— Я услышал как меня назвали по имени, — рассказывал сын. — Это был голос мамы — мама всегда меня оберегала. Она закричала: «Денис, просыпайся! Тебя хотят убить!»
Насчёт мамы я вставила пару реплик, посмеялась над его больным воображением, после чего затихла, опасаясь, что живые могут меня услышать.
— Тут я просыпаюсь и вижу чёрный силуэт во мраке… Он надо мной навис — мужик с тесаком. Он замахнулся — я едва успел увернуться, только нож всё равно меня зацепил. Я схватился за рану, чувствую — кровь… А его что-то спугнуло — когда он подходил к Ленке: нож, кажется, в руку вкладывал. Дальше ничего не помню.
Олег Маратович не шевелился в потрясении. Уверена, он уже начал перебирать возможных заказчиков и сводил всё на личный счёт, в первую очередь связав нападение с бизнесом, которым он управлял. Он стал подозревать не только прислугу, но и людей, имеющих отношение к его доходам. А я была довольна. Я планомерно расшатывала его здоровье, наполняла мысли недоверием к окружающим людям. А теперь, Денис, давай немного подумаем… Пошевели мозгами: кто подослал к тебе убийцу? Давай, сообщи отцу!
— Пап! — Денис взглянул на отца так, что Олег напрягся, приготовился жадно внимать каждое произнесённое сыном слово. — А ведь это она его подослала…
— Кто?
— Наташка твоя!
Олег Маратович побледнел, нижняя губа начала подрагивать. В палату неожиданно вошла медсестра с лекарствами — он на неё рявкнул так, что та пулей вылетела из палаты.
— Что ты сейчас сказал? — обратился он к сыну.
— Наташка твоя. Я ей на днях пригрозил, будто расскажу тебе кое-что интересное, дал ей подумать времени до субботы. Вот и подумала.
— Погоди, сынок… — заёрзал отец. — Ты хоть отдаёшь себе отчёт, выдвигая подобные обвинения?
— Отдаю, пап. Ты многого не знаешь. Я думал: она меня любит, а она меня вон как опрокинула. Я думал, что и ты меня любишь, но ты меня опрокинул не меньше — не задумываясь выкинул из дома, а Наташку даже не заподозрил. Я никогда не был твоей гордостью, па… Ты меня постоянно стыдился. Вместо того, чтобы самому заниматься мной, предпочитал денег отдать…
Олег Маратович слушал его исповедь в состоянии немыслимого шока — до этого разговора он был слеп, или предпочитал ничего не видеть. Действительно, его не касалась семейная возня — он не только, приезжая домой, одевал маску беззаботного мужа и отца, но вместе с ней розовые очки. А теперь его заставили шире раскрыть глаза, можно сказать, принудили это сделать.
— Перед тем, как у нас с Натали начался… ну этот… роман, — продолжал шокировать сын, — у меня зуб на тебя был… Помнишь тот конкурс? Я думал: сам его выиграл, а тут вдруг узнаю, что это ты судьям проплатил. Я гордился, я хвалился, что занял первое место… Думал: я такой талантливый, неординарный… А потом меня словно из чайника кипятком облили — никакой я не талантливый, и вообще дебил. Я просто был тринадцатилетним ослом, возомнившем, будто сам мог его выиграть. Когда мне об этом сказали, мир вокруг перевернулся.
— Наташка проболталась… — недовольно процедил сквозь зубы отец. — Вот дрянь!
— Теперь уже неважно, па — кто проболтался…
— И когда это у вас началось?
— Теперь неважно, па — когда началось… Всё неважно. Абсолютно всё.
Раздавленный признанием сына Олег Маратович отвернулся, опустив локти на разведённые колени. Он сидел сгорбившись, безучастно, разглядывая пол под ногами.
— Ты не беспокойся… — продолжал Денис. — Я ваш с Натали дом больше не потревожу. Хватит с меня. Тем более его кто-то проклял, хрень там какая-то творится. — Отец поднял голову. — Нечистая сила завелась — я отражение в зеркале видел. — Отец напрягся, а сын не умолкал: — Когда стоял перед зеркалом в ванной за моей спиной будто девушка прошла… В полосатой рубашке и голубых джинсах.
Мы с Олегом застыли на местах: он — возле кровати больного, я — у окна. Казалось, что последняя затронутая тема вытеснила предыдущие — «немаловажные». В палату вернулся заведующий хирургией и начал убеждать посетителя заканчивать: больному нужен покой.
— Ещё немного, Алексей Палыч… — оживился Олег. — Буквально ещё пару слов.
