— Клер Вестбрук, — пробормотала в ответ девушка. Теперь она узнала его — они действительно прежде не были представлены друг другу, но Клер видела его, когда он пришел на прием. Его невозможно было не заметить. Густые белокурые волосы, яркие глаза — он был похож на модель с обложки женского журнала. Клер рассеянно подумала, что мужчина с таким лицом должен быть маленького роста, хотя бы ради справедливости. Но Макс Бенедикт был высоким и двигался с естественной мужской грацией, которая притягивала к нему каждый женский взгляд. Несмотря на скульптурное совершенство лица, в нем не было ничего женственного, его внешность была абсолютно мужской, и всякий раз, когда он смотрел на женщину, его пристальный взгляд был полон чисто мужской оценки. Хорошенькие женщины не были единственными жертвами мегатонной силы его обаяния. Каждую женщину — молодую или старую, простушку или красавицу — он рассматривал со смесью вежливости и восхищения, от которой они таяли — все до единой — как снежинки под раскаленным солнечным светом.
Если он ожидает, что она тут же растает, как остальные, — криво усмехаясь, подумала Клер, — то будет разочарован. Джеф преподал ей несколько тяжелых уроков о красивых очаровательных мужчинах, и она помнит каждых из них. Она находилась в полной безопасности даже от этого мужчины, обаяние которого было настолько мощным, что являлось почти видимой силой. Ему даже не нужно было флиртовать! Его соблазнительные взгляды и ошеломляющая сияющая улыбка, и четко обозначенный британский акцент интриговали, а тихий баритон голоса успокаивал. Клер задалась вопросом, будут ли ранены его чувства, если она окажется недостаточно впечатленной им.
— Мне показалось, что вы выглядели очень расстроенной, когда направились сюда, — внезапно произнес он, прислоняясь к стене, полностью игнорируя свой кипельно-белый смокинг. — Что-то не так?
Бог ты мой, вдобавок ко всему, он еще и проницателен! Клер пожала плечами, и ответила, добавив в свой тон побольше непринужденности:
— Да нет, не особенно. Я просто размышляла, как выйти из неловкого положения.
— Если это действительно так, могу я чем-нибудь помочь вам?
Его предложение было спокойным, вежливым и равнодушно сдержанным. Клер немного помедлила, невольно заинтригованная. Она предполагала, что этот человек окажется дружелюбным и искушенным, но властность, которую она почувствовала в нем, удивила ее.
— Спасибо, но это не главная проблема.
Все, что она хотела сделать — это каким-нибудь образом изящно исчезнуть, чтобы никто не заметил, что она просто сбежала. Не из-за Джефа — ей не было до него никакого дела. Но ребенок, которого носила Хелена, был мучительным напоминанием о том, что она, Клер, никогда не вернет ребенка, которого потеряла. Она так сильно хотела своего ребенка…
Позади них снова открылись двойные двери, и Клер напрягалась, увидев, что Вирджиния стремительно приближается к ней, источая лицемерное сочувствие. — Клер, дорогая, я так сожалею! Я на самом деле понятия не имела, что Джеф и Хелена будут здесь. Ллойд пригласил их, и я была так же ужасно удивлена, как и ты. Бедняжка, ты очень расстроена? В конце концов, все мы знаем, какой подавленной ты была…
Максвелл Бенедикт выпрямился возле нее, и Клер ощутила его острый интерес. Яркий румянец вспыхнул на щеках, и девушка перебила Вирджинию, не дожидаясь, пока та наговорит чего-нибудь еще.
— На самом деле, Вирджиния, тебе не за что извиняться. Я совершенно не расстроена. — Обычный холодок в голосе Клер был очень убедителен, несмотря на то, что это была абсолютная ложь. Какая-то часть ее души умерла, когда она услышала, что Хелена снова ждет ребенка, и вид жены Джефа — такой восхитительно прекрасной и так явно гордящейся своей беременностью сжимал ее сердце. До сих пор ее очень часто охватывало ощущение потери, это было той болью, которую она, казалось, никогда не сможет преодолеть.
Вирджиния заколебалась, расстроенная тем, что Клер демонстрировала полное отсутствие печали.
— Что ж, если ты уверена, что с тобой все в порядке …, я просто представила себе, как ты здесь — в полном одиночестве — оплакиваешь свое разбитое сердце.
— Но она совсем не в одиночестве, — спокойно сказал Максвелл Бенедикт, и Клер вздрогнула, когда его теплая рука обняла ее за плечи. Инстинктивно она начала отодвигаться от него, но руки мужчины предостерегающе сжали ее голые плечи, и она заставила себя остановиться.
— И к тому же она не плачет, хотя я был бы счастлив предложить ей свое плечо в качестве жилетки для слез. Не так ли, Клер? Но ты ведь не собираешься плакать, дорогая?
С одной стороны, Клер не понравилась непринужденность, с которой он назвал ее по имени, ведь они только что познакомились. Но с другой стороны, она была благодарна за то, что он дал ей возможность сохранить гордость и не позволить Вирджинии догадаться, что ее низость все-таки достигла цели, хотя и не таким способом, которым она планировала. Наклонив голову именно тем движением, которое она часто видела у своей сестры Мартины, когда та собиралась очаровать кого-то, Клер послала ему свою самую сверкающую улыбку.
— Я думаю, что предпочитаю танцевать.
— Тогда позволь пригласить тебя на танец, дорогая. Вы извините нас, не так ли? — вежливо сказал он Вирджинии, сопровождая Клер мимо разочарованной хозяйки дома назад в помещение. После относительной тишины террасы вечеринка казалась еще более переполненной и шумной. Запахи алкоголя, смешанные с дымом сигарет, душили Клер, музыка из стереопроигрывателя перекрывала гул разговоров и смеха, и они присоединились к группе людей, которые пытались танцевать в середине комнаты. Площадка была настолько маленькой, что покачивание на одном месте было фактически всем, что можно было сделать.
Клер предположила, что о танце можно уже забыть, но Макс сжал ее ладонь в своей руке, притянул к себе другой рукой, и она решила станцевать с ним один танец. Бенедикт не прижимал ее вплотную к себе, несмотря на давление толпы, и снова она ощутила строгий самоконтроль, который, казалось, управлял всеми его действиями. Возможно, я недооценила его, размышляла Клер. Только потому, что его лицо в точности повторяло скульптурные лица греческих статуй, она автоматически предположила, что он просто легкомысленный повеса, но плейбой вряд ли обладал бы таким хладнокровным самообладанием. Возможно, сказывалась британская сдержанность, которую она в нем ощущала.
— Как давно вы живете в Штатах? — спросила она, вынужденная придвинуться к нему поближе, чтобы услышать ответ.
Легкая причудливая улыбка изогнула красивый рот Макса.
