Я принесла столько горя.
В эту ночь я вспомнила обещание, которое дала сама себе этим утром — никогда больше Эдвард не увидит моих слез из-за Джейкоба Блэка. От этой мысли у меня началась истерика, которая испугала Эдварда еще больше, чем мои рыдания. Но истерика прошла исчерпав себя.
Эдвард почти ничего не говорил, он просто лежал рядом со мной на кровати и позволил мне испортить, залить соленой водой, свою рубашку.
Все длилось дольше, чем я ожидала. Маленькой изломанной частичке меня, потребовалось много времени, чтобы выплакаться. Но, наконец-то все закончилось, и я уснула опустошенная и истощенная. Беспамятство не принесло полного облегчения от боли, это было просто оцепенелое, притупленное спокойствие, как от лекарств. Забытье сделало мои страдания почти выносимыми, но все осталось глубоко внутри меня. Даже во сне я знала это, и моя боль помогла мне решиться на то, что я должна была сделать.
Утро почти ничего не изменило, все не стало яснее, лишь немного более терпимо, я приняла все как данность. Интуитивно я понимала, что каждая новая слеза всегда будет отдаваться болью в моем сердце. Эти переживания отныне станут частью меня. Время лечит — так все говорят. Но мне было все равно, вылечит меня время или нет, лишь бы Джейкобу стало лучше, лишь бы он снова смог быть счастливым.
Когда я проснулась, я была готова к действиям, никакой неизвестности. Я открыла глаза — наконец-то сухие — и встретилась с его обеспокоенным взглядом.
— Привет, — произнесла я хрипло. Откашлялась, пытаясь прочистить горло.
Он не ответил. Смотрел на меня, ожидая продолжения рыданий.
— Нет, я в полном порядке, — успокоила я его. — Больше такого не будет.
Мои слова заставили его пристально посмотреть на меня.
— Мне жаль, что тебе пришлось все это увидеть, — сказала я. — Это было нечестно по отношению к тебе.
Он обхватил ладонями мое лицо.
— Белла… ты уверена? Что ты выбрала правильно? Я никогда не видел, чтобы ты так мучилась… — на последнем слове его голос сорвался.
Но я знала страдания хуже этих.
Я прикоснулась к его губам:
— Да.
— Не знаю… — его брови искривились. — Если тебе так больно, как это может быть правильно?
— Эдвард, я знаю точно без кого не смогу жить.
— Но…
Я отрицательно покачала головой.
— Ты не понимаешь. Ты можешь набраться смелости или силы и жить без меня, если так будет нужно. Но я никогда не смогу пойти на такую жертву. Я должна быть с тобой. Только так я смогу жить.
Он все еще сомневался. Зря я позволила ему остаться прошлой ночью. Но он был так нужен мне…
— Можешь подать мне ту книгу? — попросила я, указывая за его плечо.
Он в замешательстве свел брови, но быстро подал мне книгу.
— Снова? — спросил он.
— Просто хочу найти этот отрывок… и прочитать, как именно она выразилась… — я пролистала книгу, быстро найдя нужную страницу. Уголок на этой странице частенько загибался и был похож на собачье ухо, потому что именно тут я много раз останавливалась.
— Кэти чудовище, но кое-что она говорит верно. — пробормотала я, и тихо прочла, в основном себе:
«Если все прочее сгинет, а он останется — я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью.» (*«Грозовой перевал» Э. Бронте, перевод Н. Вольпин)
Я кивнула, снова скорее сама себе. — Я понимаю, о чем она говорит. И я знаю, без кого не смогу жить.
Эдвард забрал у меня книгу и кинул ее через комнату — с легким ударом она приземлилась прямо на мой письменный стол. Он обхватил меня руками за талию.
Легкая улыбка озарила его прекрасное лицо, хотя переживания все еще морщили его лоб. — Хитклиф тоже имеет что сказать, — заметил он. Эдварду не нужна была книга, чтобы процитировать. Он прижал меня ближе и прошептал в ухо: — Я не могу жить без жизни моей! Не могу жить без моей души!*
— Да, — тихо произнесла я. — Об этом я и говорю.
— Белла, я не смогу спокойно смотреть на твои страдания. Может быть…
— Эдвард, нет. Я и так достаточно все усложнила, и мне придется жить с этой болью. Но я знаю, что я хочу, и что мне необходимо… и сейчас я собираюсь сделать это.
— Что мы собираемся сделать сейчас?
Его маленькая поправка заставила меня чуть улыбнуться, и я вздохнула:
— Мы идем повидаться с Элис.
Элис уже стояла на нижней ступеньки крыльца, слишком нетерпеливая, чтобы дождаться нас внутри. Еще немного и она, казалось, пуститься в пляс, взволнованная теми новостями которые, как она предвидела, я приехала ей рассказать.
— Спасибо, Белла! — запела она, стоило нам выйти из пикапа.
— Погоди, Элис, — предупредила я ее, поднимая руку и останавливая ее ликующее пение. — Будет несколько ограничений.
— Я знаю, я знаю, я знаю. Нужно все организовать, самое позднее, до 13 августа, и ты имеешь право вето на список гостей, и если я переборщу с размахом, ты перестанешь со мной разговаривать.
— Ох, хорошо. Тогда ладно. Правила ты знаешь.
— Не волнуйся, Белла, все пройдет идеально. Хочешь посмотреть свое платье?
Мне пришлось пару раз глубоко вдохнуть. «Лишь бы она была довольна и счастлива», — подумала я.
— Конечно.
Элис самодовольно улыбнулась.
— Хм, Элис, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал совершенно обыкновенно и буднично. — Когда ты успела раздобыть платье для меня?
Наверно, не стоило мне этого говорить. Эдвард сжал мою руку.
Элис уже шла в дом, направляясь к лестнице.
— Такие дела отнимают массу времени, Белла, — объяснила Элис. Она отвечала как-то… уклончиво. — Я хочу сказать, я не была уверена, что все будет именно так, но определенная возможность присутствовала…
— Когда? — спросила я еще раз.
— Понимаешь, у Перрайн Брюера целая очередь, — ответила она защищаясь. — Шедевры из ткани не возникают за одну ночь. Если бы я не позаботилась заранее, тебе пришлось бы одеть, какой-нибудь ширпотреб!
Так, похоже, что прямого ответа я не получу:
— Пер, кто?
— Он не слишком известный дизайнер, Белла, так что не закатывай истерику. Он обещал мне, и специализируется он как раз в том, что мне было нужно.
— Я не закатываю истерику.
— И правда, нет, — она подозрительно взглянула на мое спокойное лицо. Когда мы вошли в ее комнату, она обернулась к Эдварду.
— Ты — вон.
— Почему? — запротестовала я.
— Белла, — застонала она. — Ты знаешь правила. Он не должен видеть платья до того самого дня.
Мне пришлось еще раз глубоко вздохнуть.
