даже не Шиманского. А в сознании тех, кому люди привыкли верить, на кого равняться и кто вовлек их, втянул в орбиту своих преступных вожделений. Кто позволил себе это сделать. «Я тварь дрожащая или право имею?!» Художники пера порой рождают работников топора. Или же молотка».
Виктор Петрович снова сел за стол, но сосредоточиться на чтении дневника так и не — смог. Пришедшее на ум орудие убийства спутало мысли и направило их в другое русло. Молоток. Старый, ржавый. Огромный. Таких обычно домято не держат. Вот у отца такой же молоток имеется, но он отвез его на дачу. А для работы дома купил новый. А Шиманский вообще заявляет, что молотка в их доме отродясь не бывало. И в самом деле, инструментов — никаких. Мастеров для ремонта — даже самого мелкого — приглашали. Те приходили со своими инструментами. Так говорит хозяин дома. А впрочем, это роли не играет. Он где угодно мог стащить пресловутый молоток. В версию о Шиманском-убийце укладывается тот факт, что ручку молотка протерли, а больше следов уничтожения отпечатков пальцев нигде не наблюдалось. Хозяин дома, вероятно, решил, что, коль скоро его отпечатки везде и всюду, то нужно их стереть лишь на орудии убийства. Это логично. Но вот вопрос: а где же ключ от квартиры, принадлежащий Алине? Ведь она собралась уходить. Замок в дверях обычный, не английский, квартиру нужно запирать. А ключа нет. Шиманскому о ключе ничего не известно. Он сказал, у Алины имелась целая связка — от дома ключ, от рабочего кабинета, от сейфа, от почтового ящика. И где же эта связка? Потеряла? Когда и где?
От раздумий его отвлек телефонный звонок.
«Наверное, мать, — подумал Кронин, — волнуется, как я доехал».
— О чем задумались? — услышал он знакомый голос.
Кронин и в самом деле, подняв трубку, не произнес ни слова: он всегда ждал, что ему скажет позвонивший.
— Обо всем понемногу, — уклончиво ответил он.
— Не пытайтесь меня обмануть. Вы судите Набокова.
— Что-о-о?! — буквально взревел в трубку Виктор Петрович. — Это же мистика! Такого не бывает! Вы не могли узнать всех моих мыслей!
— Вы меня оглушили, — попеняла актриса, — что вы кричите так? Попейте что-нибудь от нервов. Поздний вечер, пора успокоиться, чтоб отойти ко сну, а вы кричите.
— Так объясните мне, что происходит. Иначе я буду бояться вас. Вы… какая-то ведьма. Уж простите.
— Прощаю. «Ведьма» — от слова «ведать», то есть «знать». Для меня в этом слове нет ничего обидного. Напротив, это комплимент. И вы, как сыщик…
— Я не сыщик. Я — следователь прокуратуры, а не милицейская ищейка.
— Фи, какой сноб! Сыщик — это волшебник, ведьмак, он тоже должен «ведать», видеть насквозь людей. А вы… Нет, я в вас разочаровалась.
И она положила трубку!
«Нет, какова! — думал обескураженный Виктор Петрович. — Звонит… — он глянул на часы, — в половине двенадцатого, сообщает мне, о чем я думал пять минут тому назад, и, ничего не объясняя, кладет трубку! Феноменально! Как хорошо, что ей немало лет. Если бы встретилась мне молодая женщина с таким характером и такими способностями, я, чего доброго, влюбился бы и окончательно погиб!»
Виктор Петрович в свои тридцать пять лет еще не был ни разу женат. Тому виной — был его папенька, предупреждавший сына, что все детские влюбленности — ничто по сравнению с настоящей страстью взрослого мужчины, а потому жениться нужно поздно, вдоволь нагулявшись. «Чтобы не было мучительно больно наступать на горло собственной песне» — это его дословный текст.
«Уж не актриса ли была вот этой самой его песнью? — думал Виктор Петрович. — А что, вполне возможно. Я помню тот период нашей жизни. Мать тайком плакала, отец подолгу пропадал из дома — уходил рано, возвращался поздно. Ах, Елена Ивановна, роковая женщина. Тот кружевной платок — из вашей сумочки. Он пропитался вашими духами. Только попал он к нам из прошлого. Выпал из времени. Вы тогда, много лет назад, сделали неосторожный жест — и ваш платочек улетел в тридесятое царство. И вот теперь мы разбираемся: откуда он? Оттуда! С обложки глянцевых журналов, где роковые женщины бесстыдно демонстрируют прелести, а потом, позволяя дотронуться до себя только раз, казнят поклонников, как Нефертити — столь же прекрасная, сколь и жестокая. Как хорошо, что вы уже старуха, мон шер ами! Как хорошо, что ваша глянцевая шкурка покрылась мелкими морщинками, а тело перестало быть гибким и стремительным, как у пантеры. О вы, хищницы всех времен и народов! Пою вам гимн! Ненавижу вас и презираю! И мечтаю о вас…»
Телефон снова зазвонил. На этот раз Виктор Петрович сразу же спросил:
— Это вы, Елена Ивановна?
— Мы, — ответила она смеясь, — поняли, почему я разгадала ваши мысли?
— Никак нет.
— Почему все мужчины такие тупые?
— Потому что все женщины — ведьмы.
— Кто вам сказал, что все? Какая глупость! Глупость и дезинформация. Алина, к примеру, ведьмой не была. Обычной самкой. Но мужчины любили ее. Вам ведь нравятся пышногрудые и толстозадые женщины?
— Мне?!
— Да не персонально вам. Всем мужчинам. Впрочем, речь не об этом. Хотя и это очень важно в данном конкретном случае. А о Набокове я думала по той причине, что история наша заключает в себе немаловажный эпизод совращения малолетней. Я поняла, что вы о том же думаете, читая дневник Алины, который вы взяли домой.
— Вы еще и ясновидением страдаете? — усмехнулся Кронин.
— Это элементарно. На работе же некогда было читать. Потом поехали к родителям, чтоб узнать у отца, каким образом я помогала ему.
— Ну знаете…
— Знаю. Все знаю. Он удивился моим новым выкрутасам с перевоплощением в потерпевших и предполагаемых преступников.
— Ведьма…
— Да. И горжусь этим. Мало думаете, мой юный друг. А то бы вы не удивлялись моим способностям. Вот, например, вы замечали, как ведут себя уличные гадалки из цыганского племени? Они, охмуряя очередного клиента, начинают «зеркалить», то есть зеркально повторять все его жесты, выражение лица и так далее. Другими словами, они просто-напросто перевоплощаются в него. И в их сознание вплывают его мысли!
— Как это?
— Так. Наша мимика нас выдает. Ведь материя и сознание неразрывны. Наши мысли вызывают определенные жесты и мимику. Цыганка поднимает тему прошлого, к примеру, и впивается взглядом в лицо своего визави. Повторяет его движения и мимику — и в голове ее проносятся те же самые чувства и мысли, что и у незадачливого клиента. С поправкой на интеллект. Таким образом она выдает ему информацию о прошлом. А когда он начинает верить ей,
