорошая.
С облегчением выдыхаю и забираю портфель.
— Папа, а мы можем сходить к маме? Я хочу подарить ей цветы.
Я снова наклоняюсь к сыну, заглядывая в его невинные, чистые глаза.
— Конечно. Выберешь, какие хочешь подарить?
— Да!
Чарльз хлопает в ладоши, чуть поджав губы, и садится сзади, на пассажирское сиденье. Я включаю навигатор и запускаю поиск ближайшего магазина цветов.
Наслаждаюсь музыкой, которая льется в тело, а софиты проходят по лицу. Фиби ушла, ведь клиент не должен ждать. Ребята из академии тоже недавно ушли, но я решила остаться в баре в окружении моего спасения — музыки.
Танцую, закрыв глаза, мои волосы развеваются из стороны в сторону, а на губах проскальзывает улыбка.
С нетерпением и одновременно волнением жду завтрашней встречи с Адамом и его сыном. Он милый, и надеюсь, я ему тоже понравилась.
Боюсь признаться самой себе, но я жажду узнать Адама получше: откуда он, какое у него образование, да и хотя бы любимый фильм. Что угодно, чтобы изменить мнение о нем. Чтобы больше не была ярлыков: наркоман и отец-одиночка.
Открываю глаза, люди вокруг танцуют, но мое тело неожиданно останавливается, когда я вижу, как стоя в углу, на меня пялится парень. И не просто парень, а из тех дилеров, которые вломились в дом. Тот, который хотел изнасиловать и ударил меня.
У меня сразу появляется плохое предчувствие. Тело покрывается мурашками, подхожу к бару, оплачиваю выпивку и выхожу, надеясь, что он меня не заметил.
***
Бегу до такси, но в него успевает сесть кто-то другой.
— Черт! — говорю я.
Я не планировала брать машину, так как выпила, но сейчас она была бы как никак кстати.
Уже двенадцать, на этой никчемной улице Нью-Йорка будет сложно найти такси, так что я, агрессивно стуча каблуками, направляюсь домой. Тут идти
