— Я надеюсь, приглашение выпить чаю останется в силе, и мы наверстаем упущенное?
Мой ребёнок растерялся. Вики немного испуганно посмотрела на Орловского, определенно не понимая, что происходит.
— Как только, так сразу! Костя, Виктория ещё несовершеннолетняя, так что не имеет права ходить на выборы, ее голос ты сможешь заполучить в следующий раз, если таковой будет! — ухватив Орловского за локоть, я настойчиво потянула его к двери.
— До встречи, девчонки, — подмигнул он прежде чем выйти.
Захлопнув за ним дверь, и, прежде чем развернуться к дочери, я тихонько выдыхаю, прикрыв глаза.
— Мам! Это что только что было?! Он что, в отчимы набивается? Пусть и думать забудет! Тем более, он женат. Знаю, он разводится, и все же! — тревожно тараторила она.
Ну, вот он, знакомый прищур серых холодных глаз. Устала. Всему есть предел, кажется, мой иссяк. Игнорируя ее вопрос, я прохожу прямиком на кухню поставить чайник на плиту.
— Мамуль, ну ты чего?! Ты прости… ну, просто он так смотрит на тебя. Ещё и мне свою дружбу явно хочет навязать! — плелась она за мной, шаркая тапками.
— Не шаркай тапками! — прикрикнула я. — Больно ты разбираешься во взглядах, — подытожила я.
— Ну, знаешь, давно не маленькая девочка! Ты вот меня вообще родила в девятнадцать лет! — слова ее привели в реальность. Только не это!
— Ну, раз ты у меня такая взрослая, может, у тебя есть, что сказать мне? — нервно сглатывая, смотрю на свою дочь, не моргая.
— Нет. Хотя, раз мы на эту тему заговорили, то да! Не знаю, с чего начать… — присела она за кухонный стол, теребя в руках кухонное полотенечко.
— Ну… начни уж с чего-нибудь, — я пыталась приготовиться к новостям, к которым, наверное, никогда готов не будешь, — не в этом возрасте, по крайней мере. Боже, да она же ещё школьница!
Спокойно. Делаю лицо попроще и поворачиваюсь к дочери с чайным сервизом в руках: — Ну, я слушаю.
— Тут такое дело… Маринку, подругу мою, что напротив живет, помнишь? Мама, кажется, она беременна! — как на духу выдала она, а у меня ноги подкосились. Когда я упала на стул, чашки, еле устояв на подносе, угрожающе зазвенели и едва избежали своей кончины.
— Так! Спокойно, — находя в себе приток сил, я переставила поднос на стол.
— Да я спокойна, это ты чего так разнервничалась? Неужто думала, что я? — с подозрением посмотрела она на меня и продолжила — Смотри, бледная какая.
— Что ты! Просто голова закружилась, я с утра толком ничего и не ела, — выдохнула с трудом.
— Ну, так чего же ты молчишь? — Вика подскочила по направлению к холодильнику.
— Маринка-то твоя маме рассказала? — решила я вернуться к разговору.
— Так, сейчас, что тут у нас?.. В школе, что, столовка закрыта на праздники? — выглянула она из-за дверки холодильника.
— Нет. Просто мне не до этого было. Так что там с подругой, с мамой она говорила? — настаивала я.
— Нет ещё, — моя красавица-дочь предстала с кастрюлькой в руках. — Тут это, гречка есть. Разогреть?
— Грей. А чего ждёт-то? — устало потерла я лоб, понимая, какой груз упал с плеч.
— Там такая ситуация. Ну, парень ее, Ванька, — они вместе в универе на первом курсе учатся, — вроде вначале со своим поговорить хочет! — она поставила передо мной тарелку с вилкой.
— Ну, так пусть говорит! Маринке-то что мешает со своими поговорить? Знаешь, будь я на месте мамы Маринки, обязательно бы обиделась! Не дай бог, эту новость кто другой ей принесет на хвосте! Знаешь же, «доброжелатели» не дремлют! — серьезно посмотрела я на дочь.
— Понимаю. Боится она.
— Ну, знаешь, рано или поздно все равно сказать придется! Лучше раньше. Она девочка уже большая, совершеннолетняя, имеет право свою семью строить. Рановато, конечно, но так полстраны живет и рожает!
— Блин, мам! Ты такая у меня классная! — Вика так внезапно меня обняла, что от неожиданности я даже вздрогнула.
