— Какая замечательная идея! — разливалась Шерли.
— Мы надеемся, что тогда гости начнут думать о реальных детях и охотнее им помогать.
Муж Пичис Эдгар помахал ей рукой с другого конца палатки, где стоял с двумя братьями-нидерландцами Джеймсом и Джоуи, сумевшими только что приобрести несколько бродвейских театров.
Она извинялась, осторожно пробираясь через элегантно разодетую толпу, приветствуя друзей, мимо которых проходила. Пичис пользовалась известностью в детройтском обществе и сама знала многих.
— Пичис, — улыбнулся Эдгар, обнимая ее. Ему было пятьдесят два. Своей привлекательной внешностью он напоминал Дэвида Нивена. Эдгар жил и дышал бизнесом, ему принадлежало до сорока театров и открытых концертных площадок. Пичис почтительно улыбнулась и присоединилась к разговору, хотя думала она о красивом ребенке, которого только что видела.
Она едва могла дождаться ее выступления.
Джулия Эндрюс в блестящем белом узком платье только что подошла к микрофону и запела попурри из «Моей прекрасной леди» и «Звуков музыки».
Как только голос Джулии донесся до палатки, сенатор Чарлз Уиллингем поправил белую холщевую перевязь, которую носил, ощущая, как боль от раны в плече ударила в голову.
«К черту в ад все это», — подумал он. Прошло только две недели с тех пор, как какой-то сумасшедший появился откуда-то в его приемной окружного сенаторского офиса в Мобиле и выстрелил в него два раза. Одна пуля застряла в бюро секретаря, другая задела плечо Уиллингема. Он согласился посетить благотворительный вечер только потому, что его близкий друг сенатор Филип Харт из Мичигана попросил его об этом как об особом одолжении.
В маленьком алькове главного здания гримерша нагнулась над танцовщицей — звездой Энн Миллер, чтобы нанести на ее лицо гигиеническую пудру. Гример также символически прошелся по лицам двух девочек, слегка подкрасив им губы розовой помадой и немного подрумянив щеки.
До них доносился голос Джулии Эндрюс, чистый, как хрусталь.
— Она так п-потрясающе поет, — заикаясь, пробормотала Орхидея, испытывая приступ страха перед выходом на сцену. Веснушки выступили на ее лице светло-коричневым узором.
Валентина взяла маленькую потную руку подруги в свою и крепко сжала.
— Ты же любишь мечтать, будто мы настоящие звезды, Орхи? Что ж, мы добьемся этого сегодня вечером. Понаблюдаем за Джулией Эндрюс и сделаем все, как она… тогда мы им понравимся.
— Ты уверена? — улыбаясь, спросила Орхидея.
— А теперь, леди и джентльмены, здесь присутствуют два ангела, которые собираются доказать, что все хорошее приходит к нам из детства.
Валентина и Орхидея, нервничая, стояли на краю специально сделанной сценической площадки, где всего несколько минут назад выступала Джулия Эндрюс.
— Я хочу представить вам… мисс Валентину и мисс Орхидею!
Шум и аплодисменты приветствовали девочек, вышедших к опущенному микрофону.
Валентина окинула взглядом огромную палатку. Море лиц было обращено к ним.
— Боже мой! — задыхаясь, выпалила в микрофон Орхидея.
Гости засмеялись, а Валентина инстинктивно приблизилась к подруге.
Раздался взятый на пианино аккорд, Валентина сделала глубокий вдох в ожидании первой ноты. Чистый и прозрачный звук возник из глубины груди, как учила сестра Патриция.
Голос Орхидеи создавал нежный гармонический фон, а Валентина наполнила праздничную палатку богатым, глубоким звучанием.
Девочки сбежали со сцены по деревянным ступеням под гром аплодисментов.
— Замечательно… замечательно, — восторженно повторяла Пичис Ледерер, стоявшая рядом со сценой вместе с мужем и Долли Ратледж, известным организатором вечеров.
— Хорошо, — одобрила сестра Мэри Агнес, кивнув головой.
— О-о-х, — выдохнула Орхидея, — как они оглушительно хлопают!
— Дети, мы устроили для вас специальную праздничную палатку, — объявила сестра Мэри Агнес. — Там есть булочки с сосисками, гамбургеры, жареные цыплята, а развлекает вас телезвезда Супи Сейлз. После ужина — спать. Сестра Урсула проследит, чтобы вовремя легли. Пожалуйста, слушайтесь ее. Отбой в девять тридцать.
Обе девочки кивнули, слишком взволнованные, чтобы возражать, и стремглав побежали по траве.
Сумерки сгустились, и закат окрасился в сине-фиолетовый цвет. Оркестр стал играть танцевальную музыку, скрипки и саксофоны заполнили вечерний воздух мелодичными звуками, когда сестра Урсула, старая монахиня, собиравшаяся вот-вот уйти на покой, повела сопротивляющихся, возбужденных ребятишек в их комнаты.
Валентина не хотела, просто не могла идти спать. Она ускользнула от монахини, убежала от остальных детей и вернулась на вечер.
В дальнем конце палатки она увидела миссис Ледерер. Платье Пичис сверкало и переливалось. Фонарь, подвешенный на шесте в центре палатки, так освещал ее волосы, что казалось, будто они окружены сияющим нимбом.
Валентину неудержимо притягивало к этой женщине, и она подошла к ней.
— Привет, Валентина. Я получила огромное наслаждение от твоего выступления. — Пичис извинилась перед друзьями и подошла к девочке. — Ты не испугалась перед таким количеством людей?
— Я… — Валентина внезапно почувствовала, что лишилась дара речи.
— Когда мне было десять пет, — продолжала Пичис, — я должна была выступить с чтением стихов перед всей школой. Я так нервничала, что запуталась в подоле своего длинного платья. Все смеялись, а я продолжала говорить все громче и громче, и наконец все зааплодировали, а учитель сказал, что я самый громкий поэт, какого они когда-либо слышали.
Валентина хихикнула, но к ней все еще не вернулась способность говорить.
— У меня есть кое-что для тебя. — Пичис протянула Валентине блестящую отпечатанную брошюру. — Это программа сегодняшнего концерта… здесь напечатано твое имя и Орхидеи. Сохрани ее. А в ней сюрприз. Давай открой ее.
Валентина открыла программку и увидела четыре или пять подписей.
— Это автографы всех знаменитостей, которые принимали участие в сегодняшнем вечере — Джулии Эндрюс, Энн Миллер, Гуэн Вердон и других. Я собрала их для тебя, а вот программа для Орхидеи. Тебя не затруднит передать ей?
— О… — выдохнула Валентина, — а у вас… у вас есть дети?
— Нет, — печально ответила Пичис. — Нет. Я всегда хотела иметь дочь, но мне не повезло.
— Вы… — Валентина замолчала, пораженная дерзостью слов, которые чуть не сорвались с ее языка.
— Валентина, ты так побледнела, дорогая. — Пичис сделала знак проходившему мимо официанту и заказала фруктовый пунш и сэндвич. — Давай отойдем туда, там немного спокойнее, и ты сможешь съесть свой сэндвич. Я поговорю с сестрой Мэри Агнес.
