– Что? – резко спросил он.
– РАЗВОД, – произнесла Маффин по буквам.
– Ты знаешь, какие есть трудности.
– Да. Финансы… верно?
– Да. Верно. А что?
– Так зачем цапаться из-за денег? Если я подпишу этот контракт, у нас их будет куча.
– Конечно.
– Вот и хорошо. Договаривайся с Джейн, отдай ей, что она захочет.
Джон вздохнул с нетерпением.
– Ты знаешь, что это нереально. Она хочет пятьдесят фунтов в неделю, дом и все расходы за детей – обучение, врачи, все такое.
– Если я подпишу, мы можем себе это позволить.
– Да, на пару месяцев. Но соглашение это на всю жизнь. Кто знает, что я смогу себе позволить в будущем году.
Маффин сузила глаза.
– Мне до смерти надоело ждать, так всю жизнь прождешь. Я хочу, чтобы ты с ней договорился, уладил это дело. Я хочу замуж. Ты ОБЕЩАЛ, что мы поженимся Пока ты не договоришься с Джейн, я ничего не подпишу.
– Послушай-ка, Мафф, не упрямься, не валяй дурака. Маффин залезла обратно в постель.
– Я серьезно, – бросила она, – и не дам водить себя за нос. Прежде чем что-либо подписывать, хочу видеть документы от адвокатов.
Джон нахмурился. Взяла за глотку и знает это.
– Послушай, Мафф. – начал он.
В ответ она с головой накрылась одеялом. Джон всегда видел, когда его карта бита.
Буч Кауфман стоял первым в актерском списке Клео.
Буч Кауфман – кинозвезда: светловолосый, голубоглазый, настоящий американец, сексуальный.
Он сделал себе имя как ведущий актер нескончаемой телевизионной мыльной оперы. «Шесть лет… э… как в тюрьме», – так он об этом говорил.
Ему было двадцать восемь, и он сыграл главные роли в шести самых значительных и дорогостоящих боевиках за последние четыре года. Попутно взял и прогнал двух жен. «Никогда… э… не женись на актрисах», – так он об этом говорил.
Теперь был в Англии, снимался в картине, и Клео в свой первый день в Лондоне встретилась с ним на киностудии.
Ленч был организован пресс-секретарем – беспокойной дамой с порхающими руками, которая явно думала к ним пристроиться, пока Клео вежливо, но твердо не сказал ей, что всегда берет интервью только наедине. Пресс-секретарша была раздосадована, но «Имидж» – солидное издание, и она не хотела его прошляпить. Она подняла суматоху, усаживая Буча на его место, а потом, скрепя сердце, убралась, пошептав ему на ухо перед уходом.
– Что она сказала? – спросила Клео.
– Уверяла… э… меня, что звезд экрана вы глотаете на завтрак. Клео улыбнулась.
– В таком случае вам повезло, мы же встретились не за завтраком. Буч рассмеялся, и лед был сломлен.
Клео включила магнитофон, и принялась задавать вопросы.
Через полтора часа они расстались друзьями.
– Как долго вы… э… тут пробудете? – справился Буч.
– Всего неделю.
– Может, как-нибудь вечерком сумеем вырваться поужинать.
– Может быть, – кивнула Клео. Не сверхжеребец он, а котеночек.
Она устроилась на заднем сиденье в машине киностудии, которая отвозила ее обратно в «Коннот», и прослушала кассету. Набирается хороший материал, Буч говорил интересно и с юмором.
В отеле ждала секретарша, которую она взяла на время.
– Расшифруйте! – Клео бросила ей кассету. Когда беседа будет перепечатана и у нее на руках, она выберет лучшие цитаты и напишет статью. – Ваш муж звонил из Америки, – сказала секретарша. – Будьте добры, позвоните на международную.
– Мне надо уйти, – ответила Клео, – если он опять позвонит, скажите, чтобы попробовал опять завтра.
Она взяла такси до Итон Сквэр. Было четыре часа, и мать ждала ее к чаю.
Стелла Лоурент – женщина без единого изъяна сорока восьми лет. Ухожена от эффектных пепельных коротко стриженых волос до стройных точеных ножек с удаленными волосами.
Здороваясь с Клео, она сдержанно чмокнула ее в щеку.
– Рада тебя видеть, милая.
Когда отец Клео семь лет назад имел несчастье умереть от сердечного приступа, Стелла снова вышла замуж и очень неплохо. Нашла себе греческого магната – судовладельца. Ее устраивало, что двадцатидевятилетняя дочь уехала жить в Америку.
– Ты превосходно выглядишь, – поспешила заверить Клео.
Стелла надменно улыбнулась.
– Да? Правда, милая? Я такая старая бабка, удивительно, как еще совсем не развалилась.
Вдруг Клео стало ясно, что мать не отказала себе в удовольствии – подтянула лицо. Шрамов не было видно, но Клео знала, могла отличить.
– Как Никаи? – спросила она.
– Как всегда занят. Хотел тебя повидать, но пришлось лететь в Афины.
– А жаль. – Клео вдруг почувствовала себя невероятной дурнушкой и неряхой. Почему-то матери всегда удавалось внушить ей такие чувства.
– А что Майк? – справилась Стелла. – К тебе не собирается?.Как хорошо иметь такую маму, с которой можно поделиться, размышляла Клео, но Стелла не поймет, никогда не понимала. Стелла любит мужчин за их деньги и за то, что мужчины приходят в восторг от нее. Мужчина как человек Стеллу не интересует.
– Не думаю. Закрутился на работе… знаешь ли. Одетая в форму горничная вкатила тележку-столик с чаем.
Клео неожиданно для себя умяла все вафельно-тонкие сандвичи и три пирожных с кремом, тогда как Стелла едва пригубила чай с лимоном.
– Расплывешься, милая, – равнодушно заметила Стелла. Клео подумала, а не уйти ли сразу после чая. Стелла вызвала у нее обширный комплекс неполноценности.
Позже в отеле Клео написала матери о Буче Кауфмане. И осталась довольна, соль и юмор в нем как будто присутствуют. Хотела узнать, что скажут другие, поэтому решила захватить статью вечером. Она ужинает с закадычной подружкой Доминик Ласт. Четыре года они не общались, и Клео не терпелось увидеть Дайана – мужа подруги. Доминик обрисовала его – большой, красивый и умница» Он – израильский бизнесмен, они живут в особняке в Хемпстеде, и у них – полуторагодовалый малыш. Доминик выглядела как всегда умопомрачительно. Миниатюрная девица с копной рыжих кудрей и полными губами обольстительницы. Встретились они в баре отеля «Кон-нот», и Доминик с Клео обнялись.
– Покажи фотографию малыша, – потребовала Клео. Доминик локтем подтолкнула мужа.
– Ты взял фотографии. – Он покачал головой. – Господи, какая же ты бестолочь! – воскликнула она, и Клео заметила, как они обменялись свирепыми взглядами.
Дайан и впрямь большой и красивый, как Доминик его описала. А как же умница? Всего три года женаты, а умница превратилась в бестолочь.
– Я думала, что мы поедим в «У мистера Чоу», – объявила Доминик за компари с содовой. – Клео, ты ТАК чудно выглядишь, и, как волосы носишь, мне нравится.
На голове у Клео творился легкий бедлам из кудрей, так как она еще не нашла время на парикмахерскую.
