Она понимала, что ей нужна серьезная встряска, толчок, который вернет жизни вкус и придаст новый импульс. И отлично знала, что именно: ребенок, славный маленький человечек, который нуждался бы в их любви и заботе, ради которого можно и нужно было продвигать вперед бизнес и стремиться зарабатывать больше. Ребенок, и только ребенок способен придать особый смысл их жизни и привнести в нее дыхание вечной непредсказуемости и ожиданий лучшего, еще неизведанного. Взамен они подарят малышу огромную, нерастраченную родительскую нежность и любовь, и семья Ростовцевых, станет наконец абсолютно счастливой. Все ведь на самом деле так просто…
Звонок заставил ее вздрогнуть — Ирина расслабилась и полностью отрешилась от реальности. Она вскочила с шезлонга, не сразу вспомнив, что оставила мобильный в сумочке. Порывшись, достала крохотную трубку новенького «Самсунга», успев подумать, что звонит скорее всего Паша. Но в ответ на ее веселое «алло» раздался какой-то гнусавый мужской голос:
— Ирина Михайловна?
— Да, это я. Кто говорит?
— Не важно. Гораздо важнее для вас узнать кое-что новое о вашем муже.
— Что? Простите, я не поняла вас…
— Вы уверены, что ваш муж находится в деловой командировке, не так ли? На самом деле он с любовницей отдыхает на Кипре.
— Что… что вы такое несете? — разозлилась вдруг она.
— Я не несу, а сообщаю вам, что ваш муженек изменяет вам на морском курорте с женщиной по имени Алена. Подробности сообщу позже.
В трубке раздались короткие гудки. Ира отняла ее от уха и растерянно посмотрела на микрофон, будто серебристая пластмасса способна была что-то объяснить ей. Она пыталась осознать услышанное, но мысли растекались — она не могла сосредоточиться. Павел ей изменяет — кажется, это ей сообщили? Кто? Что за отвратительный голос, насмешливо плетущий бог знает что о Пашке. И что же теперь делать? Поверить?
Ну конечно же, нет. Зачем она должна верить какому-то типу, а не своему мужу? Зачем Павлу надо ей изменять, с кем?
В тот вечер, когда он вернулся, она почти убедила себя в том, что все это глупости, о которых не стоит думать, и промолчала, устроив ему радостную встречу. Но маленький червячок сомнения и ревности все же точил ей душу, заставляя порой пристальнее смотреть на мужа, словно стремясь прочитать в его глазах все, что он, может быть, скрывает от нее.
В Штаты они поехали спустя три недели. В Москве стояла тридцатиградусная жара, в офисе царило ленивое безделье «мертвого сезона». Серега согласился пойти в отпуск в сентябре, тем более что к нему приезжали откуда-то родственники.
Майами был великолепен — они на самом деле наслаждались морем, солнцем, отдыхом и собой. Ирина была сама нежность, правда, при этом ее расточительность не знала пределов — она полностью обновила свой гардероб, хотя сперва заявила, что американские магазины ей не нравятся и придется по пути обратно заехать в Милан за покупками. Теперь, похоже, заезжать в Европу уже не было необходимости, и они заказали обратный билет прямо в Москву. Порой, правда, Павла охватывала какая-то необъяснимая тоска, и в памяти всплывали эпизоды их с Аленой прощания. Интересно, как она там, бедняжка? Что с ней, есть ли кто рядом, или она наедине со своей бедой? Он даже не знает кто ее муж, живет ли она с ним. Ничего не спросил, боялся лишний раз проявить интерес. Вроде была у нее сестра, с которой Аленка была очень дружна, кажется, Алла. Может, все-таки позвонить ей из Москвы?
В последний перед отъездом день Ира вдруг сказала:
— Ты знаешь, я много думала о тебе, пока ты был в Германии…
Павел насторожился:
— С чего это?
— Да вот думала, как жестоко с моей стороны лишать тебя возможности иметь детей. Может, ты, правда, найдешь девицу на роль суррогатной матери? Насколько я знаю, вовсе не обязательно ложиться с ней в постель. Но все равно хотелось бы знать — кто это будет. У тебя никого нет на примете?
Она как-то странно на него взглянула. Его тревога усилилась — Ира давно уже не заводила речь на эту болезненную для них тему.
— Как-то не думал об этом конкретно… — Он помедлил. — А с чего ты вдруг об этом заговорила?
— Думаю, давно пора. Годы-то уходят, не дети уже. А ребенка на ноги поставить надо. Вернемся — займусь этим сразу.
Павел промолчал: дома. Они поговорят об этом дома. И все решат. А пока — и на том спасибо, что она решилась наконец, а то он никак не мог найти повод вернуться к разговору. Снова вспомнилась Алена Бельская, та давняя история с ее несостоявшейся беременностью. Врала она тогда или искренне заблуждалась? Вряд ли когда-нибудь он узнает правду. Да и зачем о ней думать? Нет ее в его жизни, нет. Есть только она — любимая, родная, единственная Ириша.
Возвращались они в конце августа — загоревшие, отдохнувшие, довольные. Москва встретила проливным дождем — надо было возвращаться в реальность, в компанию. Павел с удовольствием думал о работе, ему хотелось работать много, эффективно. Деньги шли, бизнес удавался все лучше и лучше, надо было не упускать момент. Он и не подозревал, как страдает Ира, не решаясь прямо спросить его о том, что мучило ее вот уже второй месяц.
После того звонка действительно прошло больше месяца, а Ирина все никак не могла забыть о нем. Вроде бы она решила не думать о том странном разговоре, убеждая себя, что это скорее всего чей-то розыгрыш. Но вместе с тем инстинктивно чувствовала, что Павел изменился после возвращения из той поездки. Вроде все было как обычно, но Ирина почти физически ощущала, как изменилась аура вокруг них. Он стал несколько раздражительным, хотя всячески старался сдерживаться, часто замыкался, думая о чем-то неведомом ей, был с ней подчеркнуто и даже нарочито нежен.
Она пыталась рассуждать без эмоций, логично, стараясь уверить себя, что у нее нет никаких оснований не доверять мужу. В самом деле, что могло толкнуть Павла в объятия другой женщины? В его любви Ирина не сомневалась — это было чем-то незыблемым, в чем она никогда бы ни при каких обстоятельствах не позволила бы себе усомниться. Он никогда не был бабником, рыскающим глазами направо-налево, как, к примеру, Серега. Что же тогда?
Был лишь один возможный и вполне правдоподобный ответ на этот вопрос — единственный, способный каким-то образом оправдать его. Но такое решение влекло за собой массу проблем, и Павел не мог не понимать этого. И все-таки решился?
Порой Иру одолевало непреодолимое желание рассказать ему о том злополучном звонке — хотелось, чтобы он рассмеялся в ответ, чтобы рассеял все ее подозрения и убедил ее в том, что любит только ее и никто — никто! — больше ему не нужен. Но она не могла решиться на это: в глубине души жил страх, что вдруг все может оказаться правдой, и тогда… Тогда вся ее жизнь обрушится, и перед ней встанет проблема, которую она не в силах будет разрешить. Она просто боялась потерять мужа. И предпочитала неизвестность возможной — невозможной для нее! — истине.
