class="p1">– У меня для тебя сюрприз!
– Надеюсь, не книжка опять!
– Но почему?
– Настоящие игрушки лучше!
Эльза протягивала ему машинку, или кепку, или еще какую-нибудь мелочь, и он прыгал от радости, даже если это была книжка, потому что это значило, что она думала о нем, когда была в отъезде, что он всегда, непрерывно присутствовал в ее жизни.
Через неделю утром она привозила его в школу. Он боялся расстаться с ней, боялся отпустить ее руку, зная, что они проведут неделю вдали друг от друга, и что эта неделя обернется бесконечной чередой дней и часов, и мама к нему вернется изменившаяся, другая, снова незнакомая. Тогда она крепко обнимала его, целовала и говорила: «Беги к друзьям», стараясь говорить легким и веселым голосом. И добавляла: «До следующей пятницы, я тебя люблю». Он поднимался по ступенькам школы и последний раз оборачивался, а она следила, как он заходит в здание, и изображала под маской веселый взгляд.
Ей часто бывало сложно уйти с дорожки, где они с сыном расставались, и потому она стояла там, не зная, куда деть руки, смотрела на других родителей и пыталась угадать, кто из них уже сегодня вечером снова увидит своих детей, а кто, как они, живет отдельно. Наконец Эльза буквально отдирала себя от этого места и устремлялась на лионские улицы, где падала в первое попавшееся кафе. Несколько минут спустя она уже открывает ежедневник, погружается в смартфон, мыслями она уже в другом месте, начинается неделя ее свободы.
– Алло, алло? Эльза?
– Привет, Ноэми! Я в поезде, не удивляйся, если связь пропадет…
– До тебя не дозвониться! Я оставила тебе несколько сообщений, ты их не слушаешь?
– Слушаю, но я все время на бегу…
– Ты все еще со своим продюсером? У Зоэ практика в девятом классе… [7] Она очень хочет попасть на киносъемки.
– Я не поняла, практика чего?
– Да не важно, она просто хочет побывать на съемках…
– Я обсужу с Тома, обещаю. Он сейчас в Риме по работе.
– А ты с ним чего не поехала?
– Я в Лионе, на этой неделе я с ребенком…
– Нашла, что искала?
– Ты о чем?
– Разве ты не искала рукопись?
– Я нашла наброски, посмотрим…
– Когда уже ты познакомишь нас с Тома?
– Скоро, скоро…
– Поторопись, мы собираемся уехать из Парижа!
Жить в Париже на карантине оказалось мучительно, и они раздумывали, не переехать ли в Нант или Бордо, где они с двумя дочерями могли бы позволить себе квартиру побольше. Ноэми ездила бы на работу в Париж – собственно, иллюстраторов в Париже оставалось все меньше, никто больше не мог позволить себе снимать жилье в столице.
– Ну что за фигня, только я приехала в Париж, как ты, наоборот, уезжаешь…
– Ну извини, с тех пор как ты с Тома, мы совсем перестали видеться. Можно подумать, ты от нас нос воротишь…
– Мы только в начале отношений, так устроен процесс!
– Процесс-шмроцесс! Думаешь, на этот раз все серьезно?
– Алло, алло? Не слышно, наверное, в поезде связь плохая, созвонимся!
Эльза уже вычитывала рукопись и готовилась поставить финальную точку. Но что теперь делать с этим текстом? Показать наконец Тома? Она старалась даже не думать об этом. Можно анонимно отправить текст издательнице Беатрис Флоранс Гарнье. Это поставит Тома перед фактом, и ему придется признать, что это выдающийся текст, он не сможет противиться его публикации, пусть даже посмертной.
Но как быть уверенной в том, что рукопись не попадет в дурные руки? Что не затеряется в дебрях большого издательства? Должна ли Эльза сама отнести рукопись в издательство и оставить в приемной? Или следует отдать ее лично в руки? Если написать на конверте «Флоранс Гарнье» – рукопись точно доставят кому следует? Как быть уверенной в том, что ее не отбракует и не выбросит на помойку стажер? А может, лучше оставить координаты для обратной связи на обороте конверта? Но тогда есть риск, что ее узнают, сорвут маску, что подумают о ее поступке? Она распечатала и сброшюровала рукопись, положила ее в конверт с адресом издательства Беатрис. Вот и все, текст готов. Кто-то скоро получит текст-привидение, замогильную рукопись.