— Всё нормально, док! — махнул хирургу пострадавший. — Я с отцом поговорил — будто камень с плеч свалился, дышать стало легче. Я прямо на глазах исцеляюсь.
Врач посмотрел скептически, но договорить позволил, сказал, что вернётся через десять минут.
— Что ещё ты видел в нашем доме? — засуетился отец.
— Много чего… Я постоянно ощущал, будто в комнате нахожусь не один.
На всякий случай Олег предложил вчерашнюю версию — этим он хотел узнать мнение сына:
— Ты допускаешь у нас наличие скрытых камер?
— Да при чём здесь камеры?! Я слышал собственными ушами голос… рядом, будто она лежит на моей кровати прямо возле меня и шепчет мне на ухо. Периодически чувствовал, как ко мне прикасаются, щекочут… И как-то за ужином бокал накренился — он так и стоял в небольшом наклоне, а я смотрел охреневший…
Моё внимание привлёк вид из окна: листья клёна устлали газоны, асфальтовые дорожки потемнели от сырости. Холодало, снова накрапывал дождь. За спиной раздавались голоса — поднялась другая тема, вовсе не разрешающая недавно упомянутые здесь проблемы, — отец и сын углубились в мистику, они обсуждали мои проделки. Я чуть не прозевала выход Олега из палаты — в противном случае отстала бы от него, и он бы уехал. Мне бы пришлось добираться на своих двоих, тем более я не знала его следующего маршрута.
— Ты прости меня, па… — сказал вдогонку Денис, когда отец выходил из палаты. — За всё прости!
Пока водитель нас вёз, в телефоне высвечивалась Натали. Олег Маратович демонстративно не брал. Я не ощущала должного удовлетворения от продвижения в планах мести, хотя семейная жизнь моего врага затрещала по швам и счастливым теперь его нельзя было назвать.
Домой мы приехали поздним вечером. Натали так и не дозвонилась до мужа, её сообщения никто не читал. Не представляю, как она провела сегодняшний день — не удивлюсь, если встречалась с Эдиком и ровно так же не удивлюсь, если предпочла никогда больше с ним не встречаться.
Олег Маратович вошёл в дом серьёзным, спокойно снял верхнюю одежду, отдал её горничной, проследовал в кабинет, по пути бросив жене приглашение пройти вместе с ним. Сегодня он не снял маску начальника, собравшегося огласить приказ об увольнении. У Натали тряслись поджилки. Наверняка она допускала: не всё потеряно, и расстроенное поведение мужа могло быть вызвано состоянием, возникшем в связи со смертью сына — о чём она сейчас боялась расспрашивать. Но, если она так считала, то напрасно тешила себя иллюзией.
— Предлагаю тебе на выбор два варианта… — начал он. — Первый…
Даже я напряглась в ожидании, не говоря уж о Натали — та просто осыпалась, онемела в предчувствии надвигающейся беды.
— Первый: ты и твой дружок садитесь за покушение на убийство моего сына и дадут вам по полной, можешь не сомневаться. И второй вариант: вы с моим адвокатом подписываете бумаги о разводе, и ты ни на что не претендуешь — в этом случае останешься на свободе.
Она хотела открыть было рот, но передумала, встретившись с пронзительным взглядом мужа.
— И ещё. В обоих вариантах ты сиюминутно уходишь с тем, с чем пришла. — Олег распахнул перед ней дверь кабинета. — Времени тебе даю на раздумье — до субботы!
Натали, одетая в домашний шёлк, медленно выплыла из кабинета, теребя пальцами поясную кулиску. Остановилась, обернулась с умоляющим взглядом, но Олег Маратович громко закрыл за ней дверь, оставшись в одиночестве. Он не препятствовал сбору многочисленных дорогостоящих «тряпок», хотя по идее пришла она без них, он прикладывался к спиртному, глушил боль.
Час спустя водитель погрузил в багажник чемоданы и по распоряжению хозяина повёз её в родительскую квартиру — судя по названному адресу в тот самый старый район, где состоялась встреча с Эдиком. Мерседес Натали остался в собственности у Олега.
Я провожала её, с тоской за ней наблюдая. Натали выглядела заплаканной — несмотря ни на что Олег Маратович был непреклонен. В спальне, гардеробной и прилегающих комнатах валялись её вещи — если что-то она решала не брать, то попросту откидывала с сторону. Олег молча стоял и смотрел на разбросанные бюстгальтеры, туфли и предметы ухода, затем отправился спать в гостевую комнату.
