Когда свет погас, Кэрри застыла в неподвижности, так и не закончив начатую фразу. С обескураженным видом стояла она у кассы какого-то гарлемского супермаркета, не в силах даже закрыть рот.
— Что такое происходит? — раздался рядом с ней пронзительный голос девушки за кассовым аппаратом.
Эти слова тут же утонули в отчаянных воплях посетителей, на которых вместе с темнотой навалилось ощущение жуткой опасности.
— Смотрите внимательнее, сестры! — послышался бдительный женский голос. — А то сейчас они начнут пихать товар по карманам!
Еще до того момента, когда глаза Кэрри начали привыкать к воцарившемуся в торговом зале мраку, двое парней, державшихся позади нее от самого входа, оказались уже с обеих сторон, вплотную, пихаясь и толкая ее.
— Эй, леди! Каким ветром такую знатную даму занесло в наши края? А? Бэби, бэби, бэби… с тобой все в порядке, бэби? А банку шоколадного крема ты себе меж ног не сунула, бэби?
Толкая ее друг на друга, как волейбольный мяч, забрасывая дурацкими вопросами, они грабили Кэрри. Рвали из ушей бриллиантовые серьги, так что мочки начали кровоточить. Сдернули с пальца драгоценное кольцо. Выхватили из волос заколки. И ни на секунду не прекращали своего диалога; хриплые голоса звучали точь-в-точь как на старой пластинке Тедди Пендерграсса.
Кэрри охватил ужас. В памяти с удивительной четкостью предстали самые ранящие душу картины ее прошлой жизни. Как давно все это было, а кажется, что только вчера.
— Отстаньте! — закричала она. — Оставьте меня в покое!
Вырвав у нее из рук сумочку и толкнув еще раз напоследок, парни бросились бежать.
Джино ни слова не сказал сидевшей рядом с ним женщине, чьи длинные отточенные ногти хищно впились в мякоть его ладони. На его глазах в огромном Нью-Йорке не осталось ни одного огонька, он же на это всего лишь негромко кашлянул.
Почувствовав, что начавший было заходить на посадку самолет сменил курс и вновь стал набирать высоту, он ничуть не удивился.
Сидевшие вокруг пассажиры разом заговорили о чем-то. Видимо, Джино оказался не единственным, заметившим перемену.
Дама в кресле рядом с ним внезапно выпрямилась.
— Что случилось? О Боже, мы что, не идем на посадку?
— Не волнуйтесь, — мягко проговорил он. — Похоже, что в Нью-Йорке какие-то проблемы.
— В Нью-Йорке проблемы? — голос ее сразу поднялся на целую октаву.
Она отпустила его руку, но лишь для того, чтобы сделать хороший глоток из своей фляжки. Однако и это не помогло.
— Сейчас мне станет дурно, — простонала женщина, лицо ее посерело.
— А вы попробуйте не пить.
В ее глазах он тут же увидел вскипевшее негодование. «И так вот они все, — подумал Джино, — не выносят абсолютно никакой критики».
— Я уже спеклась, — пожаловалась Лаки. — Сколько мы тут торчим?
Стивен поднес руку с часами к самым глазам.
— Около двух часов.
— Два часа! О Господи! Да ведь так мы просидим здесь до утра.
— Возможно.
— И это все, что вы можете сказать, — возможно? По-моему, какой-то выход должен быть.
— Просветите же меня.
— Ну и зануда! Похуже геморроя.
Установилось непрочное молчание.
Для Лаки оно становилось непереносимым. Мало того, что она попала в наглухо запертый спичечный коробок, застрявший черт его знает на каком этаже, но зачем же, Господи, ты послал сюда еще в этого идиота?
— Как тебя зовут?
— Стивен Беркли.
— Меня — Лаки.
— Не нужно делать из меня дурака.
— Это мое имя — Лаки. Л-А-К-И . Усек? Стив подумал, что было бы неплохо, если бы она заткнулась — может, ему удалось бы тогда заснуть до утра, а уже утром-то их наверняка отсюда вытащат.
— О Боже! Я больше так не могу! Она принялась колотить своими кулачками по стенке лифта.
— Эй! — вопила она. — Эй, кто-нибудь! Помогите! Мы застряли в лифте! Помогите!
— От этого мало толку, — лаконично протянул Стивен. — Здесь просто некому вас услышать.
— А ты-то откуда знаешь?
— Время слишком позднее. Все ушли.
— Чушь какая. Сам подумай, какой бред ты несешь. Ведь ты же здесь, разве нет? Я же здесь. Да в здании может быть полно людей.
— Я так не думаю.
— Ах, вы так не думаете!
Духота становилась нестерпимой. Стивен уже снял пиджак и расслабил узел галстука. Пот ручейками бежал по его телу. Интересно, подумал он, Айлин волнуется? Хотя с чего бы? Ведь о встрече они не
договаривались.
— Вас кто-нибудь ждет? — спросил он Лаки.
— Что?
— У вас сегодня ни с кем нет встречи? Станет кто-нибудь беспокоиться, видя, что вас нет?
Вот это был неплохой вопрос. Х-м… Что же ему ответить… Свиданий она никому не назначала, собиралась всего лишь пройтись по близлежащим барам. Беспокоиться по поводу ее отсутствия или опоздания просто некому.
— Ас чего это ты взял, что у меня нет мужа?
— У замужних иная манера речи.
— О? И какая же?
— Не такая, как у вас.
— Уж больно загадочно. Ну, а ты? Ты сам-то женат?
— Разведен.
— Ха! Не смог поставить жену на место, а? Стивен едва удержался от грубости. Эта женщина начинала действовать ему на нервы.
— Ну? — она хотела услышать ответ.
— Я, пожалуй, попытаюсь заснуть, — ответил он. В его голосе слышалось напряжение. — Советую вам сделать то же.
— Спать? В этом провонявшем потом ящике? Ты это серьезно?
— Я это серьезно.
Она решила расшевелить его. Все что угодно — лишь бы время прошло побыстрее.
— У меня предложение получше.
— Ну?
— Почему бы нам не трахнуться?
Ее вопрос повис в воздухе. Стивен молчал.
— Так что же? — настаивала она.
— Когда лифт остановился, — медленно проговорил он, — первой моей мыслью было, что для вас нет ничего важнее в жизни, чем удержать меня подальше от вашего тела.
— Все верно. Ведь тогда я еще тебя не знала. Но теперь-то мы уже старые друзья.
— Что-то не верится.
— А ты поверь. Мне двадцать семь, я не уродина, и у меня хорошее тело. Ну так давайте же, Стивен Как-Вас-Там, это будет великолепно, обещаю.
— Ты — проститутка?
— Я — проститутка? — Она расхохоталась. — Ну ты даешь, парень!
— А говоришь ты, как они.
— Ага, понимаю. Любая женщина, если ей хочется потрахаться, — проститутка. Значит, ты из породы классиков, так? Прекраснодушный старомодный джентльмен, занимающийся любовью по учебнику.
— По-моему, с тобой не все в порядке.
— Ха! Это у тебя не все дома. — Она издевательски улыбнулась в темноте. — Значит, трахаться ты не хочешь?
— Нет. Безусловно не хочу.
— А ты не гомик?
— Нет.
— Тогда ты — уникум. На твоем месте любой бы не стал упускать такую возможность.
— Я — не любой. А потом, тебе не помешает узнать, что я — черный.
