— Ну вот и она, Пенелопа, — засиял советник. — Это та самая маленькая красотка, о которой я тебе говорил!
— Какая юная! — проговорила Пенелопа Радд, прикладывая руки к груди. — Я была просто поражена, прочитав о вас в «Пост»! Господи, вы спасли этого несчастного мальчика! Как подумаю об этом — так прямо в дрожь бросает! Держитесь за нее, Элиот. Она настоящая жемчужина!
— Это входит в мои планы, мисс Радд, — с достоинством ответил Рейнолдс, властно обнимая Кэтрин за плечи.
После теплого приема Раддов вереница гостей потянулась приветствовать новоприбывшую пару. Женщины восторгались самоотверженным поступком «чарлстонской русалки» и расхваливали ее внешность. Мужчины хлопали Рейнолдса по спине и не забывали добавить, что он всегда был неравнодушен к красоте. Чем больше его хвалили, тем больше пыжился Элиот — как петух, получивший в награду лучшую курочку.
Выслушивая бесчисленные комплименты, Кэтрин почти не замечала, как летит время. Но, улыбаясь вежливой улыбкой, она то и дело задавала себе один вопрос: «Господи, что же будет, когда мы с Элиотом уедем из клуба?»
Вообще-то обычно, когда они бывали вместе, время ползло как черепаха. Однако этим вечером минуты неслись как бешеные, заставляя сердце девушки биться все сильнее и сильнее. Не успела она прийти в себя, как Элиот провел ее по залу, прощаясь с присутствующими, а потом буквально затащил в дом, возвышавшийся на узкой полоске пляжа.
Рейнолдс закрыл за ними дверь. Его шаги гулко отдавались по пустому фойе, когда он подошел к антикварному столику. Кэтрин неуверенно топталась на месте, судорожно сжимая в руках сумочку.
— Здесь мило, — наконец вымолвила она.
— Мне тут нравится. — Сбросив с плеч пиджак, Элиот ослабил галстук, не сводя при этом темных глаз с Кэтрин и словно объясняя взглядом, что на этом раздевание не закончится. Кэтрин, застыв, молча смотрела на него. Советник усмехнулся и подошел к бару.
— Не хочешь выпить коньяку, пока я показываю тебе дом?
Сначала Кэтрин отказывалась — она уже выпила вина на вечере в клубе. Однако потом согласилась и через силу сделала несколько глотков — огненная жидкость обожгла ей горло, и на глазах у нее выступили слезы. Глядя на нее, Элиот опять усмехнулся и, осушив свой бокал, поставил его на стол.
— Пора, — заявил он.
И через мгновение тронул Кэтрин за локоть. Взяв чемодан девушки, Рейнолдс повел ее наверх, в огромную спальню с огромной кроватью. В спальне она, оцепенев, смотрела на то, как Элиот ставит ее чемодан на подставку для багажа, стоявшую у дверей в ванную. Затем он раздвинул тяжелые портьеры и открыл ведущие на террасу двери.
— Выйди сюда на минутку, — пригласил он. — Чудесная ночь.
Кэтрин с трудом шагнула к нему — ее ноги налились свинцовой тяжестью. Они подошли к перилам, и соленый бриз дунул им в лица. Внизу в кустах стрекотали цикады, по морским волнам протянулась лунная дорожка.
— Красота, правда? — спросил Элиот.
— Волшебно.
Прислонившись спиной к перилам, Элиот стал изучать профиль Кэтрин, пока она смотрела на океан. Она напряглась еще больше, когда он привлек ее к себе, расстегнул заколку в ее волосах и распустил их, отчего они золотистой волной затрепетали на ветру.
— Известно ли тебе, Кэтрин, что газетчики давно считают нас парой? — прошептал он. — Да и не только они, а вообще вся публика. Но только нам обоим известно, что мы пока еще не настоящая пара. Пока еще… — повторил он.
Кэтрин допила коньяк и, не сдержавшись, хватанула ртом воздух. Взяв у нее бокал, Элиот поставил его на столик рядом с заколкой и властно обнял ее за плечи.
— Я хочу тебя, — заявил он.
Быстро поцеловав девушку, он расстегнул сзади «молнию» на ее блузке и принялся стаскивать ее с плеч Кэтрин. Но она перехватила ее и прижала к груди.
— Должна предупредить тебя — у меня нет никакого опыта в таких делах.
Не обратив ни малейшего внимания на ее слова, Элиот взялся за ее брюки. Через мгновение они облачком упали к ее ногам в золотых сандалиях, и на Кэтрин осталась узкая полоска бикини. Он поднял на нее взгляд — его глаза горели. Элиот стал осторожно разжимать ее пальцы.
— По-моему, ты не понял, — пролепетала Кэтрин. — У меня совсем нет опыта.
— Стало быть, ты еще невинна. Что ж, это еще сильнее распаляет меня.
Рейнолдс отвел руки Кэтрин. Блузка, шурша, упала на пол рядом с брюками. Девушка застыла как мраморное изваяние; на ней были только трусики да бюстгальтер.
— Наверно, ты уже заметила, Кэтрин, — хрипло добавил Элиот, — что я из тех мужчин, которые любят во всем быть первыми. — С этими словами он легко поднял ее на руки и понес в спальню.
Часом позже Элиот заснул, а Кэтрин вышла на залитую лунным светом террасу. Воздух на острове был холоднее, чем в городе. Впрочем, мерзнуть Кэтрин могла и из-за того, что на ней был прозрачный пеньюар, который она все-таки выудила со дна своего чемодана.
Она не сказала бы, что секс занимал значительную часть ее романов, хотя Элуэт в «Страстной невесте» и пылала бешеной страстью. Но описание этого Кэтрин просто придумала. А в жизни все, чему писательница придавала такое огромное значение, оказалось гораздо проще.
В этом не было ничего удивительного. Она впервые была близка с мужчиной, впервые ощутила запах его кожи. Да и осознание того, что это именно она, Кэтрин Уинслоу, довела мужчину до такого состояния, приятно волновало ее кровь. Она сама, правда, испытывала совсем другое — сладкая истома разлилась по ее телу, словно какая-то его часть долго мучилась, а теперь наконец угомонилась и задремала. Кэтрин подумала, что, будь она кошкой, она непременно замурлыкала бы в эти мгновения.
Облокотившись на перила, она улыбнулась, чувствуя, как океанский ветер уносит все дальше и дальше отсюда прежнюю Кэтрин Уинслоу.
Пятница, 3 июня
Горячий душ смыл с Ники следы ночной усталости и легкого опьянения. Вытираясь, она вспоминала Паоло, Елену и остальных гавайцев, которые все последние недели удерживали ее внизу на острове. То, что началось с соревнования по поло в усадьбе Кона, превратилось в долгую вечеринку, включающую в себя и неделю на яхте Елены, и свидание — кульминация события — в прибрежной асиенде Паоло.
За прошедшие годы у Ники с Паоло несколько раз начинались интрижки, которые немало развлекали их, но к которым оба относились весьма несерьезно. Они понимали друг друга. Он был принцем целой кофейной империи, протянувшейся от Бразилии до Кона-Кост, она — наследницей палмеровского состояния. Они оба многое могли себе позволить. И позволяли. Порой, когда обстоятельства бросали их друг другу в объятия и почти погасшая искра вспыхивала вновь, они не противились этим обстоятельствам — как и последние пять дней.
