— Какая вы хозяйка! — сказала она. — Не печенье, а что-то необыкновенное. Вы обязательно должны научить меня хозяйственным премудростям. Я буду стараться.
Наталья Николаевна одобрительно улыбнулась, но промолчала, предоставляя посетительнице самой приступить к больной теме.
— Наталья Николаевна, — не заставила ее ждать девушка, — он настолько не хочет верить в происходящее, что цепляется за малейшие, даже самые абсурдные возможности. Сегодня, например, подговорил какую-то цыганку наговорить мне гадостей.
— Мариночка, а ты не преувеличиваешь? — вежливо переспросила Трояновская, плохо представлявшая себе своего щепетильного до крайности сына в сговоре с какими-то цыганами.
— Я бы не звонила вам просто так, — едва сдерживая слезы, сказала та. — Я стараюсь держать себя в руках, я с ним не ссорюсь, хотя он провоцирует меня на скандал каждые несколько минут. А сегодня, представляете, подхожу к дому, и тут выходит откуда-то, я даже не поняла откуда, цыганка, такая молодая, в яркой такой, золотой юбке и говорит: «Нет там ничего». И в живот мне рукой тычет. Я чуть было сознание не потеряла. Куда милиция смотрит? А Андрей даже слушать не захотел, не то что предпринять что-нибудь.
— Безобразие, — согласилась будущая свекровь. — Но, возможно, деточка, он просто не очень хочет жениться. Современные мужчины уже не столь наивны и доверчивы. К тому же все эти неприличные рекламы и телепередачи как-то слишком основательно ввели их в курс дела. Они знают о нас и наших проблемах ровно столько же, сколько мы, женщины.
— Напрасно вы так, Наталья Николаевна, — с дрожью в голосе сказала Марина. — Вы не видели эту особу. Я не о цыганке, я о той, из коммуналки. У нас с Андрюшей все было хорошо, вы это знаете. А теперь он почти не бывает на работе, запустил дела фирмы, сам на себя не похож. Я не суеверна, но тут поневоле поверишь в любую чертовщину.
— Ты говорила, Маришенька, что она вроде и старше Андрюши.
— Мало того, что старше, — взвилась «невеста». — Намного старше. Была замужем, детей нет. По-моему, с этим все понятно. Живет она в какой-то жуткой квартире и хочет, чтобы Андрюша эту развалюху купил. Она его сейчас охмурит, деньги вытянет и бросит. Или не бросит, а зачем? Где она еще найдет такого молодого, преуспевающего, красивого? Обеспеченного всем?
— А зачем ей тогда, чтобы он квартиру покупал? — искренне удивилась Трояновская.
— А как же? Вдруг он ее бросит, а деньги в кармане. Вы же Андрюшу знаете — он человек порядочный, при разводе и квартиру купит или свою будет продавать и пополам делить. Наталья Николаевна! Неужели вы хотите, чтобы какая-то баба, которой нормального мужа ее возраста не нашлось, испортила вашему сыну всю жизнь?
— Но что-то же его в ней привлекло.
— На шею она ему вешается без всякого стыда и совести, вот что его привлекло. И потом, Наталья Николаевна, это я с вами советуюсь, а она не станет.
Наталья Николаевна пожевала губами. Она недолюбливала Марину, но втайне немного сочувствовала ей. О, она хорошо помнила, каким презрением и холодом обдавал ее отец Андрея всякий раз, когда она хотела наладить с ним отношения. И ей внезапно захотелось отплатить ему той же монетой. Пусть не ему, но его точной копии — непокорному, высокомерному, удачливому сыну. И она спросила:
— У тебя есть ее телефон?
— Конечно есть. — Девушка принялась торопливо копаться в сумочке, нарочито выставляя напоказ коробочки с витаминами для беременных. — Я хотела и сама позвонить, но потом подумала, что ни вы, ни Андрей меня не поймете и будете по-своему правы. И потом, кто лучше матери разберется, что нужно ее сыну. Я вот как забеременела, так сразу иначе на жизнь стала смотреть. Все думаю: вот во мне живет маленький Андрюшечка, и так вас стала понимать. Раньше, вы знаете, бывало, что и обижалась, по неопытности и по глупости. А теперь я очень хорошо знаю, почему вы говорили то или это, почему советовали.
И чтобы не получилось, что я к ней несправедлива только из ревности, не стану я в их отношения вмешиваться. А матери никто не запретит. И никто не упрекнет.
* * *
Татьяна забежала к Антонине Владимировне буквально на пару минут — занести продукты, деньги и удостовериться, что та находится в добром здравии.
— Рассказывай подробно, как все прошло? — велела Нита. — Ты довольна?
— Ты не поверишь, — сообщила внучка, — картины раскупают. Это, конечно, не парижские цены и не то, что платит «Пингвин» за иллюстрации, но тоже немалые деньги. А главное, я не ожидала от наших соотечественников такой активности.
— Александр свет Сергеич удовлетворен?
— Ай, его только знатный пушкинист поймет. Мне кажется, что он сам еще не определился: не то ему радоваться, что все так складно получилось, не то досадовать, что не он был самой главной фигурой в этом балагане. Кажется, что досады все-таки больше.
— Он самолюбив, — пояснила Антонина Владимировна. — А это неплохое качество для любого человека, особенно для мужчины.
— Скорее тщеславен. Но и я тем же грешу, так что не мне его судить.
— Подробности, подробности, — потребовала старуха. — А то я тут как какой-то гриб боровик сижу, мхом обрастаю, пылью покрываюсь и ни о чем не знаю. Трехминутный сюжет в новостях — это все, что знает бабушка о судьбе своей внучки. Скоро у меня вырастут большие уши, чтобы лучше тебя слышать, и большие глаза, чтобы лучше тебя видеть.
Татьяна полюбовалась колечками:
— Красиво.
— Это меня Влад научил, — пояснила Нита и поморщилась. — Ты опять поднимаешься на крыло. Так не пойдет, дружок. Посиди со мной хоть пару минут.
— Мне на работу, — извиняющимся тоном молвила Тото, — а до этого еще заскочить на Музейный. Сейчас в городе нормально не проедешь, всюду пробки, так что хоть десять минут форы должно быть. А вечером я тебе принесу видеокассету. Я же у тебя до жути предусмотрительная и пригласила специального человека для съемки. Он мне четыре часа накрутил. Так что тебе будет чем заняться. И пространства для критики… — И она описала рукой предполагаемое необъятное пространство.
* * *
В ожидании персоны, которую им велели охранять и беречь как зеницу ока, двое накачанных парней, сотрудники службы безопасности Бабченко — Данди и Винни, — облюбовали небольшое уличное кафе, откуда открывался прекрасный вид на двери офиса Колганова. С чего-то же надо было начинать?
Впрочем, оба казались чем-то озабочены. Хмурые и неразговорчивые, они решали какую-то проблему и никак не могли прийти к согласию.
— Ты уверен, Винни? — переспрашивал первый, в который уже раз не в силах поверить только что услышанной новости. — Не обознался?
