Она подняла голову и кивнула мне, ее широко раскрытые бледно-голубые глаза выражали отчаяние.
— Может быть, вам удастся ее урезонить, мисс Уинн, — обратилась она ко мне. — Ей будет совсем худо, если она не перестанет плакать.
Я положила руку на плечо Крис.
— Не надо плакать. Это не выход. Очень скоро тебе начнут задавать вопросы, и ты должна собраться, чтобы ответить на них разумно.
Крис вскинула голову, и я прочла в ее взгляде мс только горе, но и страх.
— Но я ничего не знаю! Мне нечего сказать. Ах, Лайнел, скажи им, чтобы меня отпустили домой. Неужели они не понимают, что я только что потеряла мужа? Неужели им…
— Замолчи! — Я крепко сжала ее плечо, радуясь тому, что для меня нашлось занятие — успокаивать Рис. Так легче было держать себя в руках, не поддаваясь собственным эмоциям. Это не обычная смерть. Нам предстоит пройти через жестокое испытание, и никто не имеет права от него уклониться. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы помочь полиции.
Мои слова привели только к новому потоку слез, я замолчала и лишь поглаживала Крис по плечу.
Придвинули еще одну скамейку, и Сондо, не прекращая курить, плюхнулась на нее, заняв место между Биллом и Тони. Она скрестила свои костлявые ноги, задрав халат выше колен. В повадках Сондо не замечалось и намека на женственность.
Тони выглядел ошеломленным, он еще не вполне протрезвел. Он откинулся назад, выставив свои длинные ноги, так что проходившим мимо приходилось через них перешагивать.
Билл был единственным, кто выглядел совершенно естественно и даже беззаботно. Мне это не нравилось, казалось неуместным. Должно быть, он уловил неодобрение в моем взгляде; выражение его лица изменилось, он словно пытался передать мне какое-то послание. Если я прочитала его правильно, оно гласило: "Не беспокойся. Ты выкарабкаешься". Но в конце послания содержалась приписка: "Будь осторожна".
Я слегка кивнула, давая ему понять, что приняла к сведению его совет. Затем посмотрела на мисс Гарднер поверх склоненной головы Крис.
— Кто его нашел? — спросила я шепотом.
Мне не понадобилось объяснять, кого я имела в виду, но губы Сьюзен задрожали, и ей стойло больших усилий выговорить:
— Оуэн. Его нашел Оуэн.
По правде говоря, эта новость привела меня в смятение. Было бы лучше, если бы тело обнаружил кто-нибудь другой, скажем, совершенно посторонний, незаинтересованный человек. А теперь детективы начнут допытываться о причинах вражды между Гарднером и Монти и неизбежно выйдут на Крис. И в этом случае я не смогу оставить Оуэна на растерзание волкам. Мне придется сказать правду, объяснить, что Оуэн Гарднер не имеет отношен к убийству, потому что Монти был мертв еще до прихода отца Крис в окно номер пять.
Я владела важной информацией. И как я буду выглядеть, когда выяснится, что я улизнула к себе наверх, не подняв тревоги? Может быть, Билл руководствовался самыми добрыми намерениями, но мне еще придется попотеть по его милости.
В этот момент Гарднер вышел из окна в сопровождении детектива, и Мак-Фейл поманил его к себе. Шепот продавщиц на скамейках затих, все внимание сосредоточилось на Мак-Фейле и начальнике отдела с четвертого этажа.
Я поняла, что Мак-Фейл считает убийство нашим внутренним делом. Хотя в магазине было полно покупателей, казалось маловероятным, что кто-то посторонний вошел в окно и убил Монти. Ничего не было украдено из его карманов и бумажника. И пусть версия о постороннем убийце не могла быть полностью отброшена, все указывало на то, что наиболее вероятным мотивом послужила месть.
Гарднер коротко сообщил о том, как обнаружил тело. По его словам, он вошел в окно, потому что рассчитывал встретить там Монти, которого давно искал.
— Зачем вы его искали? — спросил Мак-Фейл.
Гарднер держал себя в руках, но я видела, как пульсирует жилка на его виске.
— Что в этом удивительного? Мы работаем в одном магазине. Между нашими отделами существует тесная связь.
Только тут я заметила, что Сильвестр Геринг стоит перед прилавком парфюмерного отдела. Его большие руки с угрожающей силой опирались на хрупкое стекло витрины; казалось, все его внимание любовно сосредоточено на созерцании сверкающих флаконов. Но я знала, что он не пропускает мимо ушей ни одного слова допроса. Не отводя восхищенного взгляда от прилавка, он сказал Мак-Фейлу:
— Не существует тесной связи между окном, рекламирующим спортивную одежду, и отделом мистера Гарднера. Он не имеет дела с принадлежностями для игры в гольф.
— Тем не менее, — настаивал на своем Гарднер, — мне нужно было кое-что обсудить с мистером Монтгомери. Я совершенно не был удовлетворен тем, как оформлена витрина вечерних платьев в угловом окне. На редкость халтурная работа, скажу я вам.
— Значит, вы не любили Монтгомери? — поймал его Мак-Фейл.
— Разумеется, я его не любил. Но вряд ли стал бы убивать человека из-за того, что мне не нравится, как он рекламирует мои товары. Если вы это имеете в виду.
— Я ничего не имею в виду, — огрызнулся Мак-Фейл. — Я просто выясняю обстоятельства.
Рядом со мной кто-то завозился, и я обнаружила, что Крис сидит теперь прямо и напряженно прислушивается к допросу. Гарднер посмотрел на нее, и его лицо смягчилось.
— Моя дочь вышла замуж за Майкла Монтгомери две недели назад, — сообщил он. — По этому случаю я не стремился обострять с ним отношений.
Мак-Фейл обратился к помощнику, который вел протокол:
— Ты все успел записать?
Помощник кивнул, и Мак-Фейл подошел к скамейке, на которой сидели испуганные продавщицы. Я перестала прислушиваться, мои мысли были заняты другим. Оуэн отвечал на вопросы не вполне честно.
Когда я с ним разговаривала у него в кабинете, он как раз стремился обострить отношения с Монти. Я прекрасно помнила, как он был взбешен, каким угрожающим был его тон и манера поведения. Когда я снова вернулась к действительности, Мак-Фейл допрашивал продавщиц из отделов бижутерии и парфюмерии. Их прилавки располагались неподалеку от злополучного окна. Заметили ли они, кто входил в окно и выходил из него?
Детектив не добился от них вразумительного ответа. Девушки из парфюмерного отдела почти все время находились на дальней стороне прилавка и ничего необычного не заметили. Что касается продавщиц из отдела бижутерии, то они были настолько загружены работой, что не могли смотреть по сторонам. Кроме того, как объяснила одна из девушек, подобные передвижения оформителей окон были рутинным делом, на них просто не обращали внимания.
Я затаила дыхание, когда очередь дошла до Елены, но она ничего не сказала ни о булавках, ни о том, что я заходила в окно; я заметила, что она старается не смотреть в мою сторону. Молчание Елены послужило мне слабым утешением. Я понимала: правда рано или поздно выплывет наружу. Существовали документы, где я расписалась в получении булавок. Лучше бы уж Елена сказала все, как было.
