корпус руками. Но попыток перейти хотя бы в клинч не предпринимает. Я ухожу в глухую защиту, подныривая под занесенный кулак, и отступаю. Позволяю себе заработать еще пару очков и провожу серию ударов ногами. Все они достигают цели. Теперь уже Литвицкая отступает, уходя в защиту.
Гонг.
– Все по плану? – Макс встревожен.
Киваю в ответ. Он вытирает проступивший на моем лице пот. Поправляет шлем, проверяет перчатки. Одергивает майку.
– Сделай ее, Ксюх!
Я пытаюсь улыбнуться в ответ.
Гонг.
Кидаюсь вперед, продавливая ее всем корпусом. Точно так, как натаскивал меня Жданов. Она не успевает сгруппироваться, падает, раскидывает руки в разные стороны, страхуя спину. Всем весом опускаюсь сверху и перехожу на болевой.
Удар по ковру.
Литвицкая сдалась.
Жданов был прав. Он был прав абсолютно во всем.
Едва мы остались наедине, как он сгреб меня в охапку.
– Ксю, я думал, что схожу с ума, – он приник лбом к моему и сжал горящие щеки в ледяных ладонях, – я боялся смотреть и не мог оторвать взгляда.
– Артур, – только и смогла прошептать в ответ.
Он целовал так, будто мы не виделись тысячу лет. Я отвечала. И уже не могла им насытиться. Наконец он отпустил меня. В раздевалке никого не было. Я села на скамью и вытянула ноги, облокотившись спиной о стену. В голове было пусто. Сердце отчаянно билось под ребрами, руки дрожали, а губы припухли от его поцелуев. Как вышло, что я снова оказалась здесь? В пустой раздевалке среди рядов безликих шкафов и холодным кафельным полом под ногами? Я победила! Снова… но что эта победа принесла лично мне? Ответа не было, как не было и желания все бросить и уйти. Там, за дверью, меня ждали мои ребята. Те, для кого этот турнир был крайне важен.
Меня ждал Артур.
Мы отмечали до утра! Первый безоговорочный успех вскружил голову абсолютно всем, и в доме над обрывом шампанское лилось рекой.
– Ладно, ребята, вы должны признать, что я гений! Чертов гений! – провозгласил Артур после того, как Макс первый раз наполнил наши бокалы. – Я сделал так, что два долбаных одуванчика-филолога и один очкарик-философ уделали их всех!
Никита заржал, Мих подхватил, Игорь только покачал головой.
– Попрошу заметить, – подняла я руку, привлекая внимание, – я – не филолог, я – лингвист!
– А есть разница? – очень искренне удивился Жданов, усаживая меня к себе на колени.
Потом мы орали песни и носились вокруг дома, играя в салки на отжимания. Мы танцевали как заводные, не зная усталости. Артур смотрел на это безобразие из кресла в углу гостиной, а потом присоединился к нам, врубив музыку на полную. И мы снова целовались, теперь уже на глазах у всех. Первым вырубился Никита. Пока Артур и Мих устраивали его в одной из спален на втором этаже, мы с Максом открыли последнюю бутылку и теперь танцевали, обнявшись. Я положила голову ему на плечо и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. Игорь спал на диване, по-детски подложив руку под щеку и что-то бормоча во сне. Жданов спустился вниз, выключил музыку и скомандовал:
– Всем спать!
А после забрал меня из объятий Макса, поднял на руки и отнес в свою спальню. Я не возражала, только скинула одежду прямо на пол и забралась под одеяло. Спать хотелось страшно. Артур лег рядом и притянул меня к себе.
– Я люблю тебя, – шепнул в макушку.
– А я тебя, – ответила, счастливо улыбаясь.
И провалилась в сон.
Утро после победы вряд ли можно было назвать добрым. Я открыла глаза и с трудом перевернулась на спину. Артур спал, положив руку мне на бедро. Во сне он выглядел совсем юным, если бы не тень щетины, проступившей на щеках. Не удержалась и провела кончиком пальца по рассеченной брови. Он поморщился, но не проснулся. За окном светило солнце. Его лучи падали на темные стены и пол, наполняя комнату странным потусторонним светом. Я села на кровати. Голова гудела. Жданов беспокойно зашевелился, но продолжил спать. Контрастный душ вернул ясность мыслям. Я до красноты растерла тело, подсушила и расчесала волосы. Все мои вещи остались в комнате, где сейчас спал кто-то из ребят. Поэтому я завернулась в полотенце и на цыпочках вернулась в спальню. Жданов не спал. Под его темнеющим взглядом по телу побежали мурашки…
А потом я решилась. Полотенце упало на пол, а я… Я замерла, не в силах сделать следующий шаг. Артур приподнялся на локте и резко выдохнул:
– Ксю, – голос его звучал хрипло, – ты еще можешь передумать.
– А ты уже нет, Артур.
Я шагнула к кровати. Он дернул меня за руку, повалив и подмяв под себя. Прижал, не позволяя шелохнуться. И замер. Пульс стучал в висках, и я зажмурила глаза, не желая встречаться с его напряженным взглядом. Он усмехнулся. Шепнул:
– Я люблю тебя, Ксю.
И отпустил.
Незваные слезы полились по щекам. Он собрал губами их все, бормоча глупые нежности. Он перебирал мои волосы и гладил ледяные ладони. Мягко скользил руками по плечам, обводил шершавыми пальцами выступающие тазовые косточки и целовал пупок. Я сходила с ума. От этих прикосновений. От напряжения, что нарастало внизу живота. От его взгляда. От жара его тела рядом. Я сходила с ума от него.
– Ксюш, посмотри на меня, пожалуйста.
Я послушно открыла глаза. Он улыбался.
– Я очень хочу этого, Ксюш. Но не тогда, когда дом полон парней, страдающих похмельем. Это должен быть только наш день, Ксю. Твой и мой. Ты слышишь меня?
Я кивнула и уткнулась носом в его бок.
– Я сейчас встану и добуду нам что-нибудь поесть, хорошо?
В ответ я только обняла его крепче.
В первый день весны мы вернулись, наконец, к привычному режиму тренировок.
Следующий турнир должен был состояться в конце мая. Времени на подготовку было достаточно. Я вернулась к себе в квартиру, но теперь Артур часто оставался у меня.
Девчонки в университете все настойчивее спрашивали, когда же свадьба, я отшучивалась, но каждый раз, засыпая рядом с Артуром, думала, что ждет нас впереди. Когда пройдут турниры или я в очередной раз решу завязать со спортом. Ответ напрашивался сам собой. Не изменится практически ничего. Мы так же будем вместе вставать в пять утра и выходить на пробежку, есть правильный завтрак и расходиться по своим делам, чтобы вечером встретиться за ужином. Не изменится практически ничего. Кроме главного.
Долгое время я не могла признаться самой себе, насколько тяжело мне далось
