И Натан ответил:
— Смерти.
— А Кристина, по-твоему, смерти не боялась?
— Да, — ответил он. — Боялась. — И затем добавил очень тихо: — Она не хотела умирать.
Спенсер громко застонал от отчаяния, боли и бессилия.
— Эта смерть тебе наказание за нее, и за ее мать, и за бабушку, и за отца, и за Элизабет Барретт, и Конни Тобиас. И за меня тоже. Господь дал тебе свободу воли, и посмотри, как ты ею распорядился. Ты оставил Кристину одну на снегу… Рядом не было даже священника, который бы благословил ее уходящую душу…
И здесь Натан вдруг прервал его.
— Благослови меня, — хрипло прошептал он.
— А разве Бог может благословить дьявола? — спросил Спенсер. — «Нет», — ответила бы моя святая мама, а у нее одиннадцать детей. Дьявол сам выбрал свою судьбу и должен платить своими мучениями. Я смотрю сейчас и вижу, как приближается бледный конь, и на нем бледный всадник, имя которому — Смерть, и ад следует за ним.
Натан пытался встряхнуть головой, но не смог, а только простонал:
— Я не хочу так, не хочу. — Он конвульсивно дышал.
— «И беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал… Все преступления его, какие делал он, не припомнятся ему… Разве Я хочу смерти беззаконника? — говорит Господь Бог», — произнес Спенсер, цитируя Иезекииля.
И услышал хриплый стон Натана, который уже агонизировал:
— Глаза. Ее глаза. Я не могу стереть их из своей памяти. Я не могу закрыть свои глаза, без того чтобы не увидеть ее. А там, в вечном аду, они тоже будут меня преследовать? Господи, помилуй меня. Я не хочу, чтобы там тоже на меня смотрели ее глаза, эти черные озера понимания и боли…
— Уверуй в Бога, и ты будешь спасен, — прошептал, наконец, Спенсер, ослабевший, почти выбившийся из сил.
Нога Натана слегка дернулась и застыла на полу. Из его тела медленно уходила жизнь. Спенсер перекрестился.
— Я заслужил это, — прошептал Натан Синклер, почти беззвучно, — я заслужил это… за нее.
Через пять минут Спенсер покинул дом, тщательно закрыв за собой дверь кухни. Он двинулся по обочине шоссе Саунд-Бич по направлению к перекрестку, а затем свернул налево и прошел еще полторы мили до станции, где на стоянке оставил машину. Примостившись за ней, он снял верхнюю часть своей одежды. Затем он взял «дешевый ствол» и положил его в черный полиэтиленовый пакет. Потом он разрезал ножом на куски одежду, которая была на нем в доме Натана. Он сложил это, а также перчатки и ботинки в черную дорожную сумку и поехал по направлению к Лонг-Айленду. По пути он остановился в Бронксе, в одном из жилых кварталов. Это был мини-городок, состоящий из безликих тридцатиэтажных зданий и пустой автостоянки. Тут Спенсер швырнул пластиковый пакет с пистолетом в один из переполненных контейнеров для мусора рядом с кинотеатром. Дорожную сумку он сжег в другом контейнере на пустой автостоянке. Затем он приехал домой и сделал то, чего был лишен три с половиной года, с момента смерти Кристины Синклер: Спенсер заснул и проспал всю ночь.
Дети сидели на скамейке у замка и отдыхали. Все было как всегда. Когда закончилась возня с бумажным змеем, они вышли и сели на скамейку, обращенную к водам пролива. Прошло несколько минут, и руки девочки перестали дрожать. Она прихорошилась, поправила волосы и коснулась складки на своих джинсах.
— Как это случилось, что ты не умеешь плавать? — спросила она мальчика.
Он пожал плечами и нехотя признался:
— Никогда не учился.
— Почему бы тебе не научиться сейчас?
— Неинтересно.
— Но почему? Плавать — это так здорово.
— А мне не нравится.
— Ты что, боишься воды? — поддразнила она его. Но он не улыбнулся, и улыбка исчезла с ее лица. — Извини, — произнесла она быстро. Ей не нравился его взгляд, такой холодный, как будто мальчик ее ненавидел. — Так почему ты так любишь ходить по этой дурацкой стене? Ведь на той стороне вода, можно упасть.
Он хвастливо засмеялся и заверил:
— Я не упаду.
— Откуда ты знаешь?
— А я очень крепко стою на ногах, — ответил мальчик, — и я ловкий.
— Все равно можешь упасть.
— Не упаду. Вот ты — можешь.
— Поэтому мне не нравится ходить по стене, — призналась она.
— Трусиха!
— И вовсе не трусиха! Просто я… осторожная.
— Вот как? Чего же ты боишься упасть, если такая осторожная? Действуй осторожней, вот и не упадешь, — произнес мальчик, и она вздрогнула: ей не нравилось, когда он начинал так шутить.
— Если я упаду, кто же меня спасет? — вздохнула она.
— Я.
— Ты? Но…
— Я побегу изо всех сил и позову на помощь.
— К тому времени, пока ты приведешь кого-нибудь, я уже утону.
— А я побегу быстро. Я очень быстро бегаю. Очень.
— Ты не умеешь плавать, — повторила она. — Тебе обязательно нужно научиться.
— А если я упаду вниз, кто спасет меня?
— Я, — ответила она без колебаний. — Я прыгну вниз и спасу тебя.
Он засмеялся и тонко подметил:
— Тогда мы погибнем оба.
— Не погибнем, — обиженно проговорила она. — Не только принцы спасают своих принцесс, но и принцессы тоже.
Он покачал головой и иронически повторил сказочный мотив:
— Ага, и после этого мы будем «жить долго и счастливо».
— Да, будем, — искренне прошептала она.
Он внимательно посмотрел на нее и требовательно спросил:
— Обещаешь?
Она истово перекрестилась и горячо сказала:
— Клянусь.
— А вот этого не надо, — быстро сказал он. — Ты сказала «клянусь», и этого достаточно. Тебе не надо было креститься.
Девочка увидела, как он поежился. Она молчала. Иногда она его не понимала. Совсем.
— Можно я задам тебе один вопрос? — тихо попросила девочка.
— Ага.
— Ты помнишь своих родных маму и папу?
Мальчик долго молчал. Потом очень спокойно, без вздохов ответил:
— Нет. Совсем не помню.
— Это так плохо, — сказала девочка, поворачиваясь лицом к проливу. — Это так грустно.
— Вовсе нет. Сама подумай, как я могу тосковать по тому, чего никогда не видел?
Девочка задумалась.
— Это понять, конечно, можно, — проговорила она нерешительно. — Но теперь у тебя они есть. Правда?
— Правда, — ответил он.
— Знаешь, с тех пор как ты появился, — сказала Кристина, — я уже больше не чувствую себя одинокой.
— Я знаю, — улыбнулся он.
— А до тебя я была так одинока, — продолжила она. — Теперь я чувствую, что у меня есть брат, и это на всю жизнь.
— Да, это так, — отозвался он. — Пока живу, я буду тебе братом.
— Спасибо, — проговорила она с чувством. — Я это знала. Мама с папой любят тебя без памяти. Они всегда хотели иметь мальчика.
