— Нет, попытайтесь делать это немного легче. О, не беспокойтесь. Ли, он обязательно вас поймает…
Потом возвращение к группе и еще три часа мучительных репетиций.
И что самое худшее, все это время Ли был там. Наблюдал, что-то тихо подсказывая Тони. Он стоял в сторонке скрестив руки на груди или засунув их в карманы. На нем были голубые джинсы и голубая рубашка на пуговицах. Но она чувствовала, что его повседневный вид — это только тонкая оболочка тщательно сдерживаемой энергии, о которую она боялась обжечься, сгореть дотла от единой искры…
Брин опоздала, занятия уже кончились, и трое мальчишек, ожидая ее, ссорились.
— Кит наступил мне на ногу! — громко взвыл Эдам.
— Это он меня ударил! — запротестовал Кит.
— Нет! Это был несчастный случай!
— Никакой не случай!
— Я сам видел! — пошел на него Брайан угрожающе. — Это никакой не несчастный случай!
— Прекратите! — рявкнула Брин. — Перестаньте все трое! Залезайте в машину!
Ссора могла прекратиться тут же, но из-за жары, этого ее раздражения и усталости, которые овладевали ею все больше и больше, Брин еще раз прикрикнула на Кита, когда тот залезал в машину.
— Кит, черт возьми, да лезь ты живее и пристегни ремень! Уже пять минут ползешь!
Кит мигом забрался на заднее сиденье, защелкнул ремень безопасности и уставился на нее обиженными глазами. Несмотря на то, что мальчишки ссорились между собой как кошки с собаками, сейчас они объединились против общего недруга. Три пары зеленых глаз уставились на нее с немым упреком, маленькие губы сжались во враждебном молчании.
Сначала Брин ничего не сказала, но когда она обходила машину, чтобы сесть за руль, ею овладело чувство вины. Вставив ключ зажигания, она повернула к Киту огорченное лицо:
— Извини, Кит. У меня был тяжелый день.
Это было непростительно, напомнила она себе, особенно «черт возьми». Если она станет так выражаться, дети тоже начнут.
Брин улыбнулась им и вздохнула.
— Как прошел урок плавания, Эдам?
— Плохо! — отозвался, сморщив нос, Эдам, сидевший рядом с ней. — Мистер Бикон пытался меня утопить!
— Он не топит тебя, а пытается научить. Кит, что ты получил за контрольную по правописанию?
Кит принялся что-то ей рассказывать, Брин какое-то время рассеянно слушала его, почти не слыша, но внезапно она осознала, что в машине тихо.
На следующем светофоре она оглянулась на мальчиков. Они опять смотрели на нее с упреком.
— Что с тобой такое, тетя Брин? — спросил Брайан.
— Ничего, ничего, — ответила Брин быстро — кто-то уже сигналил ей, поскольку она не увидела зеленого света, и она снова, несмотря на собственное клятвенное заверение, чертыхнулась.
— Тетя Брин… — настойчиво продолжил Брайан.
— Правда, ребята, все в порядке. Ничего страшного. Просто один глупый самовлюбленный звездун…
— Глупый само чего?
— О господи! — взвыла Брин — что она опять ляпнула при детях? — Ничего, лапочка. Давай притворимся, что я этого не говорила, пожалуйста. — Они все трое внимательно на нее глядели, и она это чувствовала. — Ну, пожалуйста… Я злая и расстроенная, я ужасно себя веду, просто сказала то, что первое на ум пришло. Понимаешь?
— Конечно, — сказал Брайан. — Папочка всегда говорил, что лучше вообще ничего не говорить, если не можешь сказать чего-нибудь стоящего. Правильно?
— Ну да, похоже, — пробормотала Брин недовольно. — Но тут дело немного в другом. Вам не надо… — Она сделала паузу, чтобы немного подумать, прежде чем опять заговорить. — Совсем не обязательно набрасываться на кого-то только потому, что он тебя раздражает.
— Ну да, — согласился Брайан, важно кивнув. — Ты не должна была говорить о человеке, что он глупый самовлюбленный звездун, просто потому, что ты от него балдеешь.
— Правильно, — сказала Брин, готовая провалиться куда-нибудь под сиденье.
Что сказал бы Джефф, с его абсолютным неприятием любого рода нетерпимости, что подумал бы о ней или о том, как она теперь воспитывает его детей?
— А разве плохо быть звездуном? — поинтересовался Кит невинно.
— Ох, пожалуйста, давай забудем об этом. Напоминай мне — ничего не говорить, если не можешь сказать чего-нибудь стоящего. Я была неправа, очень неправа, я совсем не имела в виду то, что сказала, — торопливо продолжила она. — Я… ну… сейчас снимаюсь в клипе…
— У, здорово! — сказал Кит. — Для Эм-ти-ви?
— Ну да, как для Эм-ти-ви…
— Класс! — Брайан вытянул шею так далеко, как только мог.
— А с кем, тетя Брин?
— С Ли Кондором.
— У-у! — Тут даже Эдам подключился к их восторгам.
— Миссис Лоу велела нам посмотреть его последний ролик, если мы хотим увидеть самую лучшую картинку из Средних веков, — повернулся Брайан к Киту.
— Самую лучшую, — передразнил Кит старшего брата.
— Самую лучшую, — пробормотала Брин, — просто самую замечательную.
Было почти семь вечера, когда они добрались до дома, и почти девять, когда она накормила детей, помыла их и уложила в кроватки.
А ей надо было еще как минимум час провести в фотолаборатории. Она сняла несколько пейзажей для туристического проспекта о Тахо, и только после того как были отобраны пять лучших пробных снимков, решился вопрос о серии фотографий животных. Но работа над этим проспектом могла в будущем дать дополнительные заказы, поэтому Брин должна была принять во внимание мнение заказчиков из рекламной фирмы.
Наконец, когда она все-таки добралась до постели, никакие грезы ее не посетили. Едва коснувшись головой подушки, она впала в тревожный, неглубокий сон.
Среда грозила оказаться еще тяжелей, чем вторник, — если это вообще было возможно.
Брин подъехала к девяти ноль-ноль, как и просил ее Тони Эсп, когда они расставались накануне вечером.
Она думала, что там никого не будет, когда вошла первой и почувствовала себя не в своей тарелке. Будто бы она попала в давнее прошлое. В огромной люстре мерцали свечи, освещая потрясающий мраморный пол, который изящно контрастировал с едва сметным тиснением на стенной обивке. Лестница уходила вверх, в сумрак, и на мгновение Брин почувствовала, что действительно вторглась в другое время и и другую жизнь…
Громкий музыкальный аккорд буквально подбросил ее вверх, сердце ее замерло, когда она поняла, что кто-то включил запись «Лорены» в исполнении Ли Кондора и его группы.
Сначала на слушателя обрушивался барабанный бой, что было вполне обычно для рок-композиции, но тут барабанный бой имитировал топот ног марширующих на войну солдат. Вступила скрипка. Потом, ненавязчиво, клавиши.
