хочется что-то вытворить. Чтобы Барский офигел и наконец свалил из спальни. Не доведут его игры не до чего хорошего. Мы сейчас или поубиваем друг друга или … точно поубиваем…
— Я его трогала.
— Да? Сама? И как же? — в зрачках загорается злой огонь.
Долгий пристальный взгляд рассекает надвое. Барский нагло таранит меня наглым вниманием, от которого я бледнею и начинаю стремительно тупеть. Лишь сила воли, внезапно выплывшая на остатки ускользающего разума, возвращает назад и в буквальном смысле ставит на ноги, давая возможность ответить.
— Сама, — киваю и просовываю руку между ног Давида. От неожиданности он шире их расставляет, а я, окончательно сбрендив, сжимаю через брюки его член и огромные яйца. Чувствую, как ладонь подрывает дерганье и стремительное увеличение объема громады несносного фиктивного мужа. — Вот так. А потом еще так, — сильнее стискиваю со злостью и выкручиваю.
— Блядь.
Я оглохла или теперь уже и на меня последствия от мифических мухоморов накатывает. В матерном возгласе слышится удивление. Оно тотальное и даже больше. Железный Барский сбит с толку?
Тяжелое в ладони будоражит беспощадно. Уже убрать бы руку, но не делаю это из вредности. Он же не спешит убрать свою. Испытующий взгляд Давида настолько открыт и пронзителен, я все же невероятно смущаюсь. Барский смотрит не моргая, ресницы не шелохнутся даже. Я в противовес хлопаю своими, как заведенная на быстрые обороты кукла.
— Поиграли и хватит, Давид, — сипло каркаю не своим голосом, пытаясь слезть с его руки. — Ни к чему хорошему это не приведет. Давай соблюдать правила.
— Мои правила, — на низких голосовые связки активирует. — Хочу нарушаю, хочу нет. И что же ему понравилось?
— Что?
— Когда ты так сделала?
— О, конечно. Просил еще. А потом еще. Он, знаешь ли, любит, когда…
— Заткнись!
Давид отходит на пару шагов назад. Я быстро запахиваю рубашку на груди и оттягиваю подол, чтобы максимально прикрыть ноги. Давиду плевать на манипуляции. Понимаю, чего уж теперь. Он безучастно наблюдает, как я кутаюсь.
Разительная перемена немного шокирует. Секунду назад мы почти были готовы переступить грань. Пусть неявно, но давайте честно. С бухты барахты трогать друг друга между ног не станешь.
Или что уже здесь за на хрен творится?! Ох, черт! Ударный запал рассеивается и приходит явное осознание, что произошло между нами. Тонкая грань почти трещала и это неправильно. Запрет, табу, нельзя.
Волнение одолевает меня. Невольно начинаю дрожать. Становится крайне некомфортно.
— Что ж, — бросает Барский. — Я бы просил тебя впредь быть осторожнее. Не спи с ним до конца нашего договора.
— А ты не спишь, Давид? С ней?
— Я знаю, как себя вести, чтобы не светиться. А ты нет.
— Ты не ответил, Барский.
— Привет Славичу передай от меня.
— Передам. Тем более я скоро его увижу. А теперь оставь меня!
— Дин, ничего не будет из рамок вон выходящего. Всего лишь выпьем по бокалу за открытие новой клиники. Знаешь, я над ней бился очень долго. Набрал отличных специалистов. Купил современное оборудование. Я прошу разделить тебя со мной радость.
В голосе Ворона нет никакой подлой подоплеки. Он очень искренне меня просит.
Задумчиво верчу в руках резинку для волос. Внутри борется сомнение и жгучее желание насолить Давиду. Вчерашний вечер более чем объяснил позицию мудака, который сам творит что хочет, а другим обозначает красные линии. Просто потому, что Величество так желает. Не много ли на себя берет?
Все равно дрожь разбивает, когда вспоминаю о его прикосновениях. Сволочь Барский, но он очень красивая и чувственная сволочь. Я же не слепая и не дура. Даже абстрагировано рассуждая о Давиде, не как о муже, а просто о мужчине, честным будет сказать, что его животное обаяние и притягательность на уровне ДНК. Он как ядовитый плющ проникает в тебя и, дурманя, берет что хочет. К стыду, скажу, что если бы он не остановился, то не знаю…
Дура ты, Дина. Он всю жизнь об тебя ноги вытирал, а ты восставший член почувствовала и начала его оправдывать. Что ты хочешь? Сказки? Так ее не будет. Даже если и случилось бы, то потом началась обыденная жизнь. Такая, как и прежде.
— Куда пойдем?
На волне гнева вылетает вопрос независимо от моих истинных желаний. Только поздно теперь отматывать. Воронов атакует настойчиво и очень аккуратно. Поняв, что он уже все заказал и, наверное, умудрился получить благословение на встречу от Величества, апатично машу рукой.
Слава хороший мужчина. Он мне нравится. С ним очень спокойно. Купаюсь в удовольствии от его комплиментов. Он нежен, угодлив и очень деликатен. Он …
Я сейчас себя уговариваю, что ли?
— «Моранди» чудесный ресторан. Надеюсь, тебе понравится их кухня. Так я заеду за тобой к восьми?
— Сюда? — подскакиваю на месте. — К нам домой? Тебе не кажется, что это верх неприличия, Слава?
В трубке раздается осторожный вздох. Я же хватаю себя за виски и начинаю растирать тонкую напряженную кожу. Вот не бред? Вот что творится?
Так, Дина, успокойся. На самом деле ситуация как у меня сплошь и рядом. В наших кругах такое не осуждается. Ну развлекаются люди кто как может и что? Каждый преследует свои интересы. Да плевать на гребаный круг! Кого я боюсь? Осуждения пафосных снобов и по сути профурсеток в штанах. Плевать на них, как говорит моя подруга с высокой колокольни. Это не моя жизнь, не мои правила. Я в своих поступаю, как хочу. Но границы у меня есть. Я не бессовестная скотина.
— Давид может быть дома. Слава, я отправляюсь с тобой на личную встречу. М-м-м… Тем более с Барским я все еще в браке и …
— Дин, — прерывает меня Воронов. — Я понял, Дин. Твои опасения и личное отношение к твоему браку. Только дело в том, что Барского не будет.
— В смысле? Он ничего не говорил.
Растерянно выглядываю в окно в поисках машины неблаговерного благоверного. Место пустует. Точно, его нет. Всполошилась, как курица. А разве Давид меня хотя бы когда-то предупреждал о своих передвижениях?
— Два дня будет отсутствовать. Срочные дела в Мюнхене.
— Да?
Выгляжу глупо, не спорю. Но я настолько обескуражена, что позволяю себе немножко побыть курицей. А потом неожиданно резко дергаю себя за прядь волос со злости. Шальная дикая мысль приходит в голову.
— Дина.
— Слав, а ты можешь меня на работу взять?
Молчание. Я понимаю, что звучу странно. Но мне до смерти надоело сидеть дома. Надо ковать железо, пока оно мягкое. Черт с ней
