живое:
– Так, вы сказали следователю, – подал голос мой сопровождающий, который в своем костюме скорее походил на представителя банка или на кинозвезду, чем на добровольца из «БезВести», – Светлана отправилась на дачу за заготовками, – Горовиц подмигнул мне, мол, он знает, на что давить надо. – А как же вы объясните тот факт, что ее машина была найдена у станции, недалеко от многоэтажного жилого дома? У вас там есть родственники?
– Я же уже объяснял вашим! – резко обернулся потерпевший, сжав при этом руки в кулаки. Мужчина в миг побагровел от злости, однако на Горовица не произвел ровно никакого впечатления. Агент остался, вальяжно развалившись, сидеть на хозяйском диване. – Я не знаю! Света поехала на дачу. Знакомых, кто бы мог жить у станции, у нас нет. И предупреждая ваш вопрос, нет! Нет! Нет и нет! Я доверял Свете! И не верю в байки, что она мне изменяла! И бабку, в смысле, бабушку мы ту не знали!!! Все дети мои!
– Успокойтесь, Савелий Игоревич, – я хотела подняться с дивана, нам явно пришла пора уходить, но Горовиц продолжил давить.
– И все же. Смирнов. Подумайте хорошенько. Как ее машина могла оказаться у станции? Не замечали ли вы за своей женой в последнее время странностей в поведении? Возможно, она с кем-то познакомилась в городе, а туда отправилась, чтобы поразвлечься?
– Нет! Вы говорите ерунду! Света была примерной матерью! Она буквально жила детьми! Да, она уставала. И от меня, и от детей. Поэтому я дал ей возможность покататься. Съездить на дачу в одиночестве, под любимую музыку. Она очень любила ездить за рулем. Отдыхала так. Но с тремя детьми не отдохнешь, они постоянно ругаются, веселятся и говорят без умолку. Я отправил ее отдохнуть, а сам остался с детьми, потому что больше некому было. Поймите! Я любил Свету! А она любила нас! Каждый наш ребенок по любви! Я из детского дома, Светка тоже была из неполноценной семьи. Мы оба хотели этого! Посмотрите на наше жилье! У нас не было разногласий. Да, денег, как и у всех, постоянно не хватало. Но это же нормально. Мы занимали и отдавали. Работали, детьми занимались. И любили друг друга!!!
– Савелий Игоревич, может быть, все-таки? Может быть были какие-то изменения в ее поведении? Вы могли не придать этому значения. Работа, дети, быт…
– Нет, девушка! Я свою жену всегда замечал и будь бы там хоть какие изменения, я бы увидел! Я, в отличие от других мужей, всегда замечал, если она покрасила волосы, изменила прическу, даже если сменила дезодорант!
Больше нам от бедолаги было не добиться ничего. Спасибо, что хотя бы разрешил осмотреть ее личные вещи. Ничего особенного и там найти не удалось. Не смотря на загруженность, Светлана Смирнова была женщиной аккуратной. На полочках все вещи сложены по рядам, чуть ли не по цветам. Горовиц отодвинул ящик с нижним бельем. Я сначала хотела возмутиться, но он приложил палец к губам и тихо прошептал:
– Любовника не было.
И действительно, все белье простое, без изысков. Мамочкины вещи, ни намека на пушап или стринги. И цвета все довольно блеклые, такие, чтобы можно было носить каждый день. Телефон конфисковала полиция, а записных книжек у нее не было, так что нам пришлось уходить практически с тем же, с чем и пришли.
– Это нелепость, абсурд, – я сняла резинку со своих волос и заново собрала их в хвост, не переставая при этом смотреть в боковое окно машины Горовица на проплывающий мимо город.
– Что именно? – не понял меня агент.
– Это. Все это. Как можно убить мать троих детей? Ни в чем невиновную молодую женщину? Как можно убить бабушку, одинокую старушку без семьи, доживающую эту жизнь? Самое страшное, что я чувствую, вот просто чувствую, что на этом не закончится. Будут еще погибшие.
– Жертвы.
– Что?
– Жертвы, а не погибшие, – поправил меня полицейский. Он был гораздо более спокоен, чем я. У меня же слезы застыли на глазах. Увидев детей, мужа, непонимающего, что произошло… Даже у взрослого человека в голове не укладывается произошедшее, что говорить о детях?
Мы едем обратно в лес. Горовиц уверен, что мы обязаны еще раз пройти или даже проехать весь путь матери троих детей. Как будто это что-то может дать. Я по опыту знаю, что в жизни все гораздо более скучно, чем в фильмах и детективах. Загадка есть всегда, безусловно. Но отгадок на поверхности нет никогда. Убийцы никогда случайно не оставляют на месте преступления ворох улик. Чаще всего, во время поиска ты двигаешься, словно играешь в детскую игру. В салки, но только в темноте. Ищешь всех на ощупь. Ты не видишь и не знаешь, куда именно тебе идти. Что правильно, а что нет и где ты сможешь найти следующую подсказку.
– А вы, я смотрю, интересуетесь душевным устройством маньяков? – усмехнулся водитель дорогой тачки со штрафстоянки.
– Почему…
– Потому. Зачем вы ищите справедливость в их поступках? Разве может быть справедливость в убийстве? Что если бы обе эти женщины были бы плохими людьми, то их убийство было бы более оправданным? Вам бы легче было это понять? Не тешьте себя иллюзиями, а философию оставьте диванным занудам. Наслаждайтесь расследованием, как это делаю я. Убитых вы своими стенаниями все равно не вернете, зато включившись в расследование с головой, имеете шанс спасти невинные души еще живых жителей поселка. А? Как вам такой расклад, Данилова?
Меня пробил кашель. Горовиц не изменяет своей беспринципной натуре ни на секунду! Как можно так говорить? А как же сострадание? Неужели, в нем настолько нет ничего человеческого?!!
– Ну, Данилова, не смотрите на меня, как на врага народа. Сентиментальность свойственна женщинам и толстым мужчинам. Я, как видите, не женщина и не толстый мужчина, не ждите от меня невозможного!
Не отреагировала. Невыносимый тип!!! Но больше всего меня раздражает не только он сам, но и то, что эти двое молодых успели подружиться за время нашего отсутствия и теперь вдвоем на заднем сиденье играют в какую-то онлайн игрушку. Моя дочка оказалась предательницей и перешла на сторону врага.
Через какое-то время шоссе закончилось, и мы выехали к станции Киселево.
– Начнем с поселка. Сначала осмотрим дома потерпевших, а потом попытаемся восстановить карту событий.
– А можно, мы опять машину посторожим? – подала признаки жизни моя дочура.
– Да, пап, можно?
Этот вопрос последовал от молодого «напарника». Моя голова совершила красноречивый поворот на девяносто градусов.
– Пап?!
– Па-а-ап??? – эхом
