А зная повадки отчима, хранил их у старого товарища.
Мне пришлось всё взять на себя. Организация похорон, выбор гроба. А его друзья пришли на выручку. Родственники не жаждали разделить мою ношу. Боялись, что попрошу помощи.
Я почему-то ждала маму. Хотя давно потеряла надежду её вновь увидеть. И уж тем более получить от неё поддержку в трудный момент. Но ведь это похороны её отца, а мне даже неизвестно, как ей о них сообщить. И всё же я ждала её.
Но вместо неё явился отчим. На поминки. Поесть.
Не имея возможности больше терпеть всё, что происходит вокруг, я взяла Аню за руку и вышла.
Я задыхалась там. Мне не хватало воздуха. Не было сил смотреть на гостей. Им есть о чём поговорить между собой. Вспомнить дедушку. Но я могла помянуть его только с Аней. Все прочие люди для меня чужие. Посторонние.
– Спичка, а куда мы идём? – раздаётся голосок сестры, пока я целенаправленно, против сильного ветра иду вперёд. Ощущаю, как холод студит пылающие щёки и глаза, что жгут слёзы.
– К речному вокзалу.
Там любил гулять дедушка.
– Холодно, Сер, – сводит бровки домиком, – может, не пойдём?
Попробовала заглянуть в внутрь себя. Понять, как вести себя дальше. Чего бы хотел дедушка? Явно не того, чтобы его младшая внучка простудилась.
Мы присели в кафе. Тёплом. Десерт один на двоих и чайник горячего чая.
– Как ты, Пирожок? – смахиваю пальцем мазок шоколада с нежной щёчки сестры.
Она пожимает плечами, елозя ложкой по «Праге».
– Я тебя больше всех люблю, Спичка, – поднимает вдруг на меня свои ясные глаза и неожиданно добавляет: – Даже больше мамы.
Моё сердце трещит по швам. Кровоточит.
– И я тебя больше всех на свете и в тысячу раз больше мамы.
Улыбается мне зубами, тёмными от десерта.
А на следующий день пришли органы опеки.
В доме, как назло, находился отчим.
Я попыталась представить, какой видят посторонние люди нашу квартиру. Обшарпанной. Грязной. Убогой.
Я убиралась в ней, но это мало помогало. Влажной тряпкой не приклеить обратно отодранные в пьяном угаре обои. Не вернуть на место ламинат. Не заткнуть капающую из крана воду.
Мы спали с Аней валетом на одном диване. Нас устраивало. А оказалось, так нельзя.
Но самое главное – смерть опекуна.
Меня будто пыльным мешком ударили, когда я поняла, что Аню сейчас заберут. Мной овладела чистая, не смешанная ни с каким иным чувством паника. И только осознание того, что я могу всё лишь усугубить, заставляло меня держать себя в руках.
– Пожалуйста, не забирайте её, я могу о ней позаботиться, – умоляла я строгую женщину в костюме.
Она смотрела на меня совершенно безэмоционально. Её не трогали мои слёзы и обезумившие глаза.
– Девушка, вы бы о себе позаботились. Вы себя в зеркало видели? Вам же самой лучше без ребёнка. Пока не найдутся новые опекуны, она будет находиться под защитой государства.
Сестра вырвалась из рук женщины, что удерживала её ладошку, и побежала ко мне. Обняла меня со всей силы, плача и прося не отдавать им.
Я отстранилась от неё, глядя на девочку сухими глазами. Такими сухими, что ощущала резь.
– Потерпи, Пирожок, я тебя верну. Ты мне веришь?
Аня смотрит сквозь слёзы. Хочет верить. Только вот я не знаю, что говорила ей мама перед тем, как бросить у нашего порога. Может быть, те же самые слова?
Глава 13
Я проснулась от собственных рыданий. Они пробрались наружу и вытащили вместе с собой и меня.
Первые мгновения я испытывала полную дезориентацию. Не могла понять, где нахожусь, как сюда попала. Мне всё приснилось? Дедушка. Аня. Этот чёртов аукцион.
Нет. Не приснилось.
Затолкала тянущую боль поглубже в себя и постаралась о ней не думать
Под одеялом на мне… ничего. Это напрягает. Как я оказалась голой? Кто меня раздел? Неужели Его Величество… У нас с ним что-то было? Ну нет… он же не извращенец, чтобы совокупляться с девицей без сознания. Или извращенец? Откуда мне знать…
Но никаких новых ощущений в теле я не обнаружила. Осторожно коснулась вульвы. Всё как обычно.
Огляделась. Похоже, это гостиная. И я спала на диване. Правда, огромном и удобном. Но всё же диване. Не то чтобы мне было обидно, но очевидно, что кое-кто не пожелал положить меня на свою кровать. И если она в этом месте и есть, то в единственном экземпляре.
Одна эта комната раза в два превышала размеры всей нашей квартиры. Обставлено со вкусом, каждая деталь продумана до мелочей. И всё же совершенно неуютно. Будто в обители спартанца. Лишь самые необходимые вещи. И ничего личного. Например, безделушки, взяв в руки которую, я могла бы хотя бы что-то понять о хозяине этих апартаментов.
Из окон открывался вид на Новодевичьи пруды. Такой красивый, что дух захватывало. Я любила этот район Москвы. После соревнований, проводимых во Дворце гимнастики, иногда здесь гуляла и мечтала, что когда-нибудь поселюсь в похожем месте.
Воспоминания возвращались урывками. Разорванными фрагментами минувшей ночи. А минувшей ли? За окном день. Но ощущение странное, будто прошло куда больше времени.
Ужасно хотелось в туалет. Стоило спустить ноги на пол, как мочевой пузырь дал о себе знать. Однако разгуливать в чужой квартире голышом показалось не лучшей идей. Честно говоря, мне тут и в одежде не хотелось находиться. Смыться бы отсюда побыстрее…
Была не была.
Я завернулась в одеяло и покинула гостинную.
За дверью меня встретил длинный коридор. Серый. Мрачный.
Так тихо, что создавалось впечатление, будто я одна во всей квартире. Или здесь отличная звукоизоляция.
Ванную комнату я нашла не сразу. В надежде отыскать туалет я сначала наткнулась на кладовую, затем на комнату со спортивными снарядами. И лишь на третий раз мне улыбнулась удача.
Отражение в зеркале настолько напугало, что я от него отшатнулась. С трудом вспоминала, как со мной обращался конвоир. Разок он швырнул меня в стену, и я сильно ударилась. Но думать в тот момент о том, как это отразится на моей внешности, времени не имелось. Надо было спасаться.
Планом А стало выживание. А план Б всегда один – я подумаю об этом позже. Только проблемы росли, как снежный ком.
От меня буквально разило потом. Кожа казалась липкой. А я вся – грязной. Стало дурно от мысли, что в таком состоянии меня видел Ратмир. Прикасался ко мне. Похоже – раздевал.
Что ж, вряд ли я покину его дом, миновав встречи с ним. Надо будет как-то объяснить тот фарс, свидетелем которому он стал. Навру что-нибудь. Мне не привыкать.
Сделав вывод, что с него не убудет, если я воспользуюсь его ванной комнатой, я залезла в душевую кабинку. Разобравшись с сантехникой, включила горячую воду. Сильные струи били по задеревеневшим мышцам.
Из-за Айрата я долго пролежала на полу в холодной комнате. Тогда я думала,
