– А дальше что? – Судья устремил на нее взгляд, какой обычно приберегал в суде для несговорчивых свидетелей. – Если девочка жива, если она и вправду твоя дочь и если ты ее найдешь – что дальше? Вырвешь ее из семьи, где она прожила девять лет? Оторвешь от приемной матери, от отца, от братьев и сестер? Ты уверена, что для нее это будет к лучшему? – Он с хлюпаньем втянул в себя очередную оливку – и Шелби ощутила, как к горлу подступает тошнота. – О ком ты заботишься: о ней или о себе?
Она сама все время думала об этом, но не собиралась обсуждать этот мучительный вопрос с отцом.
– Все по порядку, – ответила Шелби. – Сначала надо ее найти. А потом я буду решать, что делать дальше.
– Ты играешь с огнем, Шелби.
– Ты тоже. Но тебя это никогда не останавливало, верно? – Усилием воли она заставила себя не повышать голос. – Короче: или ты помогаешь мне, или я докапываюсь до разгадки сама. Но, поверь, я этого дела так не оставлю. – Она допила чай и отставила бокал. – Кто прислал мне фотографию?
– Понятия не имею, – ответил он, не отрывая от нее холодного, жесткого взгляда.
Седые волосы судьи лежали волосок к волоску; строгий костюм его, несмотря на удушающую жару, от которой на футболке у самой Шелби давно выступили пятна пота, казался безукоризненно свежим. На коленях лежала трость с набалдашником слоновой кости – никто никогда не видел, чтобы судья опирался на нее при ходьбе.
– Хорошо. Кто удочерил моего ребенка? – настаивала Шелби.
– Тоже не имею понятия.
– Да как ты смеешь лгать мне в лицо? Ты не можешь не знать!
Медленно, слог за слогом роняя слова, он ответил:
– Не знаю, что сталось с твоей дочерью. Я не спрашивал.
– Значит, знал, что она не умерла!
– Нет. Я знаю одно: родилась она живой и здоровой. Что с ней стало дальше – не интересовался.
Шелби с самого начала подозревала правду, но признание судьи поразило ее, словно удар в лицо.
– Она же твоя внучка!
– А ты – моя дочь. Я заботился о тебе.
Шелби не верила своим ушам. Какого черта она вообще с ним разговаривает? Перед ней человек, который всю жизнь играл по собственным правилам, и даже закон, который он поклялся защищать, никогда не был ему помехой.
– Господи, поверить не могу! – простонала она. – Ты просто сумасшедший!
– Нет. Я поступил разумно.
– Обманул меня, обманул всех... о господи!
Схватив бокал с тающим льдом, она прижала его к разгоряченному лбу. Боже правый, и этот самодовольный людоед – ее отец!
– Ты рассказала о ребенке Смиту? – спокойно спросил он.
– У меня не было выбора.
– Выбор всегда есть.
– Не все умеют врать в лицо, как ты, – отрезала она. Губы судьи шевельнулись, и в холодных глазах блеснуло что-то, напоминающее печаль.
– Ах, Шелби! – вздохнул он, проведя узловатыми пальцами по волосам. На лбу и в углах рта резко обозначились морщины: сейчас судья Коул выглядел стариком. – Ты сама не понимаешь, что наделала.
– Только то, что должна была сделать, – твердо ответила она.
– Нашла что-нибудь сегодня?
– Пока нет. Но непременно найду, – пообещала Шелби. Теперь ей стало ясно, с чего начать.
Закончив с клеймением двухлеток и сдернув рабочие рукавицы, Нейв задумался, невидящим взором уставившись на пыльно-красный, низко висящий над горизонтом диск солнца. В который раз он спрашивал себя, почему не хочет уехать куда-нибудь и начать жизнь заново. Что держит его на этом клочке каменистой земли, дохода от которого еле-еле хватает на хлеб, в городишке, где даже в нынешние политкорректные времена люди не стесняются в лицо называть его «полукровкой»?
Не то чтобы его это задевало. На то, что его мать наполовину чероки, Нейву было плевать. Куда важнее то, что она сбежала из города, бросив трехлетнего мальчишку на попечение никчемного пьянчуги-отца, и даже ради спасения жизни он не смог бы вспомнить ее лицо. Что с ней стало – он не знал, да и не особенно интересовался.
Нейв знал, что ему в Бэд-Лаке не место. А если бы и не знал – немало найдется в городе доброхотов, готовых при каждой встрече попрекать его происхождением, воспитанием и темным прошлым. Но он все не трогался с места – как будто ждал, сам не зная чего.
И потом, как-никак здесь его дом. Нейв перевел взгляд на северный участок своего ранчо, который приобрел два года назад у старика Адамса. Медленно, трудно, но ранчо начинало приносить доход, и красные чернила в счетах Нейва постепенно сменялись черными.
У сточного желоба он остановился, отвернул кран и сунул голову под тепловатую воду. Брызги воды приятно охладили шею и плечи; набрав пригоршню, Нейв сделал большой глоток. Да, как бы там ни было, здесь его дом.
По-собачьи отряхнувшись, он зашагал к сараю, где отдыхал трактор четырьмя годами старше самого Нейва. Шины его потрескались, фары давно уже не горели, краска выгорела под безжалостным техасским солнцем, но старичок был еще на ходу и служил Нейву верой и правдой.
Отряхивая руки, Нейв снова задумался о том, что теперь – если верить Шелби Коул – он отец девятилетней девочки. Никогда Нейв не предполагал, что у него будут дети. Должно быть, потому, что ни разу не встречал женщины, с которой хотел бы прожить жизнь. И не хотел обрекать ребенка на слишком хорошо знакомую ему участь сироты при живых родителях.
Итак, у него есть дочь. Ребенок Шелби. Целый день понадобился Нейву, чтобы переварить эту новость; он даже позвонил старому армейскому приятелю – теперь хозяину сыскной конторы в Хьюстоне.
О самой Шелби Нейв старался не думать. От нее ничего, кроме неприятностей, не жди – так и прежде было, и теперь не изменилось. Но прежде Нейв Смит от неприятностей не бегал. Было время, когда он сам искал приключений на свою шею...
Было, да прошло.
Он думал, что давно от нее избавился. Что вырвал из сердца эту занозу. Но ошибся.
Один взгляд ей в лицо – и снова тот же старый жар в чреслах, тот же тугой комок в горле... Нейв сжал челюсти и зашагал к дому. Ну нет, ни одной женщине на свете – даже соблазнительной дочке судьи Коула – он не позволит снова заманить себя в силки!
Свистнув Крокетту, Нейв вошел в дом через заднюю дверь, скинул на пороге башмаки, стянул потную рубаху, обтерся ею и хотел шагнуть под душ, когда внимание его привлекло фырчание автомобильного мотора и столб пыли на дороге. В тени дубов блеснуло что-то длинное, белое. Нейв узнал «Кадиллак», на котором разъезжала Шелби.
– Черт! – пробормотал он, почувствовав, как вдруг перехватило дыхание.
Секунду спустя Нейв стоял на крыльце.
Диск солнца уже коснулся западных холмов, когда автомобиль въехал в ворота ранчо. Крокетт залился отчаянным лаем, но один взгляд хозяина заставил пса замолчать.
