Роман подавил стон. Ей, кажется, нравилось делать это с ним по телефону. Обычно он спал на животе, но после одной из таких поздних бесед с Оливией стало невозможно спать таким образом.
— Я с нетерпением ждал этого, Оливия, но…
— Что но? — выдохнула она.
— Есть возможность заработать пару сотен, Оливия, для нашей мечты. Мы будем вместе, но не одни.
— Не напускай таинственности. Расскажи.
Когда он ей рассказал, Оливия спросила его:
— А как хорошо ты играешь в триктрак?
— Довольно хорошо.
— Но Джорджио побьет тебя, ты сам сказал.
— Он мой хозяин, Оливия. Я не так глуп. Мне стоит нескольких долларов в неделю, чтобы он был счастлив.
— Так ты в самом деле играешь лучше его?
— В серьезной игре — да.
— А он как играет?
— Ну, он может позволить себе проиграть пару тысяч. Для него это лишь острые ощущения во время игры по-крупному.
— Пара тысяч! А сколько там денег можно проиграть или выиграть?
— Кто знает. Джорджио говорит, что этот «Араб» зарабатывает около миллиона в год,
— Так он никогда не проигрывает?
— Конечно, проигрывает. В триктраке иначе не бывает. Сочетание удачи и мастерства. В конечном счете мастерство всегда побеждает, но когда речь идет об одной игре…
— Но ты можешь сорвать куш? Даже несколько тысяч?
— Никаких шансов. Это как в покер — даже у глубокого кармана есть дно.
— Объясни мне. Я никогда не играла на деньги.
— Ну, ты знаешь дубль-кубик?
— Да.
— Итак, если ты начинаешь со ставок, скажем, в один доллар, а затем, когда ты посчитал, что тебе может повезти, ты бросаешь вызов этим кубиком. Если другой игрок принимает вызов, то ставки достигают тогда двух долларов.
— А если он не принимает?
— То тогда игра заканчивается, и он платит тебе доллар.
— Ну и что?
— То, что в теории дубль-кость может двигаться взад и вперед, удваивая ставки каждый раз. Если у тебя нет денег, чтобы принять вызов, ты проиграл.
— Но до какой суммы это может дойти, если ставка в игре один доллар?
— Кубик имеет шестьдесят четыре цифры. Поэтому сумма может дойти до ста девяноста двух долларов, если ставка один доллар, но таких ставок не будет. Джорджио сказал, что они думают начать по десять долларов, просто чтобы размяться и дать нам, несмышленышам, возможность слегка поучаствовать. Если у тебя всего сотня в кармане, они могут вывести тебя из игры, удваивая ставки, даже если ты выигрываешь. По теории игрок, которому бросают вызов, контролирует кубик и ему необязательно отвечать вызовом на вызов, но если он должен делать это и не делает, то стервятники почувствуют падаль. Если они узнают, что у тебя всего сотня, они скоро прикончат тебя.
— Но откуда они узнают?
— Профессионалы! У них нюх на кровь. Как сказал Джорджио, сотня позволит мне, может быть, сыграть одну игру, если ставки низкие. Если мне сильно повезет, возможно, две.
— Как насчет двух сотен? Предположим, я вложу то, что Джорджио мне заплатит? Мы ведь ничего не потеряем, не так ли? Просто вместе проведем наше воскресенье.
— Оливия, я буду играть на сотню Джорджио — просто для опыта. Я никогда не сяду за серьезную игру, не имея больше двух тысяч. Даже тогда…
— Хорошо.
— Хорошо что?
— Хорошо, я дам тысячу, если ты будешь играть. Я верю в тебя, Роман.
— Вера — это чудесно, Оливия, и я благодарю тебя за это, но мы не можем позволить себе выбрасывать такие деньги.
— Роман, мы и так экономим как ненормальные! Сколько нужно времени, чтобы построить нашу мечту?
— Возможно, пять лет. — Роман нахмурился. — Я знаю, что ты имеешь в виду, Оливия, но я говорю нет.
— Нет?
— Оливия, может быть, лучше я скажу Джорджио, что я передумал? Я предпочитаю провести день с тобой и твоим бикини, чем…
— Роман?
— Да?
— Могу я доверять тебе?
— Что за вопрос?
— О'кей, я знаю, что могу! Я хочу заключить с тобой сделку, Роман. Я знаю, ты с нетерпением хочешь увидеть мое бикини. Очень хорошо, вот такая сделка. Если ты поклянешься на самом святом, что ты будешь лишь смотреть, не притрагиваясь, я покажу тебе больше, чем ты когда-нибудь увидишь на пляже. Я обнажусь больше для тебя, наедине, но только, если ты будешь также сдерживать себя сам, как я сдерживаю тебя.
Роман сделал глотательное движение:
— Что ты имеешь в виду, Оливия? О чем ты говоришь?
— В субботу ночью, после работы, я приду к тебе домой, Роман. Ты хочешь этого?
— Д… да.
— И вот что я сделаю… чтобы не терять времени. Помнишь я тебе говорила, что у «звезд» в шоу более смелые костюмы, чем у нас в кордебалете?
— Да.
— Я одолжу один такой костюм. У девушки, которая выступает на этой неделе, есть очень интересный набор костюмов. Почти незаконных, если ты понял, что я имею в виду?
— Думаю, что понял. — Роман глубоко задышал.
— Я выберу самые пикантные и буду демонстрировать перед тобой, чтобы ты вдохновился перед воскресеньем. Наше соглашение — «смотреть, но не прикасаться», согласен?
— Смотреть, но не прикасаться. Клянусь.
— Договорились? Она будет стоить тысячу.
— Достойная сделка, даже если я проиграю.
— Мило. Я попытаюсь оправдать твои надежды.
Роман засмеялся:
— А если каким-то чудом я выиграю несколько тысяч? Что я могу ожидать в качестве награды? Дай мне дополнительный стимул, Оливия.
— Я подумаю о подходящем призе, не беспокойся.
— О, с этой мыслью я буду играть в триктрак так, как я никогда не играл.
До этого Романа не заботило, что у него дома не было лифта. В субботу ночью он был озабочен. Обычно он взбегал три пролета гулких, покрытых тонким ковром лестниц, но сейчас он не мог бежать, потому что он нес наполненный льдом бочонок с пятью дюжинами уже вскрытых, с голубыми точечками устриц и большой бутылкой «Поль Роже».
В этот раз Оливия должна простить ему это. Вне всякого сомнения, он может нарушить правило «только простая пища» для такого особого случая, как этот. Кроме того, устрицы ведь в чем-то простая пища, не так ли? Их даже не надо готовить.
Он побрился под душем, чтобы сэкономить время, затем надел черные брюки к рубашку из красного шелка. Если бы к нему на квартиру должна была прийти какая-нибудь другая женщина, чтобы продемонстрировать персональный стриптиз, он бы надел халат на голое тело, но с Оливией все было по-другому. Ведь договорились: «смотри, но не трогай». У нее, его Оливин, были свои причуды. У Романа никогда до этого не было девушки, с которой ему не удалось бы переспать в течение столь долгого времени. Сейчас она обещала показать ему свое пышное тело или, по крайней мере, большую его часть, насколько разрешает закон, но непосредственным контакт был воспрещен. Обычно впервые он видел интимные части тела, когда он раздевал женщину в пылу страсти. Была у него Моника, которая вела себя в постели, как развращенная гремучая змея, но настаивала на полной темноте. Он понимал, что нынешняя причуда была совершенно другой.
