— Конечно, ты в шоке, — сказала Стефани. — А кто бы не был? Однако ты прекрасно держишься, поверь мне.
Меня это немного утешило, хотя я стремилась в Эмеральд-Пойнт отнюдь не за тем, чтобы самоутвердиться в своей стопроцентной американской сущности. Один Бог знает, как я нуждалась в любой поддержке, особенно в хорошем совете.
До того, как Стефани начала вести жизнь хозяйки большого дома, посвятив себя поискам подходящей прислуги, поездкам с двухлетней Астор в гости к ее сверстникам, выращиванию пальм и лимонных деревьев в оранжерее, она занималась юридической практикой в одной из гигантских нью-йоркских корпораций, с гордостью и достоинством защищавшей интересы нефтехимических монополий.
— По-моему, мне необходим юридический совет, — сказала я и перешла к рассказу о сержанте Гевински. «Так!», — произнесла Стефани два раза и «невероятно!» — один раз. Когда я закончила, она сказала:
— Я бы остерегалась его.
Я почувствовала облегчение: я не была параноиком. Я предположила верно.
— Ты действительно так считаешь?
Она потерла указательным пальцем верхнюю, слишком полную, чтобы считаться идеальной, губу. Посторонний мог подумать, что Картер сделал ей пару уколов коллагена, чтобы ее лицо выглядело безукоризненно, но посторонний был бы неправ. Весь дом был увешан фотографиями в рамках, где Картер и Стефани были запечатлены во все периоды их жизни. Картер был симпатичным блондином с короткой стрижкой, как на рекламах «кадиллака».
Стефании — не просто симпатичной. От ее школьных фотографий в Гринвейле, от фото мисс Портер в команде хоккея на траве, до моментальных снимков в вечернем платье на вечеринках в колледже, до ее портрета, сделанного по случаю помолвки — она была несравненно хороша. Хороша, соглашался Ричи, но не сексуальна. Я не возражала. Мужчины глазели на нее на расстоянии, но очень редко осмеливались подойти, предпочитая менее роскошных, но — доступных.
Стефани совершенно не уделяла внимания своей внешности. Она была слишком спортивна, чтобы тратить время на изобретение стиля прически. По утрам она играла с нами в теннис, днем каталась верхом, вечерами занималась расчетами для мастера, который выкладывал ступеньки. Когда же ей надоедало все это, она надевала спортивный костюм и вместе со своей приятельницей, работавшей в городе, адвокатом Мэнди, бегала по вечерам.
Одевалась Стефани очень просто. У нее не было роскошного вечернего туалета, только черное, украшенное бабушкиным жемчугом платье и очень простые и очень большие бриллиантовые серьги. Она никогда не употребляла косметику, и это делало ее еще более привлекательной.
Черты ее лица были почти идеальны. Мы с Касс предполагали, что Картер женился на ней только для того, чтобы каждое утро, сидя напротив за завтраком, рассматривать каждую черточку ее лица и говорить себе: вот таким подбородок должен быть. А может, он женился на ней, чтобы привлекать состоятельных клиентов. Черт возьми, подумают они: может, он сделает такими же и нас.
Кроме того, Стефани была необыкновенно обаятельной.
— Да, — задумчиво произнесла она. — Думаю, что этот полицейский спятил, если он подозревает тебя в чем-либо подобном. Я-то тебя знаю.
— Может, мне взять адвоката?
— Не знаю, что и сказать тебе, Рози. Я специалист по гражданским делам. Мы никогда не занимались уголовными.
— Стефани, мне необходима помощь!
Она снова начала потирать свою верхнюю губу, на этот раз более интенсивно.
— Да, но это может навести этого Гевински на мысль, что ты хочешь что-то скрыть… Успокойся. Дай мне докончить. Ты женщина со средствами и со связями в обществе. Ты не привыкла иметь дело с полицией. Раз он начал вести себя так некорректно, позволив себе без всяких причин подозревать тебя, ты могла бы найти кого-то для защиты своих прав, противостоять ему, потребовать разговора с лейтенантом или капитаном, или каким-нибудь начальником, — она нервно вытирала руки о брюки своего комбинезона. — То, что ты пыталась вытащить нож, может затруднить дело.
— Может, мне поискать детектива?
— Зачем?
— Чтобы найти того, кто совершил это.
— Рози, ты прекрасно знаешь, что делают детективы в реальной жизни. Они фотографируют неверных жен в пикантных ситуациях или следят за сбежавшими мужьями, — она, должно быть, заметила, как я приуныла, потому что добавила — Возможно, я ошибаюсь. Может, и найдется для тебя Шерлок Холмс.
— Стоит ли мне беспокоится, Стефани?
— Я была бы рада сказать тебе определенно — нет. Но я не знаю, что у, этого полицейского на уме. Есть ли какие-нибудь улики, связывающие тебя с Ричи?
— Конечно, нет, — ответила я. — Кроме ножа.
Она вздрогнула.
— Не хочу спрашивать о том, что ты видела. Это, вероятно, выше твоих сил. Единственное, что ты должна сделать — снова вернуться к жизни.
Она не проявляла никакой настойчивости. Кто бы не был ей благодарен за это? Ее лицо, классической овальной формы. Большие сияющие серо-голубые глаза. Она всегда выглядит так, будто только что кончила плакать или смеяться. Блестящие темно-каштановые волосы до плеч обрамляли ее красивое лидо так же, как и на детских фотографиях. Она получила слишком хорошее воспитание, чтобы быть сплетницей, однако люди тянулись к ней, желая доверить ей свои тайны или получить совет. К счастью, на это она была щедра. Не знаю ни одного человека, кто бы не хотел ей подчиниться. Кроме Картера. Он был с ней вежлив. Он покупал ей украшения, хотя, как призналась однажды Стефани, когда мы чистили грецкие орехи, не очень ценные.
Мы с Касс предположили однажды, что Картер не слишком влюблен. Может, предполагала Касс, он просто не хотел демонстрировать это. Однако после ухода Ричи мне пришла в голову мысль, что Картер работает подозрительно много времени. Кто знает? В больших городах не все, работают с девяти утра до пяти вечера. Может, хирурги по пластическим операциям осматривают самых важных своих клиентов в десять часов вечера.
Стефани никогда не жаловалась. Она тратила часы на приготовление изысканного ужина из трех-четырех блюд, чтобы доставить ему удовольствие, когда он, возвращался домой после одиннадцати вечера.
— Удар пришелся чуть ниже грудной клетки, — сказала, я и показала на себе это место. — Бен полагает, что нож повредил аорту и Ричи умер от потери крови.
— А что он делал в твоем доме?
Я уже устала от этого вопроса. Все меня об этом спрашивали. Поэтому я раздраженно ответила:
— Откуда я могу знать?
— Конечно. Извини.
Она помолчала.
— Я понимаю, какое напряжение ты должна была испытать, Рози. Ужасное напряжение. Не испечь ли что-нибудь для тебя, когда ты вернешься с кладбища? Пирожные… Бабку…
