— В обмен на твою версию этой истории.
Он тут же пожалел, что произнес эти слова. Ее глаза чуть-чуть расширились.
— Ты же сказал, что не будешь в это лезть.
— Не буду без твоего разрешения.
Она направилась к двери.
— Лили!
— Я предпочитаю доказывать злой умысел, — ответила она и ушла.
Вторник Поппи провела спокойно, отчасти благодаря погоде: в холодные, ненастные дни большинство ее клиентов сидело дома. Затишье было связано и с тем, что почти прекратились звонки по поводу газетных публикаций. Это нисколько не удивляло Поппи. Делать из Лили виновницу скандала было просто смешно. Все в городе это понимали. Лили Блейк неуравновешенна? Это была последняя ложь, с точки зрения местных жителей лишившая газетную историю всякого правдоподобия. Поппи полагала, что прессе об этом известно.
Разумеется, были еще отдельные звонки — реакция на последний поворот скандала. Ближе к вечеру позвонила библиотекарша Лейк-Генри, Лейла Хиггинс, которая видела около редакции «Озерных новостей» машину с массачусетскими номерами.
Поппи поняла, чья это машина, но никак не могла сообразить, что ее сестре понадобилось в редакции. Поэтому она позвонила Киплингу:
— У тебя была гостья.
Голос Джона звучал раздраженно:
— Откуда ты знаешь?
— Мне позвонили и сказали про машину. Зачем она приезжала?
— Хотела сказать «привет», — пробормотал он.
— Тебе? Рассказывай.
— Ей было скучно.
— И она сочла, что у тебя веселее?
— Задай этот вопрос своей сестре.
— И задам, — ответила Поппи и повесила трубку, удивляясь, что за муха его укусила.
Лили сидела на своем причале. На ней был шарф, шерстяная шапочка, теплая куртка, туристические ботинки и перчатки. Туман рассеялся еще до захода солнца, и она успела полюбоваться закатом. Воздух был сухим и холодным, но ночь была прекрасна.
Лили заметила на озере какое-то движение, и сначала ей показалось, что это птица. Она задержала дыхание и прислушалась — нет, это было каноэ, ритмичные гребки слышались все более явственно. Метрах в десяти от нее удары весла по воде затихли, и каноэ по инерции заскользило к причалу.
— Я прочел твои мысли на расстоянии, — сказал Джон. — Залезай.
Едва она села в каноэ, Джон направил его в ту сторону, откуда приплыл.
— Куда мы? — спросила Лили.
— Смотреть на моих гагар. Они скоро улетят. Мне недолго осталось навещать их. Не замерзнешь?
Она обернулась. Он был в джинсах, футболке и расстегнутой жилетке. Ни шапки, ни перчаток.
— Перчатками делиться не стану, — заявила Лили.
Джон широко взмахивал веслом, каноэ двигалось легко и бесшумно. Лили подняла голову, вдохнула ночной воздух и улыбнулась. Как бы она ни любила Бостон, ничего подобного там нет. За последние шестнадцать лет она наведывалась сюда лишь изредка и всегда бывала занята. Ее поразило, как она могла лишать себя отдыха на озере.
Они миновали горстку маленьких островов, а потом Джон перестал грести, позволив каноэ свободно скользить к следующему острову, поросшему соснами. Наконец каноэ остановилось.
Берег озера был покрыт зарослями невысокого кустарника.
— Гнездо здесь, — шепотом сказал Джон. — Самец выбрал место в конце апреля. Его подруга прилетела в середине мая. К середине июня здесь было два яйца.
— Как ты смог сфотографировать яйца, не спугнув птиц? — прошептала она в ответ.
— Тут нужна осторожность и хороший телеобъектив. Я просидел три часа, дожидаясь, пока один из родителей начнет сменять другого.
На острове послышалось движение. Две птицы, одна за другой, заскользили в лучах лунного света. Затем появились третья и четвертая.
Лили затаила дыхание.
— Двое первых — родители, сзади птенцы.
— Птенцы почти такие же большие, как родители.
— Они быстро растут, — ответил Джон.
Гагары удалялись от острова. Одна из птиц издала долгий, оборвавшийся на низкой ноте крик.
— Погоди, — прошептал Джон.
С восточной стороны прозвучал ответный крик.
— С соседнего озера, — шепнул Джон.
Гагара с озера Генри крикнула снова. Едва замер ее крик, как долетел ответ издалека, с востока. Почти десять минут птицы перекликались друг с другом. Лили доводилось слышать ночные крики гагар, но никогда — в такой близи.
Когда вновь наступила тишина, Лили вздохнула. Пока птицы не скрылись из виду, Джон сидел не шелохнувшись. Потом, не говоря ни слова, поднял весло и ловко развернул каноэ. На обратном пути Лили сделалось грустно. Красота ночи, озеро и гагары казались ей великолепным, искусно сотканным гобеленом. А ее жизнь — жизнь, в которую Джон возвращал ее теперь, — тонкой ниточкой. Лили почувствовала себя совсем жалкой и одинокой.
У ее причала Джон первым вылез из каноэ, привязал лодку и протянул Лили руку. На причале Лили собиралась поблагодарить его и попрощаться, но он мягко обвил рукой ее талию и повел к дому. Рука была нежной, надежной. Дружеской.
У ступенек веранды Лили обернулась.
— С-с-спасибо, — произнесла она, презирая себя за то, что нервничает. Но она никак не могла понять, чего от него ждать и можно ли ему верить, кто он, настоящий друг или враг.
— Тебе спасибо, — ответил он. — Обычно я плаваю один. Это было прекрасно.
Он коснулся ее щеки и повернулся, чтобы идти. Но от этого прикосновения она почувствовала нечто — некую связь с Джоном, возможно, зарождающееся доверие. А может, она обманывала себя, выдавала желаемое за действительное.
В среду с утра Джон снова приехал на озеро. Предрассветный туман уже рассеялся, жизнь озера замерла, стояла полная тишина. Джон пытался проникнуться этой тишиной, но никак не мог отделаться от мыслей о Лили, от ощущения нежности ее щеки под его рукой.
С озера Джон отправился в город за газетами. Когда он вернулся домой, раздался звонок.
— Сегодня ничего, — ответил он на неизбежный вопрос. — Ни в одной газете.
— Но ведь это хорошо? — спросила Лили с надеждой.
Джон ответил, что, судя по всему, хорошо, что скандал сходит на нет и что, действительно, если «Пост» опубликует опровержение, то сделает это по возможности незаметно. Но он знал, что газеты редко признают свои ошибки.
Джон испытывал смешанные чувства. Лили хотела, чтобы опровержение было напечатано, и ради нее он хотел того же, но для него самого было бы лучше, если бы вся эта история просто затихла. Чем дольше она протянется, тем больше материала сумеют раскопать репортеры со стороны. Джону хотелось все выяснить самому.