Прошло несколько дней, Эльза по-прежнему не могла расстаться с текстом. Он был готов, лежал на столе, но она никак не могла найти внутреннюю причину с ним расстаться. Чем дальше, тем чаще она говорила себе, что это в некоторой степени и ее текст тоже. В конце концов, именно она написала его и расширила, опираясь на заметки Беатрис. В некотором смысле она перевела его, подарила ему новую литературную жизнь. Текст в равной мере принадлежал и Беатрис, и ей.
Сто двадцать страниц рукописи (настоящий подвиг!), кажется, были не готовы покинуть стол Эльзы, нет, она не могла так легко расстаться с ними. В конце концов она убедила себя, что лучше всего присвоить рукопись, опубликовать ее под своим именем.
Она позвонила своему издателю, чтобы предупредить, что собирается прислать новый текст.
– Очень рад это слышать, Эльза, мне казалось, ты совсем не пишешь! Вовсю посещаешь встречи ААПВ…
– ААПВ?
– Анонимные авторы, потерявшие вдохновение, что же еще!
– Роман довольно короткий, увидишь, около ста двадцати страниц…
– Как называется?
– «Одно лишь желание».
– Загадочно… Должен предупредить тебя заранее, я завален работой, мы готовимся к началу литературного сезона. На карантине писать начали все кому не лень. Скоро писателей будет больше, чем читателей. В ближайшие недели ответа не жди.
Издатель Эльзы перезвонил ей уже на следующий день рано утром. Он начал читать в поезде, возвращаясь с работы, и не смог остановиться, закончил только поздно вечером.
– Если ты не против, я бы хотел запланировать выход книги на сентябрь.
Сентябрь? Это начало литературного сезона, время, когда издательства отправляют в книжные магазины лучшие тексты или по крайней мере те, на которые возлагают особые надежды. Эльзе эти даты предлагают впервые, это хороший знак.
Издатель перезвонил ей днем, сказал, что правок к тексту почти нет и что чем дальше, тем большее впечатление производит на него текст. Это текст зрелой писательницы, «ты проделала большой путь, дорогая Эльза». Он гордится тем, что сопровождал ее на пути становления, и счастлив, что она доверила ему новый роман.
Начались звонки и письма из издательства, отвечать следовало немедленно: Эльза точно хочет сохранить именно это название? Что она думает о фотографии на суперобложке? А на обороте? Когда у нее будет время для встречи с закупщиками? С фотографом? Согласна ли она пообедать с владельцами книжных магазинов в Париже и в других городах?
На пресс-конференции Эльза мельком увидела имя Эвы Мейер, журналистки, которая сопровождала издательницу Беатрис, когда они приходили к Тома. Она разорвала адресованный ей конверт – нельзя, чтобы этот текст попал к ней в руки. В сентябре выходит очень много книг, и каждую из них непременно отправят Эве Мейер – шансов, что она прочтет и книгу Эльзы, мало. Кстати, Тома их так и не познакомил, Эва Мейер едва ли догадается о том, что они как-то связаны друг с другом.
Текст разошелся на рецензии, и на Эльзу хлынули запросы на интервью, приглашения поучаствовать во встречах с читателями и книжных ярмарках… Как повторяла руководительница отдела продаж, «все в восторге, магия сработала». Издатель Эльзы впервые пригласил ее на обед в тратторию в Сен-Жермен-де-Пре. Он хотел сообщить ей важную новость лично: не меньше десятка стран уже выкупили права на перевод ее текстов. Ну и самое лучшее на десерт: книгу заметили жюри нескольких крупных литературных премий. Он ничего не обещает, но у нее есть все шансы.
Лето, предшествовавшее публикации романа, было лучшим в жизни Эльзы. Она познакомила Лео с Тома или наоборот, и они сразу же поладили. Тома было легко с Лео, он находил общие интересы, предлагал игры, показывал ему разные фильмы. Они смотрели вместе «Золотую лихорадку» и «Цирк» Чарли Чаплина, Бастера Китона, «Каникулы господина Юло», «Моего дядюшку» Жака Тати и вестерны. Тома подолгу беседовал с Лео о фильмах, объяснял непонятное, они вместе смеялись над нелепыми падениями Чарли, над шутками господина Юло, и Эльза открывала Тома с новой стороны, как внимательного и терпеливого отчима. Они поехали в Бретань, где Тома купил домик у моря. Он показывал Лео приливы и отливы, катал его на своей лодке на соседние острова, почти каждый день они купались.
Приезжали друзья Тома, их ждали гостевые спальни, каждый вечер накрывался стол с вином и дарами моря, было весело. Одна гостья в разговоре с Эльзой заметила, что в последние годы здесь было куда грустнее. Раньше Тома был очень одинок, молчалив,
