и исчезновения забот, ну, хотя бы на короткое время. Время передышки.
А самого Миррано, она чуть не узнала, так он изменился. На это должны существовать причины. И она решила обстоятельно поговорить с подругой, ибо мужчина постеснялся открывать перед женщиной тоску своего сердца. Но, Игн, он все рассказал.
И Хелен, в полдень, во время стоящей жары и бытовой суеты в самом разгаре, вдруг обнаружила на пороге своего дома Игн. Была удивлена. А после того, как тот сообщил, что желает поговорить — по-дружески, удивлена еще больше.
Игн услышал, что где-то в доме заплакал ребенок и вот, что странно, плач его напоминал не потребность в чем-то, а просто плач из чувства самовыражения, некие нотки голоса вибрировали так, что возникало только такое впечатление и бежать на этот плач, желания не появлялось. Возникало только одно желание — заткнуть уши, даже если этот ребенок и желанный, и любимый.
Хелен отдала распоряжение приготовить угощение для гостя и основательно уселась, на громоздком диване, такая же по-прежнему располневшая, с небольшим вторым подбородком. Оглядев её, Игн отметил для себя в уме, что все они сильно изменились и это произошло вот только за последний год. Он возмужал. Стал всегда серьезным и чаще всего имел озабоченный чем-то вид, у него и обозначилась слабая черточка в районе межбровья, которая если и появляется у людей генетически к этому предрасположенных, то годам к 40 и позже. Игн шел только 24 год. Столько же было и Хелен. И своей расплывшейся фигурой, особенно сзади, она напоминала пожилую даму, нарожавшую дюжину детишек. Второй подбородок также делал её лицо старше и только её ясные, веселые глаза, не вызывающие мнения о наличии у неё глубокого, созидательного ума, выдавали молодость. Она еще стала делать себе дамскую стрижку, по последним веяниям моды из европейских журналов, что несколько изменило её типаж. Она всегда хотела быть яркой и элегантной леди, а получалось яркой, но эмансипированной. Но, она об этом не знала.
Сложив руки у себя на коленях, она заинтригованно принялась ожидать начало разговора.
Сказать о том, что Игн заранее знал, что будет говорить, …не знал. Он был возмущен всем, что начало происходить в семье Миррано с Хелен, и чувствовал свою вину в этом, но не предполагал, что это будет настолько остро. Так как его финансовое благополучие волновало только в той степени, чтобы иметь деньги на пропитание и жилье, и не имел никогда даже признаков озабоченности разбогатеть и желания наживать состояние, ему было трудно на духовном уровне понять других людей, озабоченных этим. Но чего он никак не мог понять, как можно каждый день, не задумываясь о моральном состоянии другого человека, каждодневно и монотонно унижать супруга тем, что он не знатного происхождения и не богат. Он не мог понять, что люди могут ставить знатность положения и наличие денег во главу угла и жить только этим. Не знал он Хелен до конца, хотя и проучился с ней все шесть лет вместе, общаясь ближе, чем остальные сокурсники.
Решив все возложить на чувства интуиции и пустив мысли на самотек, он решил направить разговор на волю чувств, что сердце подскажет, то и будет говорить. И начал он так — Хелен. Мы с тобой в дружеских отношениях давно и хорошо знаем друг друга, я пришел как друг и не желаю ни в чем на тебя давить, по крайней мере буду стараться этого не делать.
— Ты про что? — не поняла она.
— Я пришел поговорить о твоей семье. У нас в больнице все заметили изменения и внешние и внутренние у твоего супруга. Он перестал радоваться, шутить, стал необщителен и плохо выглядит. Ты же сама видишь, как он похудел.
Она молчала, но её веселость быстро стала испаряться.
— Хелен. Я вас познакомил и мне не приятно, что благодаря моей авантюре человек попал как в капкан — в эту семейную жизнь!
— А что он говорит, ему уже не хочется быть женатым?
— Хелен. Он ничего не хотел рассказывать, но я его уговорил исповедаться передо мной, как перед священником. Ему очень плохо. Он радовался, когда у вас появились мальчики, ведь он сам из большой семьи и это ему близко, но ты постоянно предъявляешь ему претензии и не довольна его положением в обществе, его заработками. Тебя совершенно не беспокоит то, что он помогает бедным людям — а кто им еще поможет? Если все врачи станут лечить только ради денег, ты представляешь, что будет?
— А что? Что будет?
— Профессия врача подразумевает прежде всего ценность человеческой жизни, а не его имущественного положения.
— Игн. Ну ты же не на лекции. Ты разговариваешь с другом. Будь со мной искреннем, без высокопарных фраз — попросила Хелен. Ей становились скучны его слова.
И после этого Игн уже стал заметно нервничать. Он растерялся и даже обиделся, что его не заслуженно обвинили в неискренности.
Помолчав и собравшись с новыми мыслями, он продолжил.
— Хелен. Ты просто четко определи для себя — хочешь ли ты жить с этим человеком, нужен ли он тебе и перестань его мучить и изматывать своими необоснованными претензиями. Если он уже тебе не нужен, прогони. Он переживет, и будет знать, как ему дальше жить.
— Но, ты считаешь нормальным то, что мой отец содержит на свои деньги давно уже взрослых людей? Почему он должен это делать?
— А ради чего твоему отцу еще жить! Ты у него единственный ребенок. Кому он оставит свои деньги? Ради чего ему так много тратить, когда он уже почти старый человек? Он не содержит Миррано, он содержит своих внуков! В чем смысл всей его жизни тогда?
Хелен не могла не признать правоту Игн, но ей это не нравилось. Это было против её воли и не гармонировало с её представлением о мужчинах. Она стала нервно теребить кончики пояса у платья, свисавшие у неё с талии и ей было бы большим удовольствием покончить с этим разговором.
— Вот мой отец, как раз-таки и желает добра своим внукам. Он старается, чтобы у его внуков был отец с достойной работой! Не в больнице, где ничего не платят, а в респектабельной клинике!
