— Зато в ваш адрес не попало ни одной, миледи.
— Был там один человек по имени Эстик и еще другой — Пенроуз.
— Понятно, миледи.
— Мне они не понравились оба.
— Да, миледи.
— Но дело в том, Уильям, что эти люди начинают пробуждаться. Там было много разговоров о пиратах.
— Я заключил то же из слов его светлости, я нечаянно подслушал то, что он говорил.
— Они строили боевые планы, решили объединить все свои силы и уже подыскали дерево, на котором собираются повесить преступников. Кстати, у них появились подозрения насчет реки.
— Дело к тому шло.
— Вы не опасаетесь за своего господина?
— Нет, не опасаюсь.
— Корабль так и стоит на якоре в бухте?
— Да, миледи.
— Он здесь уже около месяца. Это обычный срок?
— Нет, миледи.
— Сколько прежде длилась стоянка?
— Дней пять, шесть, миледи.
— Время летит быстро. Возможно, ваш господин не отдает себе отчета, как долго он задержался здесь.
— Возможно, и так.
— Знаете, Уильям, я стала немного разбираться в птицах.
— Про себя я уже отметил это достижение, миледи.
— Научилась различать оттенки их пения, особенности полета.
— Чудесно, миледи.
— Помимо этого, я теперь настоящий знаток по части лесок и удочек.
— Вполне естественно, миледи.
— Ваш хозяин — исключительно одаренный наставник.
— Могу ли я сомневаться в этом, миледи.
— Вот что удивительно, Уильям: прежде, до приезда в Наврон, меня ничуть не занимали птицы, а рыбная ловля — и того меньше.
— Это действительно довольно странно, миледи.
— Все же я полагаю, что желание узнать об этом всегда жило во мне, только лежало как бы под спудом, вы понимаете?
— Прекрасно понимаю, миледи.
— Женщине трудно в одиночку изучать птиц или осваивать рыбную ловлю. Каково ваше мнение?
— Просто невозможно, миледи.
— Наставник по-настоящему необходим.
— Да уж, без наставника не обойтись, миледи.
— Но при условии, что он будет вызывать симпатию.
— Немаловажное условие, миледи.
— И что ему самому будут доставлять удовольствие занятия с учеником.
— Вы правы, миледи.
— Возможно, за время совместных занятий учитель сам усовершенствуется, достигнет новых успехов. В известном смысле, учитель и ученик учатся друг у друга.
— Вам удалось буквально в двух словах обрисовать проблему, миледи.
Милый Уильям, вот с кем приятно иметь дело. Все равно, что исповедаться духовнику, который никогда не выразит порицания или осуждения.
— Какую историю вы сочинили для домашних в Навроне, Уильям?
— Я сказал им, что вы останетесь обедать у его светлости и вернетесь домой поздно, миледи.
— А где вы спрячете лошадей?
— Все подготовлено, миледи, у меня есть друзья в Гвике.
— Для них вы тоже состряпали историю?
— Да, миледи.
— Где мне предстоит переодеться?
— Я подумал, что ваша светлость не будет возражать против того, чтобы переодеться за деревом.
— Исключительно деликатно с вашей стороны, Уильям. Вы уже выбрали это дерево?
— Я обошел лес далеко вокруг, и внизу действительно подметил одно дерево, миледи.
Дорога резко свернула влево. В просветах между деревьями мелькали блики на воде. Натянув вожжи, Уильям остановил лошадей. На мгновение он затаился, прислушиваясь, затем сложил руки, поднес их ко рту и резко свистнул, подражая чайке. Сразу же раздался ответный крик, донесшийся с берега реки. Уильям повернулся к Доне:
— Он ждет вас, миледи.
Дона схватила старенькое платье, спрятанное под подушками кареты, и перекинула его через руку.
— Где ваше дерево, Уильям?
— Вон тот толстый дуб с развесистыми ветками.
— Вы считаете меня ненормальной, Уильям?
— Вовсе нет, миледи.
— Легкое безумие — ощущение довольно приятное.
— Оно и видно, миледи.
— Нелепо быть счастливой безо всякой причины — как бабочка. Что вы знаете о бабочках?
Дона обернулась: вместо Уильяма перед ней стоял его хозяин. Он завязывал узелок на лесе, пропущенной через ушко крючка, зажав зубами свободный ее конец.
— Вы подошли совершенно бесшумно, — вздрогнула Дона.
— Привычка, выработанная долгой практикой.
— Мы тут с Уильямом рассуждали вслух.
— О бабочках, я слышал. Почему вы убеждены в их безоблачном счастье?
— Достаточно взглянуть на них.
— Когда они порхают на солнце?
— Ну да.
— И сейчас вы испытываете похожее чувство?
— Да.
— Вам пора переодеться. Светские дамы, которые пьют чай с лордом Годолфином, ровным счетом ничего не смыслят в бабочках. Я буду ждать вас в лодке. Река сегодня кишит рыбой.
Он пошел в сторону берега, а Дона, спрятавшись за кряжистым дубом, скинула свой шелковый наряд и наскоро переоделась. Губы ее растянулись в блаженной улыбке, волосы растрепались. Покончив с переодеванием, она отдала шелковое платье Уильяму, который все это время стоял к ней спиной, уткнувшись лицом в лошадиные морды.
— Мы спустимся вниз по течению, Уильям, — сказала Дона. — Назад в Наврон я поднимусь из бухты.
— Решено, миледи.
— Я выйду к подъездной аллее около десяти вечера.
— Понял, миледи.
— Оттуда вы подвезете меня в карете, будто бы мы возвращаемся от лорда Годолфина.
— Хорошо, миледи.
— Чему вы улыбаетесь?
— Миледи, я был далек от мысли, что мое лицо выражает нечто подобное.
— Вы лжец. До свидания.
— До свидания, миледи.
Она задрала выше щиколоток свое старенькое муслиновое платье, затянула потуже пояс на талии и босиком побежала напрямик к лодке, покачивавшейся у берега в ожидании ее.
Француз насаживал червяка на крючок. Завидев Дону, он приветливо улыбнулся.
— Вы скоро обернулись.
— Там не было зеркала, которое могло бы меня задержать.
— Надеюсь, теперь вы понимаете, насколько легче жить, когда забываешь о таких вещах, как зеркало.
Дона прыгнула в лодку рядом с ним.
— Дайте я насажу червяка на лесу.
Он протянул ей лесу и, взявшись за весла, оттолкнулся от берега, направляя лодку вниз по течению. Дона, нахмурившись от усердия, целиком сосредоточилась на лесе, но червяк извивался и никак не желал накалываться. Она исколола крючком пальцы и сгоряча выругалась, но тут же спохватилась, увидев, что Француз вовсю потешается над ней.
— Не могу этого сделать! — вспылила Дона. — Отчего женщина создана такой беспомощной?
— Потерпите. Я насажу его сразу, как только мы спустимся вниз по течению.
