— Знаете ли, я бы сейчас определенно не отказался от бренди.
— Кто вы?
— Я частный детектив из Лос-Анджелеса, — просто ответил Квинлан. — Один парень нанял меня, чтобы я разыскал следы его родителей, которые года три назад исчезли где-то в этих краях.
Салли внимательно взвешивала его слова. Джеймс понимал, что она пытается понять, врет он или нет. Его прикрытие было безупречным, потому что было правдой, но даже это не имело значения. Он умел неплохо врать и мог с уверенностью утверждать, что его голос действует на Салли.
Но какая же она тоненькая! В лице по-прежнему ни кровинки, ужас, вызванный этим телефонным звонком, согнал с него все краски. Ее отец? Собирается позаботиться о Салли? Полный бред! Джеймс мог иметь дело только с разумными людьми. Интересно, что делать, если она съедет с катушек?
— Ладно, — сказала наконец Салли. — Проходите сюда, в кухню.
Джеймс прошел за ней в кухню. Казалось, эта комната перенеслась в наше время прямиком из сороковых годов. Пятна на коричневатом линолеуме появились здесь, наверное, еще до его рождения. Пол был чисто вымыт, но возле раковины заметно облез. Все остальное на кухне выглядело таким же старым, как пол, и было таким же чистым. Джеймс сел за стол и тут же услышал предупреждение:
— Не облокачивайтесь! Одна из ножек короче других. Видите, тетя Амабель подложила под нее для устойчивости несколько журналов.
Интересно, как давно этот древний стол пребывает в таком состоянии? Чего уж проще — починить ножку. Он молча наблюдал, как Сьюзен Сент-Джон Брэйнерд наливает бренди в стакан. Девушка помедлила и нахмурилась. Джеймс догадался, что она раздумывает, сколько налить.
— Достаточно, — непринужденно подсказал он. — Благодарю. — Он подождал, пока она нальет немного себе, потом приветственно поднял руку. — Чувствую, что мне это необходимо. Вы меня чертовски перепугали. Рад с вами познакомиться, Сьюзен Сент-Джон.
— Я тоже, мистер Квинлан. И прошу вас, зовите меня Салли.
— Ладно, пусть будет Салли. После всех наших обоюдных криков и визгов почему бы вам не называть меня Джеймсом?
— Я с вами не знакома, даже если и действительно кричала на вас.
— А здорово вы врезали мне под ребра! Я бы сдался, если бы вы снова набросились на меня таким манером. Где вы этому научились?
— Меня натренировала девочка, с которой мы вместе учились в пансионе. Она рассказывала, что ее брат — самый крутой парень в средней школе, и он не хотел краснеть за сестру. Поэтому обучил ее всем приемам самообороны.
Джеймс поймал себя на том, что рассматривает ее тонкие, бледные руки.
— Я никогда раньше не применяла все эти приемы на практике. Я имею в виду по-настоящему. Несколько раз, правда, пыталась, но у меня тогда не было возможности. Их было слишком много.
Черт! О чем же это она толкует?! Но вслух Джеймс произнес совсем другое:
— У вас получилось. Думаю, в ближайшие несколько дней мне будет больно двигаться. Хорошо еще, что вы не попали мне ногой в пах!
Он наблюдал за ней, потягивая бренди, и думал. Что делать? Еще совсем недавно это было абсолютно ясно и однозначно. Однако сейчас, когда он сидел лицом к лицу с Салли и воочию видел ее перед собой как живого человека из плоти и крови, а не некий безликий ключ к разгадке убийства Эймори Сент-Джона, все вдруг перестало казаться таким безоблачным. А он терпеть не мог неопределенности.
— Расскажите мне об отце.
Она не ответила, только покачала головой.
— Послушайте, Салли! Он мертв. Ваш отец, черт возьми, умер! Он не мог быть тем, кто звонил вам по телефону. А это означает одно из двух: что либо вы слышали магнитофонную запись его голоса, либо кто-то очень хорошо сумел его сымитировать.
Салли по-прежнему не отрывала глаз от своего стакана.
— Да, — тихо произнесла она.
— Очевидно, кто-то знает, что вы здесь, и этот кто-то хочет нас запугать.
Она подняла на него глаза и — о чудо! — улыбнулась. Это была прекрасная улыбка, свободная от страха, свободная от напряжения. Джеймс неожиданно для себя обнаружил, что тоже улыбается в ответ.
— Этот «некто» превосходно справился со своей задачей. Он напугал меня до полусмерти. Простите, что я на вас напала.
— Будь я на вашем месте, я бы точно так же набросился на типа, который вломился бы в дверь, как я.
— Я не знаю, откуда звонили, издалека или из Коува. Если издалека, то у меня есть время что-то предпринять. — Салли помолчала, потом стало заметно, как она снова напряглась. Она не шелохнулась, но почему-то у Джеймса возникло ощущение, что она отступила от него футов на пятнадцать. — Вы ведь знаете, кто я, правда? Я сразу поняла, что вы знаете.
— Да, знаю.
— Откуда?
— Я видел по телевизору вашу фотографию и кадры, где вы были с отцом и матерью.
— Амабель уверяла, что в Коуве никто не догадается, кто я на самом деле. Она говорит, что ни у кого, кроме нее, нет телевизора — за исключением Тельмы Неттро, которая стара, как прах.
— Можете не беспокоиться, что я разболтаю вашу тайну. Обещаю держать ее при себе. С вашей тетей я уже говорил, мы познакомились в магазине. Шерри Ворхиз упомянула о вашем приезде, но Амабель ни словом не обмолвилась о том, кто вы такая.
«Ложь — это величайшее искусство», — подумал он, наблюдая, как Салли воспринимает его слова. Весь фокус в том, чтобы держаться как можно ближе к правде. Это был трюк, которым некоторые обитатели города умели пользоваться с выгодой для себя.
Салли нахмурилась, руки ее стиснули стакан, а нога стала выбивать нервную дробь по полу.
— Кто вас разыскивает?
Она снова улыбнулась, скорее ухмыльнулась — и на этот раз за ее улыбкой было скрыто столько страха, что Джеймсу показалось, будто он чувствует его запах. Салли повертела в руках подставку для салфеток и, расправляя выпавшие на стол салфетки, сказала:
— Назовите наугад любое имя, и этот человек, вероятнее всего, окажется одним из многих в длинном списке моих преследователей.
С одним из них она как раз сидела сейчас за столом. Проклятие! Как ненавистна была ему эта мысль! Он думал, что все будет так просто. Когда он наконец усвоит, что люди никогда не бывают такими, какими кажутся? У нее такая чудесная улыбка… Джеймсу хотелось сделать что-то, что вызвало бы ее опять.
Внезапно Салли произнесла:
— В первую ночь после моего приезда, это было два дня назад, произошло нечто странное. Я проснулась среди ночи оттого, что услышала человеческий крик. Это был человек, я знаю. Я поднялась на второй этаж, чтобы убедиться, что с Амабель ничего не случилось. Но когда крик раздался снова, я точно знала, что он доносится снаружи. Амабель сказала, что мне почудилось. Я действительно видела кошмарный сон — подлинное воспоминание, которое пришло в виде сна, но крик-то меня разбудил! В этом я совершенно уверена! Так или иначе, я вернулась в кровать, но потом слышала, как Амабель вышла из дома. Вы частный детектив. Что вы на это скажете?
