Ни с кем я не могла говорить о своих чувствах к Тибальту. Все равно они были абсурдны: смешно испытывать такую страсть к человеку, который вряд ли вспоминает о твоем существовании.
Но все-таки наши взаимоотношения претерпели некоторые изменения к лучшему, он стал иногда замечать меня. Табита Грей поняла, что я нахожусь в подавленном состоянии после того, как нас перестал учить Эван Каллум. Я становилась старше, а вот Табита, казалось, молодела с годами. Видимо всем в четырнадцать лет кажется, что человек, которому двадцать четыре года, — почти глубокий старик. В свои восемнадцать лет я воспринимала двадцативосьмилетний возраст Табиты как молодость. Табиту звали миссис Грей, значит, она замужем. Называть же ее «Серой петелькой» вообще неуместно. Она отличалась высоким ростом, у нее чудесные черные волосы и большие светло-карие глаза; когда она играла на рояле, выражение ее лица менялось, оно становилось неземным и в тот момент можно было с уверенностью назвать ее красавицей. У нее мягкий характер, но не слишком общительный, в лице чувствовалась какая-то печаль.
Я попыталась выяснить у Сабины, какое положение она занимает у них в доме.
— О, она всем занимается, — ответила Сабина. — Она присматривает за мной, когда отец и Тибальт уезжают, руководит слугами и няней, хотя няня ни за что в этом не признается. Она многое знает о работе отца. Он подолгу с ней беседует, Тибальт тоже любит с ней делиться.
Общий интерес сближал нас. После урока музыки я несколько раз разговаривала с Табитой. Она весьма оживлялась, беседуя о работе сэра Эдварда. Она вспомнила, как однажды была членом его экспедиции в Кенте, проводившей раскопки древнего поселения римлян.
— Когда Сабина выйдет замуж, я опять буду ездить, — сообщила она. — Жаль, что ты девушка. Если бы ты была мужчиной, то смогла бы выбрать себе профессию археолога.
— Не думаю, что у нас, в семье священника, есть для этого деньги. Говорят, мне повезло, что я получила такое образование. Теперь мне надо зарабатывать. Что я буду делать, пока не знаю… видимо, придется работать гувернанткой.
— Никогда не знаешь, что ждет впереди, — произнесла Табита. Потом она одолжила мне несколько книг. — Нет причин, чтобы ты перестала углублять свои познания в археологии.
Однажды днем я направилась в дом Гиза вернуть книги и услышала звуки музыки. Я догадалась, что играет Табита. Заглянув в окно, я увидела за роялем Табиту, а рядом с ней Тибальта, они исполняли дуэт. Доиграв, они повернулись друг к другу и улыбнулись. Я с завистью подумала: как бы я желала, чтобы он мне так улыбнулся.
Они почувствовали, что за ними наблюдают, одновременно повернулись к окну и увидели меня.
Я смутилась — меня застали в положении подглядывающей, но Табита успокоила меня:
— Входи, Джудит. Ты принесла книги… Тибальт, я даю Джудит книги. Она интересуется археологией.
Тибальт взглянул на книги, и его лицо осветила нежная улыбка.
— Что ты о них думаешь?
— Они очень мне понравились.
— Дай ей что-нибудь еще, Табита.
Мы вошли в гостиную и стали разговаривать… Как же мы разговаривали! Впервые после отъезда Эвана Каллума я вновь почувствовала вкус к жизни.
Тибальт проводил меня до дома: он нес книги, а по дороге рассказывал о своих приключениях. Как же он радовался, если им удавалось найти что-то во время раскопок.
Я жадно слушала его.
— Тебя это действительно интересует? — спросил он у дверей моего дома.
— Да, — с чувством ответила я.
— Ну конечно, я же давно знаю, что ты интересуешься мумиями.
Мы рассмеялись. Он попрощался и добавил, что нам надо еще поговорить.
— А пока читай больше. Я скажу Табите, какие книги для тебя приготовить.
— О, большое спасибо, — искренне поблагодарила я. Из окна нас увидела Доркас.
— Это был Тибальт Трэверс? — спросила она, когда я поднималась по ступенькам.
Я ответила, это он. Она ждала объяснений, и я продолжила:
— Я ходила в Гизу, он проводил меня и донес книги.
— О! — больше она ничего не добавила.
На следующий день она опять о нем заговорила.
— Я слышала, что Тибальт и Теодосия собираются пожениться.
Меня затошнило. Но, надеюсь, никто не заметил.
— Ну, этого следовало ожидать, — осторожно продолжала Доркас. — Трэверсы и Бодреаны дружат много лет. Я уверена, это желание сэра Ральфа — породниться семьями.
Нет, подумала я. Ни за что на свете. Глупышка Теодосия! Это просто невозможно.
Но в душе я понимала, что этот брак весьма вероятен.
* * *
Оливеру Шримптону предоставилась возможность получить приход в Дорсете. Доркас и Элисон очень расстроились.
— Что мы будем без тебя делать, Оливер? Я просто не представляю, — сетовала Элисон.
— Ты так замечательно со всем справлялся, — добавила Доркас.
Он отправился на аудиенцию к епископу. Никогда я не видела Доркас и Элисон такими счастливыми, как в день его возвращения.
Я читала в своей комнате, когда они вошли.
— Он отказался, — сообщили они.
— Кто?
— Оливер.
— От чего?
— Да ты, наверное, не слушаешь.
— Невозможно мгновенно переключиться с Древнего Египта на проблемы прихода Святого Эрна.
— Ты слишком погружена в эти книги. Это не принесет тебе пользы. Оливер беседовал с епископом и отказался от предложенного места. Он выразил желание остаться здесь. Договорились, когда отец перестанет работать, на его место священника заступит Оливер.
— Какие хорошие новости, — согласилась я. — Теперь нам нечего беспокоиться, что мы его потеряем.
— Должно быть, мы ему не безразличны. Он столько для нас делает, — сказала Доркас.
— Некоторые из нас ему не безразличны, — со значением произнесла Элисон.
* * *
Теперь я редко встречалась с Теодосией. В Кеверал Корте часто проходили вечеринки, на которые меня, естественно, не приглашали. В Гизе тоже частенько бывали гости, но там, по словам Табиты, все происходило иначе: за праздничным столом гости оживленно беседовали о прошедших веках.
Моя жизнь совершенно изменилась. Вместе с Доркас и Элисон я стала посещать прихожан. Носила больным цветы из нашего сада, читала вслух тем, кто плохо видел; кормила лежачих больных, ходила для них в город за покупками, вернее, ездила в бричке, запряженной нашей маленькой лошадкой, напоминавшей пони.
Я становилась типичной дочерью священника. На Рождество мы с Оливером принесли полено. Я с помощью Доркас и Элисон сделала рождественский куст. Это украшение состояло из двух деревянных обручей, закрепленных один в другом под определенным углом, эту основу мы украсили зелеными ветками — такова древняя корнуоллская традиция встречи Рождества, которой мы следовали. Елку не наряжали, так как это считалось иноземным обычаем. Потом мы ходили по домам петь рождественские песни. В Кеверал Корте нас пригласили зайти и отведать горячих пирожков и сделать глоток из знаменитой чаши, из которой пили вино с пряностями, лишь прославляя Христа. В общем зале я увидела Теодосию и Хадриана и окунулась в ностальгические воспоминания.
