— Ну да. Конечно. Я буду счастлива познакомиться с ней.
— Очень хорошо. Пойдемте.
Она пошла впереди меня. Ее темные волосы были гладко зачесаны и перехвачены голубой лентой, и может быть, именно эта прическа так изменила ее внешность. Голова ее надменно возвышалась над покатыми плечами, шея ее была высокой и грациозной. Я подумала: «Из нее вырастет красивая женщина».
Интересно, она похожа на графиню? Потом я начала придумывать, что я ей скажу. Я должна ясно изложить ей свою проблему. Возможно, она как женщина будет менее предубеждена против моей работы.
Женевьева остановилась и потом пошла рядом со мной.
— Во мне — два разных человека, правда?
— О чем вы говорите?
— В моем характере две стороны.
— У всех нас много сторон в характере.
— У меня другое. У других людей характеры цельные. Я — два отдельных человека.
— Кто вам это сказал?
— Нуну. Она говорит, что я родилась под знаком Близнецов — это значит, что у меня два лица. Мой день рождения в июне.
— Это выдумки. Есть множество людей, родившихся в июне, которые не похожи на вас.
— Это не выдумки. Вы видели, какая ужасная я была вчера. Это я плохая. Сегодня я другая — хорошая. Я ведь извинилась?
— Я надеюсь, вы это сделали искренне.
— Я извинилась, и не сделала бы этого, если бы не захотела.
— В таком случае, когда вы делаете глупости, помните, что потом вы будете жалеть об этом, и не делайте их.
— Да, — сказала она — Вам следовало бы стать гувернанткой. У них всегда на словах все так просто. Я не могу не быть ужасной. Я просто такая.
— Каждый может изменить свое поведение.
— Но такова моя судьба. Нельзя идти против судьбы.
Теперь я поняла, в чем дело. Темпераментная девочка находилась в руках глупой старой женщины и насмерть перепуганной гувернантки, вдобавок она страшилась отца. Но была еще, конечно, мать. Будет интересно познакомиться с ней.
Возможно, она тоже трепещет перед графом. По всей вероятности, это так, коль скоро трепещут все остальные. Мое воображение рисовало ее мягкой, боявшейся возражать ему. Чем больше я о нем узнавала, тем больше он казался мне чудовищем.
— Вы можете стать такой, какой сами пожелаете, — сказала я — Глупо убеждать себя, что у вас два характера и жить в соответствии с более неприятным из них.
— Я не стараюсь. Так получается.
— Вы должны следить, чтобы этого не случалось.
Говоря это, я презирала себя. Всегда так легко решать чужие проблемы. Она была молода и временами казалась совсем ребенком для своего возраста. Если бы мы подружились, я могла бы помочь ей.
— Мне очень хочется познакомиться с вашей матерью, — сказала я. Она не ответила и побежала вперед.
Я пошла за ней между деревьями, но она была проворнее меня и ей не так мешало платье. Я приподняла подол и побежала, но потеряла ее из виду.
Я остановилась. Здесь деревья росли гуще — это была маленькая рощица. Я не заметила, с какой стороны вошла в нее и, не зная, в каком направлении пошла Женевьева, внезапно почувствовала, что заблудилась. Похожее чувство я испытала в галерее, когда не могла открыть дверь. Странное чувство, похожее на панику, понемногу охватывало меня.
Как глупо чувствовать это среди бела дня! Девочка сыграла со мной шутку. Она не изменилась. Он ввела меня в заблуждение, заставила думать, что сожалеет о случившемся; в разговоре ее почти звучал крик о помощи — и все это было игрой, притворством.
И тут я услышала, как она зовет меня:
— Мисс! Мисс, где вы? Сюда.
— Иду, — сказала я и пошла на голос.
Женевьева появилась среди деревьев.
— Я думала, что вы потерялись.
Она взяла меня за руку, будто боялась, что я ускользну от нее, и мы пошли дальше, пока, через некоторое время, деревья не поредели, и тогда мы вдруг остановились. Перед нами было открытое пространство, заросшее высокой травой. Я сразу увидела надгробия и поняла, что мы находились на фамильном кладбище де ла Таллей.
Я все поняла. Мать ее умерла. Девочка собиралась показать мне, где она похоронена. И называла это — познакомить меня со своей матерью.
Я была потрясена и немного встревожена. Она была действительно странной девочкой.
— Все де ла Талли, когда умирают, попадают сюда, — сказала она печально. — Но я тоже часто сюда прихожу.
— Ваша мать умерла?
— Пойдемте, я покажу вам, где она.
Она провела меня через густую траву к роскошному надгробию. Оно было похоже на маленький домик, крышу которого украшала прекрасная скульптурная группа — ангелы держали большую мраморную книгу, на страницах которой было вырезано имя покойной.
— Смотрите, — сказала она, — вот ее имя.
Я посмотрела. На книге было написано: «Франсуаза, графиня де ла Талль, тридцати лет». Я посмотрела на дату. Это случилось три года назад.
Значит, девочке было одиннадцать лет, когда умерла ее мать.
— Я часто прихожу сюда, — сказала она, — чтобы побыть с ней. Я разговариваю с ней. Мне это нравится. Здесь так спокойно.
— Вам лучше не приходить, — мягко сказала я. — Во всяком случае, одной.
— Я люблю приходить одна. Я хотела познакомить вас с ней.
Не знаю, что подтолкнуло меня, но у меня вырвалось:
— Ваш отец приходит сюда?
— Никогда. Он не хочет быть с ней. И раньше не хотел. Так зачем же он пойдет сейчас?
— Откуда вам знать, чего он хочет?
— Я знаю. Кроме того, она здесь потому, что он этого хотел. Он всегда получает то, что хочет. Она ему была не нужна.
— Я думаю, вы его просто не понимаете.
— О нет, прекрасно понимаю. — Глаза ее вспыхнули. — Это вы не понимаете. Как вам понять? Вы только что приехали. Я знаю, она была ему не нужна. Вот почему он ее убил.
Я не нашлась, что сказать. Я только в ужасе смотрела на девочку. Но она, положив руки на мраморную плиту, казалось, не замечала меня.
Тишина вокруг, теплое солнце, усыпальницы, хранившие останки давно умерших де ла Таллей — все это выглядело зловещим сном. Мой инстинкт звал меня уехать из этого дома; но даже когда я стояла там, я знала, что останусь, если смогу, и что в замке Гейяр было нечто более загадочное и притягательное, чем мои любимые картины.
Это был мой второй день в замке Гейяр. Я не спала всю ночь — сцена на кладбище так потрясла меня, что я не могла выбросить ее из головы.
Когда мы медленно шли обратно к замку, я сказала Женевьеве, что она не должна говорить так о своем отце; она спокойно выслушала меня и не возразила ни разу; но я никогда не забуду спокойную уверенность в ее голосе, когда она сказала мне: «Он убил ее».