— Какая есть…
— Нет, я серьезно! Ты не переживай, я с тобой всегда буду честна! Кстати, у меня первое настоящее свидание намечается! — довольно воскликнула она.
Ну, вот! Час от часу не легче!
— И кто он?! — еле сдерживала я себя, чтобы не впасть в панику.
Нет, ну а что?! Ведь это моя дочурка! Моя! Я ее сама на ноги поднимала! А тут придет какой-то выскочка и заберёт мое золотко!
— Ну, чего ты так напрягалась? Он хороший парень, знаешь, сколько за мной времени уже таскается? Девчонки все завидуют! Я его едва подпускаю к себе, ну, чтобы знал, что я не такая, как все! Он из параллельного класса! Кстати, с его отцом ты уже знакома, — наложила она мне кашу с мясом в тарелку.
— Да неужели?! — взяла вилку в руки.
— Ага, его зовут Андрей, — дочурка сделала небольшую паузу и продолжила, миленько так улыбаясь, — Орловский.
— Что?! — подавилась я кашей, закашлявшись так, что покраснела как помидор.
— Только спокойствие! Мам! Ну ты чего? — испуганно посмотрела на меня Вики.
— Вам, — кашляя, пыталась выдавить я слово, — вам нельзя быть вместе! — наконец, сказала я, а из глаз брызнули слёзы, вот только непонятно, из-за того, что я так сильно подавилась или из жалости к Виктории, у которой очень сильно изменилось выражения лица.
— Почему? — только и спросила она, тихо, так, что мне стало не по себе.
— Дорогая, он… Такие, как он, птицы не нашего полёта, понимаешь?! Ну, кто мы, и кто его родители?! — не знала я, что еще ей сказать. Он твой брат, пусть и наполовину? От этой мысли стало совсем тошно, и я выкрикнула: — Я запрещаю!
— Это то, что тебе всю жизнь говорили твои родители! Или ты думаешь, мама, я никогда не слышала твои разговоры с бабушкой! Ладно, они испортили тебе жизнь, внушая, что мой отец-пропажа тебе не пара! Но ты! Как ты можешь так поступать со мной, запрещая встречаться с тем, кто мне нравится? — слёзы навернулись на глаза дочери, и она выскочила из кухни, оставив на полу старые тапочки и разбитую меня.
«Доброе утро!» — это то, что я, несомненно, хотела бы услышать. Но вопреки моим желаниям, утро начинается с пронзительного крика моей дочери Виктории.
— Мама! Я так и знала! — ворвалась она в мою комнату, словно ураган.
— Вики, — вздыхаю я и, нащупав вслепую на прикроватной тумбочке часы, печально вздохнула, упрекая мелкую: — Послушай, когда ты ходишь в школу, разве я ворую у тебя твои законные двадцать минут сна?! — негодовала я, так как безумно хотелось спать.
— Ты это видела? — размахивала дочь передо мной своим планшетом.
— Видела. Сон. Прекрасный! Пока кто-то меня с визгом раньше положенного не разбудил! Ты чего вообще ни свет ни заря встала? — наконец поднялась я и направилась в уборную, отмечая по дороге, что Виктория уже собрана и готова…
— Я на пробежку! — удивила она меня. Хм. Я-то думаю, что это она леггинсы натянула?
— Что у тебя там? — выдавливаю зубную пасту на щетку в ожидании свежих новостей, которые, видимо, и возмутили мою дочь.
— О! Тебе понравится! Теперь мне понятно, почему ты против, чтобы я с Андреем встречалась! Вот только я считаю, что по отношению ко мне это, как минимум, нечестно!
Пока я орудую зубной щеткой, эта борзая малявка тыкает своими тоненькими пальчиками в экран планшета, раскрывая новость. Она приближает ее и разворачивает ко мне гаджет, демонстрируя свежую фотографию во весь экран!
— Мам, мне кажется, тебе надо в парикмахерскую сходить! Что-то мне не нравится, как ты выглядишь на этом фото! — серьезно сказала Вика, рассматривая и листая серию фотографий, на которых я с Орловским. На последней мы целуемся. Заголовок статьи гласит: «Развод Орловского и его причины!»
— Убери это с моих глаз! — простонала я, готовая собственноручно убить проблему моих последних дней.
— Не хочешь послушать, что о вас пишут? — брови дочери вопросительно поднялись вверх.
— Уверена, ничего того, что на самом деле было!
— Ещё скажи, что вы не целовались?! — хмыкнула она.
— Нет, конечно! — воскликнула я, понимая, как глупо это звучит.
